Песня Вуалей (СИ) - Дарья Кузнецова

А потом пришёл Вечный Странник. И доходчиво объяснил Тайру, что мучается он от одиночества, скуки и, что уж там, зависти к соседним мирам, откуда заглядывали к нам вездесущие Ветры-Между-Мирами. Странник ушёл, а Тайр подумал-подумал (потихоньку уже стала формироваться его личность) и начал борьбу с одиночества. И создал себе Ньяну.

Новая жительница получилась удачной, но очень уж капризной. И пламя ей первозданное не нравится, жжётся-колется, и вообще скучно.

Тайр, конечно, мог первое творение за капризы изничтожить, но и сам незаметно вошёл во вкус. Ему понравилось творить, поскольку творить было нескучно.

И первой, под давлением Ньяны, он создал ночь. Первая ночь прошла весело, и в мире появилась Глера. Совершенно самостоятельно и сразу взрослой, а не как дитя союза Тайра и Ньяны. Дальше по мере сотворения мира появлялись и остальные боги, но это я пролистала мельком.

Пока единственным отличием от привычной истории было явление Вечного Странника. По словам нынешних книг, Тайр сам дошёл до мысли о собственном одиночестве, без участия страшнейшего из богов. А тут выходило, что он как раз неплохо всем помог. Да и после первого явления ещё несколько раз приходил и помогал советом; правда, с тем же успехом он кое-что портил, но сам факт участия Странника в сотворении мира уже удивлял.

С другой стороны, он многое объяснял. Например, то, что Странник — сильнейший из всех богов: вряд ли Тайр мог создать кого-то сильнее себя. Или это его странное имя; в отличие от бога мёртвых, у Странника других имён не было.

Да и вообще в этих историях он представал не столько злым роком, сколько воплощением Случая, не всегда несчастного.

Интересно было узнать, когда и как изменились представления об этом боге. Уж не после ли Безумной Пляски? Но ничего похожего на «Эволюцию божественных представлений» в библиотеке Берггаренов не нашлось, поэтому выяснение данного вопроса я немного отложила. Пока меня занимала другая идея.

Которую, впрочем, в ближайшем будущем реализовать не светило: меня вновь навестили.

На этот раз проведать меня заскочил Хар. И выглядел он настолько заморенным, что я скорее готова была поверить, что это именно он побывал при смерти совсем недавно, а не я.

— Привет, — поприветствовала я его, с удивлением разглядывая. Кровник почему-то был одет в чёрное; не в форменный наряд Разрушителей, в обычные шаровары и рубаху. Но этот цвет у нас в одежде использовался крайне редко, кажется, вообще исключительно теми самыми Разрушителями. Жарко под нашим солнцем в чёрном.

— Привет, — вздохнул он, приземляясь на подлокотник кресла и обнимая меня за плечи. — Как ты?

— Я-то неплохо. Лучше скажи, что с тобой происходит?! В прошлый раз был несчастный-замученный, а сейчас вообще чуть живой! — проворчала я, снизу вверх глядя на Хаарама.

— Сложный период на работе, — вымученно улыбнулся он. Намёк был понятен: лучше не спрашивать. — Слушай, пойдём, на улице посидим? Не могу я уже в четырёх стенах.

— Меня просили без особой надобности не выходить наружу, — с сомнением протянула я.

— А мы без особой надобности и не пойдём, пойдём по ней самой, — Хар поднялся с кресла, потянул меня за ладонь.

— Но, Хар, господин следователь…

— Пойдём, Лель. Или ты мне не доверяешь? — беспечная улыбка продолжала сиять на губах кровника, но взгляд был очень серьёзный, никак не вяжущийся с безалаберностью поведения и легкомыслием слов.

— Доверяю, но меня один раз уже…

— Пытались убить, я в курсе, — кивнул Хаарам, на буксире выволакивая меня из библиотеки. — Со мной тебе ничего не грозит, не бойся. Я сумею тебя защитить от чего угодно. К тому же, далеко мы не пойдём; тут в двух шагах чудесный парк.

— Это Дом Луны что ли? — с сомнением проговорила я.

— Ну да. Там, конечно, лучше всего ночью, но днём тоже неплохо. Обещаю, всё будет хорошо, — сообщил кровник, распахивая передо мной очередную дверь. Учитывая, что выбора у меня особого не было, я продолжала покорно плестись за мужчиной.

Было очень странно наблюдать такое поведение Хара; он ведь очень рассудительный человек. Всегда любил пошутить и подшутить, погулять и повеселиться, но я не могла вспомнить ни единого случая, чтобы всё это в итоге вышло ему боком. Казалось, он до мелочей просчитывает каждое слово и каждый жест; а как ещё можно объяснить тот странный факт, что Хаарам никогда не совершал глупостей и не ошибался? Нет, ошибки-то были, но мелкие, обычные: неправильно решённая задача или неправильно составленное заклинание. А вот так, чтобы он ошибся в жизни, в поступках — такого я припомнить не могла. Он насквозь видел всех вокруг и точно знал, чего от них ждать и как добиться нужной реакции. Если подумать, страшный человек.

Так что чувствовала я себя не сказать, чтобы хорошо. С одной стороны, Хару я действительно верила. Но, с другой, неужели он может не понимать, насколько опрометчиво поступает, вытаскивая меня сейчас из дома? Здесь меня никто не достанет, так зачем тащить меня туда, где сделать это будет гораздо легче?

В общем-то, вариант напрашивается один: зачем-то он хочет спровоцировать нападение. И любой из мотивов этого поступка мне не нравился.

Но спрашивать я не стала. У нас говорят, что женщина, способная промолчать в нужный момент, ценится на вес золота. Да и жизненный опыт подсказывал, что большинство собственных выводов и вопросов лучше держать при себе, и проверять их не самым очевидным, а самым осторожным и безопасным способом. Поэтому я даже не заикнулась о том, что мой наряд не слишком подходит для прогулок, особенно растоптанные домашние туфли. Накинула иллюзию, и тем ограничилась.

— Ну, рассказывай, что с тобой вчера случилось? — бодро поинтересовался Хар, когда мы вышли из дома.

— Да почти как обычно, — вздохнула я. — Просто переволновалась сильно. Сначала встреча с Его Величеством, потом нападение это. Ты не знаешь, сыскари что-нибудь выяснили о нападавших? — я покосилась на кровника, не спешащего выпускать мою руку.

— Почти ничего, — досадливо поморщился Хаарам. — Господин подполковник очень… талантливый Разрушитель.

— Хар, а почему их так странно учат? Ну, отдельно ото всех, изолированно.

— Считается, что так безопасней, — он пожал плечами. — Но лично я думаю, всё это из соображений секретности. Они ведь очень серьёзное и нужное стране оружие, и так их легче контролировать.

— Это как-то… бесчеловечно, — нахмурилась я. — Никакого нормального общения, только друг с другом. А потом ещё удивляются, что у них проблемы с эмоциями!

— Это ты так думаешь. И я. И кто-то ещё. Но любой Разрушитель или Материалист скажет тебе, что это гораздо разумнее, и польза от изоляции существенно превышает вред. Вот как раз во избежание таких разговоров про них стараются лишний раз не упоминать. Общество взбунтуется, а сами Разрушители будут против перемен. Они не просто привыкли так жить, они действительно считают, что это правильно.