Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески - Джозефина Тэй

сомнений участие в преступлении. Оставалось только вынести приговор. Передавая парня в руки работников Ярда, Грант сказал, что, вообще-то, сам он считает – они ошиблись и схватили не того, кого надо бы. Так оно и оказалось. В Ярде никогда не забывали этого случая и всякое высказанное наугад мнение, противоречащее фактам, стали называть «разыгрывать Ламонта».

Неожиданное упоминание Джерри Ламонта подбодрило Гранта. Почувствовать, что Джерри Ламонт невиновен, имея перед собой неопровержимые улики, представлялось даже бóльшим абсурдом, чем учуять «распиливаемую женщину» в том, что человек утонул.

– Грант!

– Во всем деле есть что-то очень странное, – проговорил Грант упрямо.

– Что странное?

– Если бы знал, я бы написал об этом в отчете. Это не какой-то один факт. Это вся картина. Атмосфера. Привкус. Привкус какой-то лжи.

– Вы не могли бы объяснить обыкновенному полицейскому-трудяге, что там отдает ложью?

Не обращая внимания на ядовитый тон начальника, Грант произнес:

– Все ложно с самого начала. Разве вы не видите? То, что Сирл пришел на вечеринку – пришел ниоткуда. Да, я знаю, что он тот, за кого себя выдает, и все прочее. Мы даже знаем, что он попал в Англию именно так, как говорит. Через Париж. Ему был забронирован билет конторой «Американ экспресс» на площади Мадлен. Но это ничего не меняет. Весь эпизод выглядит как-то подозрительно. Неужели он предпринял столько усилий, чтобы познакомиться с Уолтером Уитмором, только потому, что оба они были дружны с Куни Уиггином?

– Не спрашивайте меня! Ну и что?

– Откуда такая потребность познакомиться с Уолтером?

– Быть может, он слышал его радиопередачи и не мог дождаться встречи.

– И ему никто не писал.

– Кому?

– Сирлу. За все время, что он жил в Сэлкотте, он не получил ни одного письма.

– Может, у него аллергия на клей на конвертах. А еще я слышал, что люди оставляют свои письма лежать в банке, а потом забирают все вместе.

– Это совсем другое. Ни один из американских банков или агентств никогда не слышал о Сирле. И еще одна мелочь кажется мне странной, хоть ее истинное значение ничтожно. У Сирла был жестяной ящик, очень похожий на коробку для красок. Он держал в нем свои фотопринадлежности. Что-то вынуто из ящика. Предмет размером десять на три с половиной на четыре дюйма, уложенный в нижнее отделение, – в ящике есть вынимающийся лоток, как в коробке с красками, и под ним еще одно отделение. Ни одна из вещей Сирла, которые сейчас находятся в его комнате, не подходит, и никто не может догадаться, что за предмет там лежал.

– И что странного? Существует более сотни предметов, которые можно уложить на это место.

– Например, сэр?

– Ну… ну, с ходу я не придумаю, но их дюжины.

– В его чемоданы можно упаковать что угодно. Эту вещь он хранил в жестяном ящике, скорее всего, только потому, что никто, кроме него, не мог вынуть ее оттуда.

Похоже, это соображение заставило Брюса отнестись внимательнее к рассказу Гранта.

– Теперь эта вещь исчезла. Нет оснований думать, что она может иметь большое значение для дела. Вероятно, вообще никакого. Просто все это странно, и это засело у меня в мозгу.

– А зачем, как вы думаете, он приехал в Триммингс? Шантаж? – В голосе Брюса прозвучал наконец интерес.

– Не знаю. О шантаже я не думал.

– Не могло ли лежать в ящике то, что легко было обратить в деньги? Не письма. Размеры не те. Документы? Свернутые в трубочку документы?

– Не знаю. Возможно, и так. Против версии шантажа говорит то, что у Сирла было достаточно денег.

– У шантажистов они, как правило, всегда есть.

– Верно. Но у Сирла была профессия, которая его очень хорошо обеспечивала. Только нахал желал бы большего. А он почему-то не кажется мне нахалом.

– Будьте же взрослым, Грант. Посидите минуточку спокойно и подумайте о шантажистах, которых вы знали.

Брюс подождал, пока его выстрел достигнет цели, а потом сухо произнес:

– Вот так. – И добавил: – Кого, вы думаете, он мог шантажировать в Триммингсе? У миссис Гарроуби было что-то в прошлом?

– Возможно, – проговорил Грант, рассматривая Эмму Гарроуби в совершенно новом свете. – Да, думаю, вполне возможно.

– Хорошо. Выбор у нас не слишком широк. Не думаю, чтобы Лавиния Фитч когда-нибудь вела разгульную жизнь.

Грант вспомнил милую беспокойную маленькую мисс Фитч с карандашами, торчащими из взлохмаченных волос, и улыбнулся.

– Как видите, выбирать почти не из кого. Полагаю, если вообще речь шла о шантаже, это могла быть только миссис Гарроуби. Значит, ваша теория такова: Сирла убили по причине, которая не имеет никакого отношения к Лиз Гарроуби. – И поскольку Грант молчал, Брюс добавил: – Вы ведь считаете, что это убийство, не так ли?

– Нет.

– Нет?!

– Я не верю, что он мертв.

Ненадолго наступила тишина. Потом Брюс наклонился над столом и проговорил, изо всех сил стараясь сдерживаться:

– Послушайте, Грант. Чутье есть чутье. Всем известно, что вы этим сильны. Но когда вы начинаете им злоупотреблять, причем в такой степени, это уже слишком. Умерьте прыть, ради бога! Вы вчера целый день тралили реку, пытаясь найти утопленника, а сегодня у вас хватает духу сидеть тут и втолковывать мне, что вы не верите, будто он вообще утонул. А что, по-вашему, он сделал? Ушел босиком? Или, изменив внешность, уковылял, как одноногий, на костылях, которые вырезал в свободную минуту из дубовых ветвей? Куда, вы полагаете, он делся? На что он теперь будет жить? Честно, Грант, я считаю, вам необходим отпуск. Как, скажите, как такая мысль проникла в вашу голову? Каким образом в мозгу опытного криминалиста произошел скачок от ясного вывода: «Исчез, считается утонувшим» – до дикой, фантастической истории, которая вообще не стыкуется с самим делом?

Грант молчал.

– Ладно, Грант. Я не разыгрываю вас. Я действительно хочу знать. Как вы пришли к выводу, что человек не утонул, после того как его ботинок нашли в реке? Как он туда попал?

– Если бы я это знал, сэр, дело было бы решено.

– Может, у Сирла была с собой запасная пара ботинок?

– Нет. Только те, что на нем.

– Один из которых найден в реке.

– Да, сэр.

– И вы по-прежнему считаете, что он не утонул?

– Да.

Молчание.

– Я не знаю, что меня больше восхищает, Грант, – ваша выдержка или ваше воображение.

Грант ничего не ответил. Говорить, похоже, было нечего. Он, к несчастью, сознавал, что и так сказал слишком много.

– Вы можете придумать хоть какую-нибудь версию, пусть самую дикую, объясняющую вашу теорию о том, что он жив?

– Одну могу. Его похитили, а ботинок кинули в реку как свидетельство того, что он утонул.

Брюс посмотрел на Гранта преувеличенно почтительно.

– Вы