Лига запуганных мужчин - Рекс Стаут

Затем я пошел в гараж, взял машину и поехал в город. Когда я приехал на место, Кремер уже был в своей канцелярии и не заставил меня ждать. Я сел и стал слушать, как он с несколькими детективами обсуждает вопрос о том, каким путем лучше всего убедить некоторых обитателей Гарлема отказаться от своих анатомических экспериментов на головах кассиров в драгсторах[11]. Когда они наконец ушли, я подмигнул ему и улыбнулся. Почему-то он не ответил мне на улыбку. Повернувшись на стуле так, чтобы смотреть мне в лицо, он спросил, что мне, собственно, надо. Я ответил, что ничего, я просто пришел поблагодарить его за то, что вчера он разрешил мне, несмотря на всю суету, немного поболтаться у доктора Бертона.

— Ну-ну, — сказал он. — Когда мы уходили, вас там уже не было. Небось, это вас расстроило?

— Расстроило, еще как. Я не мог напасть хоть на какой-нибудь след.

— Нет? — Он все еще не улыбался. — С этим делом — как с упрямым ребенком: неизвестно, как за него приняться. Все, что у нас есть, это убийца, пистолет и два свидетеля. Ну а теперь выкладывайте, что вам надо.

Я ответил:

— Мне нужна куча вещей. Инспектор, дело у вас в кармане. О’кей. Вы можете себе позволить быть великодушным. Я хотел бы узнать, были ли на револьвере какие-нибудь отпечатки пальцев. Я хотел бы узнать, объяснил ли Чейпин, почему он все это так по-дурацки запланировал, ведь он же профессионал. И особенно мне хотелось бы поговорить с Чейпином. Может, вы бы распорядились?

Кремер усмехнулся.

— Мне и самому не мешало бы поговорить с Чейпином.

— Отлично. Я с радостью замолвлю за вас словечко.

Он затянулся сигарой, вынул ее изо рта и посерьезнел.

— Должен вам кое-что сказать, Гудвин. Я с удовольствием сидел бы и болтал здесь с вами, но сегодня воскресенье, а у меня полно работы. Поймите меня правильно. Во-первых, вы и так ничего бы не добились, даже если бы вас в лучшем виде пропустили к Чейпину. Этот калека уперся как бык. Вчера вечером я занимался им целых четыре часа, и, клянусь, он не сообщил мне даже дату своего рождения. Вообще ничего не говорит, отказывается беседовать с кем бы то ни было, кроме своей жены. Заявляет, что ему не нужен адвокат, вернее, когда мы спросили у него, кто его адвокат, он молчал. Жена была у него дважды, и они не говорили ни о чем таком, чего не мог бы услышать любой. Вы же знаете, я кое-что умею по части развязывания языков, но с ним все мои способы оказались безрезультатными.

— Понятно. А так, между нами девушками, вы не пробовали на него надавить?

Он покачал головой:

— Мы до него и пальцем не дотронулись. Однако продолжим. После того, что Ниро Вульф сказал мне вчера вечером по телефону, — я предполагаю, что вы слышали весь этот разговор, — я сразу же сообразил, что вы захотите его посетить. Я с удовольствием окажу ему любезность, если ему придет в голову что-то порядочное. Но с этим калекой я не хочу рисковать, даже если я и сделал все как надо.

— О’кей. Значит, у нас просто будет одной заботой больше. Вульфу придется обратиться к окружному прокурору.

— Да пусть обращается. Я его не укушу, если он это сделает. Но что касается меня, Чейпина имеют право посещать всего два человека: его жена и его защитник, но защитника у него нет, а если вы хотите знать мое мнение, — то и жены у него тоже нет. Послушайте, вот вы попросили меня об одолжении, а я вам отказал. А что если бы вы тоже оказали мне любезность? Скажите-ка мне, почему вы так стремитесь его навестить? А?

Я усмехнулся.

— Вы удивитесь, но мне нужно спросить у него, что мне делать с тем, что осталось от Эндрью Хиббарда, прежде чем он сам сумеет об этом позаботиться.

Кремер вытаращил на меня глаза и фыркнул.

— Не морочьте мне голову!

— Разве ж я посмею? Мне ничего подобного и в голову не придет. Естественно, раз он молчит, то, по всей видимости, он и мне ничего не скажет, однако вполне возможно, что мне удастся найти способ его разговорить, так что подумайте над этим. Послушайте, инспектор, ну должно же быть в вас хоть что-то человеческое! У меня сегодня день рождения, вот вы и разрешите мне это посещение, а?

— Даже не подумаю.

Я встал.

— А сколько правды в том, что он молчит?

— Если честно — мы не вытянули из него ни словечка.

Я сказал, что чрезвычайно обязан ему за благожелательное ко мне отношение, и ушел.

Сев в машину, я поехал на север. Никаких исторических деяний я не совершил, однако я на это и не рассчитывал. Вспомнив лицо Чейпина вчера вечером в прихожей у Бертонов, лицо, больше похожее на неподвижную маску, я отнюдь не удивился тому, что Кремер не обнаружил у него какого-то особого желания поболтать, поэтому, даже если бы он и разрешил мне это свидание, я едва ли мог бы надеяться что-нибудь от него услышать.

На Четырнадцатой улице я поставил машину и из табачной лавки позвонил Вульфу.

— Вы были как всегда правы. Им пришлось узнавать у его жены, предпочитает ли он мясо или птицу, он даже этого не пожелал им сообщить. О защитнике он вообще не помышляет. А Кремер меня к нему не пустил.

Вульф ответил:

— Отлично. Можешь ехать дальше, к миссис Бертон.

Я вернулся к машине и поехал дальше. Дожидаясь, пока швейцар позвонит в квартиру Бертонов, чтобы доложить о моем приходе, я очень надеялся, что за ночь она не передумала. Как однажды заявил Вульф, на женщину можно полагаться во всем, кроме постоянства. Однако все осталось так, как мы и договаривались. Мне предложили пройти в лифт. Наверху служанка, которую я еще не видел, — я догадался, что это экономка, миссис Курц, — проводила меня в ту же комнату, что и вчера. Держалась она неприязненно и весьма решительно, так что я был рад, что мне не нужно было расспрашивать ее ни о ключе, ни о чем-либо еще.

Миссис Бертон сидела в кресле у окна. Она была очень бледна, под глазами залегли темные тени. Если кто-то и был с ней перед моим приходом, она всех отослала. Я сообщил ей, что не буду даже садиться, а только выясню у нее пару вопросов, задать которые мне поручил Вульф. Я прочел по блокноту первый вопрос:

— Сказал ли вам вчера Пол Чейпин что-то еще, кроме того, что вы мне передали, и если да, то что?

Она ответила:

— Нет, ничего.

— Инспектор Кремер показывал вам пистолет, из которого был убит ваш муж. Уверены ли вы, что это тот самый пистолет, который принадлежал вашему мужу и который он хранил в ящике своего письменного стола?

Она ответила:

— Абсолютно уверена. На нем есть монограмма, это подарок от одного друга.

— За те пятьдесят минут, которые провела вчера в вашей квартире Дора Чейпин, был ли такой момент, когда она заходила или хотя бы могла зайти в кабинет, и если да, был ли в это время в кабинете еще кто-нибудь?

Она ответила:

— Нет. — Затем ее глаза помрачнели. — Постойте. Да, был такой момент. Вскоре после ее прихода я послала ее в кабинет за одной книгой. Думаю, что там никого не было. Муж переодевался в своей комнате.

— А теперь последний вопрос. Не знаете ли вы, был ли такой момент, когда мистер Бауен оставался в кабинете один?

Она ответила:

— Да, был. Муж приходил ко мне в комнату кое о чем спросить у меня.

— А вы не могли бы сказать, о чем он вас спрашивал?

— Нет, мистер Гудвин. Боюсь, что не могу.

— Но ведь мы говорим сугубо конфиденциально, а это может оказаться важным.

Глаза ее снова затуманились, однако она колебалась недолго.

— Хорошо. Он спросил меня, настолько ли дорога мне Эстель Бауен, жена мистера Бауена, чтобы согласиться ради нее на серьезную жертву. Я сказала, что нет.

— Он не пояснил, что он имеет в виду?

— Нет.

— Отлично. Это все. Вы так и не поспали?

— Нет.

Обычно я говорю столько, сколько позволяет время, но на этот раз мне было просто нечего сказать. Я поблагодарил ее, а она кивнула мне, даже не пошевелив головой. Это звучит почти невероятно, но клянусь, она так и сделала. И я ушел. Уходя, я на минутку задержался в переднем холле, чтобы еще раз проверить пару деталей, а именно, где находится выключатель у двустворчатой двери, и так далее.

По дороге я еще раз позвонил Вульфу и доложил ему все, что я выяснил у миссис Бертон, а он сообщил мне, что они с мистером Хиббардом играют в карты.

В двадцать минут первого я добрался до Перри-стрит, по-воскресному пустынной. Тротуары были тоже пустынны, во всем квартале было припарковано всего несколько машин, а перед домом номер 203 стояло только одно такси. Я позволил своей машине прокатиться по инерции до края тротуара по другую сторону улицы и вылез. Я обратил внимание на номер такси и заметил, что шофер сидит за рулем. Перейдя на противоположную сторону, я прошел мимо него. Таксист сидел с закрытыми глазами, отвернувшись и опираясь головой о раму окна. Я поставил ногу на подножку, наклонился к нему и произнес:

— Добрый день, мистер Скотт.