Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки - Дэвид Даллин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В автономную группу Фута в военные годы входили еще две интересные личности – Макс Хабиянич и Анна Мюллер, оба ветераны коминтерновского подполья. Они тихо жили в Базеле, на германской границе, занимаясь своими делами, «сапожник» Макс подделывал паспорта, а Анна была связным агентом с Анри Робинсоном, Радо и другими.
В 1926 году Франц Вельти открыл в Базеле Хабиянича, полицейского служащего, который имел доступ к паспортам и другим документам. Хабиянич согласился поставлять «настоящие» швейцарские паспорта коммунистическому аппарату и делал это целых двадцать два года, до ареста в 1948 году. В сороковые годы его заработок составлял 150 швейцарских франков в месяц плюс 100 франков за каждый паспорт.
Хабиянич, проведший всю войну в нейтральной Швейцарии, так бы и не был разоблачен, если бы летом 1948 года в карманах таинственного человека, который скончался в Берлине «по неизвестной причине», полиция не обнаружила швейцарский паспорт на имя Робинсона. Расследование вскоре показало, как и кому был выдан в Базеле этот паспорт. Другие похожие паспорта были найдены в Париже и Берлине. Хабиянича арестовали, но в это время он был серьезно болен. Поэтому его скоро освободили, и судебное преследование против него было прекращено.
Никому из аппарата не разрешалось устанавливать прямые контакты с Хабияничем. Сообщения и документы шли через Анну Мюллер, ей также переводили деньги для Франции, Германии и прибывающих агентов. Никто не мог заподозрить эту тихую женщину, которой было уже за шестьдесят, в том, что она занимается нелегальной деятельностью и поддерживает тесный контакт с Анри Робинсоном в Париже, с другими агентами Коминтерна и с Футом в Лозанне. При финансовой поддержке Москвы она открыла для прикрытия частное агентство по найму рабочей силы.
Во Фрайбурге, по ту сторону границы, жил ее брат Генрих с женой, оба они активно работали в коммунистическом подполье. Зимой 1942/43 года, когда ее невестка заболела, Анна приехала во Фрайбург, чтобы ухаживать за нею, а потом благополучно вернулась в Базель. Через некоторое время после своего возвращения брат сообщил ей, что его жена снова нездорова.
Что произошло там за это время, Анна так и не узнала. Дом Генриха считался в Москве надежной явкой, паролем была стандартная фраза: «Я приехал от старой тетушки из Базеля». Настоящее имя «старой тетушки» и ее настоящий адрес давали советским парашютистам на случай несчастья с Генрихом Мюллером. Почтовая открытка с условным текстом, направленная Анне, помогла бы установить контакт.
Два советских агента, Эльза Ноффке и Вилли Бейтке, снабженные адресом Генриха Мюллера во Фрайбурге, в феврале были сброшены над Германией на парашютах. Директор радировал Футу, чтобы тот сообщил Генриху через его сестру Анну, что скоро прибудут Инга и еще один агент и привезут с собой коротковолновый передатчик. Ноффке и Бейтке были схвачены, и через них гестапо вышло на Генриха Мюллера и его жену, которые были арестованы и казнены.
В июне 1943 года Анна была вызвана во Фрайбург телеграммой, будто бы посланной ее братом. Ее схватили, переправили в Берлин и приговорили к смертной казни. Однако вмешалось швейцарское правительство, и приговор не был приведен в исполнение. После двух лет заключения Анна Мюллер вернулась в Швейцарию.
В редких случаях, когда руководство Коминтерна хотело что-то сохранить в секрете от коммунистических партий, использовались радиосредства военной разведки. Некоторые такие сообщения, подписанные Георгием Димитровым, председателем Коминтерна, и полученные через лозаннскую радиосеть в июне 1942 года, касались известного швейцарского «уклониста» Жюля Юмбера-Дро.
В молодые годы Юмбер-Дро был священником и вступил в социалистическую группу левого толка в конце Первой мировой войны. В 1921 году он присутствовал на третьем конгрессе Коммунистического Интернационала в качестве швейцарского делегата, был избран в рабочий секретариат и остался на десять лет в Москве как глава романского отдела, который курировал страны Европы и Америки, где говорили на французском, итальянском или испанском языках. В конце двадцатых, когда начал оформляться «правый уклонизм», Юмбер-Дро принял сторону Бухарина и Рыкова против Сталина, после чего, естественно, работа Юмберта-Дро в Москве пришла к концу. Понимая свое невыгодное положение, он вернулся в Швейцарию в 1931 году, и это решение спасло ему жизнь. Так как его правый курс в руководстве швейцарской партии вызывал недовольство Москвы, он был заменен с ее благословения Карлом Гофмайером. В декабре 1941 года Юмбера-Дро убрали из высшего руководства партией, а в 1943-м исключили из ее членов. Однако Гофмайер не совсем подходил для своего нового поста. Во время войны он пустился в финансовые махинации вместе с богатым швейцарским промышленником Шаувеккером, который поставлял в Германию желатин и чьи деловые интересы определили прогерманское направление в работе коммунистической партии. Через несколько лет это вызвало скандал, который до основания потряс коммунистическую партию.
Руководство Коминтерна начало собирать информацию о Гофмайере, и у него возникла идея поручить Юмберу-Дро (это было еще до исключения его из партии) следить за Гофмайером и тайно доносить на него. Чтобы связаться с Юмбером-Дро и обойти Гофмайера, Димитров послал радиограмму Футу через аппарат военной разведки. Фут получил указание встретиться с Юмбером-Дро лично и передать просьбу Коминтерна собрать информацию о политическом курсе партии.
«На следующий день, – писал Юмбер-Дро, – я снова встретился с Футом и передал ему телеграмму для Димитрова. В ней я писал, что, заменив меня в руководстве партии на Гофмайера, за подобной информацией ему следует обращаться к самому Гофмайеру. Я предупредил Фута, что обязан сообщить Гофмайеру о телеграмме. Фут посоветовал мне не делать этого, сказав, что послание Димитрова носит личный характер».
Приняв Фута за русского, Юмбер-Дро сделал ему в свою очередь интересное предложение, которое могло оказаться важным для советской разведки. Юмбер-Дро поддерживал связь со многими политическими друзьями, которые жили в городах у германской границы – Шаффхаузене, Роршахе, Крейцлингене, Констанце, Зингене. В некоторых случаях граница проходила по городу, одна часть которого принадлежала Германии, а другая – Швейцарии, и люди из швейцарской части каждый день пересекают границу по пути на работу. В тех местах, по словам Юмбера-Дро, Фут мог найти швейцарских рабочих и инженеров, которые согласились бы собирать информацию о германской военной промышленности, передвижениях войск и вообще о немецких внутренних делах.
Фут сообщил об этом предложении Москве. Советские органы действовали быстро и решительно, но здесь они задумались на четыре месяца. Сначала от него отказались только потому, что оно исходило от Юмбера-Дро. Потом дело представили на рассмотрение Сталину, который утвердил его.
Однако предложение
