Содержательное единство 2001-2006 - Сергей Кургинян

Если кто-то считает, что я это осуждаю или считаю, что это всё – ужас и кошмар, и так быть не должно, и все вербуемые должны быть только членами Коминтерна и полностью разделять идею, то, наверное, это люди, которые меня мало знают. Это одна из грязных и нелицеприятных страниц в жизни любого государства. Все так делают.

Другое дело, что в этом есть интересный культурологический результат. Ибо Центральное телевидение в 2004 году с патетикой и восторгом сообщает, что балерины Большого театра, а также актрисы других театров, которые были по совместительству штатными сотрудницами КГБ и которых вызывали для такой работы, в случае успеха получали новые звания и роли, и что это было важной составляющей в их продвижении по творческой лестнице. Я ни одного слова здесь не добавляю. Меня потрясли не слова, а интонация: "Но вы же понимаете, что эти люди решали сложнейшие государственные задачи!".

Можете представить себе такую передачу, предположим 10 лет назад, в этой же интонации? Интонация сменилась с точностью до наоборот. Раньше говорилось: "Мы знаем: это всё – агентессы, это всё – шваль!" Теперь иначе: "Но вы же понимаете, что эти женщины выполняли сложнейшую государственную работу!".

Я это понимаю. И не могу сказать, что подобные каналы вертикальной мобильности вызывают во мне восторг или, наоборот, что-то вроде возмущения. Но в конкретном случае данной "медовой ловушки" речь шла о том, как завербовали одного высокопоставленного француза за счет заманивания его в некий гомосексуальный очаг.

Хочу объяснить, где для меня начинается социология. Это культурологическое наблюдение: как в обществе исчезла всякая моральная оценка, а иногда сменилась на обратную. За что боролись-то, ради чего эти 10 лет всё так низвергали, – чтобы потом так говорить по телевизору? Ради чего нужно было так долго обсуждать, насколько несвободно советское общество? Чтобы потом крайне свободные люди сказали, что Путин – это всё наше конструктивное сегодня, завтра и всегда, и больше ничего другого нет?

Я не отношусь к Путину ни плохо, ни хорошо, я просто не понимаю: зачем это, это что такое? Синдром того, о чем 10 лет назад говорилось: "Вот он – совок!".

Да в этом совке было в 50 раз больше внутреннего достоинства, независимости, способности послать начальство "на три буквы", определить свою четкую позицию и т.д. Я понимаю, что этого было недостаточно, что были парткомы и всё прочее, не хочу идеализировать то, что было. Но то, что происходит сегодня, – это десятикратно ухудшенное то, что было тогда. А новая, творчески независимая молодежь – худшая копия того, что называлось "лизать"…

Такая интонация омерзительна: как, мол, это было замечательно, и как мы все понимаем, что это так и должно быть, и что балерины должны получать лучшие роли только поэтому, и что звания народных артистов должно присуждаться только потому. Но я даже не об этой отвратительной интонации сейчас говорю. Всякое государство так делает, это одна из слагаемых в данном типе деятельности и жизни. Есть грязные слагаемые, в том числе палачи, допросы с пристрастием, – всюду это есть, так устроено общество.

Однако социология начинается не здесь. ЦРУ в Лас-Вегасе или где-нибудь еще – тоже вербует, и французская спецслужба – вербует, и вербуют, прежде всего, на грязных вещах, а на чем еще? 90% вербовок есть грязь, идеологическое сотрудничество достаточно редко.

Но вы понимаете, в чем разница? Лас-Вегас – часть обычной буржуазной жизни. Злачная часть. А это – советское пуританское общество, для которого всё буржуазное – "город желтого дьявола". Какие игорные дома, какие притоны? Гомосексуализм – это статья УК, за него что было? 10 лет тюрьмы!

И вот в таком обществе посреди Москвы надо было разместить злачный притон, который будет работать. Он же не для одного посла должен работать! Вы понимаете, все-таки детей здесь нет, что его нельзя собрать из случайных элементов, изъятых из лагерей – по случаю одного посла. Притон должен функционировать непрерывно, и функционировать в нишах общества, которое построено по другим основаниям. Он же не может в него быть органически вписан – значит, он должен быть вписан параллельным образом. Согласны?

И не только притон, игорный дом тоже должен быть вписан параллельным образом. И какие-то более приближенные к норме, прошу прощения, места легкого поведения должны быть вписаны. И каждому милиционеру, который туда "припрется" и начнет спрашивать, что за безобразие здесь происходит, – нужно совать ксиву и говорить: "Отвали!".

Хорошо, это построено и функционирует, и уже в 60-е годы – две Москвы. В одной Москве – "Волгу" иметь и то страшно (откуда, мол, деньги), а в другой – Виктор Луи или кто-нибудь еще ездит на "Порше". И всё это сосуществует рядом.

Пришли 80-е годы. Я для примера привожу наиболее яркие случаи. Итак, 80-е годы. Возникает вопрос: что, советское общество состояло из идиотов, которые не понимали, что жить надо свободной сексуальной жизнью? "Женщина, есть ли у вас мужчина по вызову?" – "Нет!" – "Вы больны или неполноценны! Вам сейчас психиатр объяснит". Выходит г-н Кон, или товарищ Кон, или другие, и объясняют, что это была больная, ущербная жизнь, и надо в этой сексуальной сфере всё в нашей стране заново создавать.

Но вы же понимаете, что это создается вокруг той сетки, которая по совместительству продолжает – уже в более близком к Лас-Вегасу режиме – выполнять в Новой России свои "ортогональные" обязанности. Она одновременно становится и частью полулегальной экономики, а с 1989 года – частью абсолютно легальной экономики.

Новая жизнь "наматывается" на ядра, которые построены и закрепились в предыдущей жизни, она же не на пустоту наматывается. Лицензии будут выданы в эту сторону, кадры будут взяты оттуда.

Представьте: вас вызывают и говорят: "Вы были старшим научным сотрудником в НИИ и честно жили по закону, а вот это – цеховик. И вам сейчас предлагается построить два кооператива и честно соревноваться при одинаковых стартовых возможностях. Ну, соревнуйтесь!".

Новые возможности в постсоветской России реализовались не в пустоте абстрактного советского общества, а в точках кристаллизации параллельных структур этого общества. Они развивались именно оттуда. Значит, третий слой – по роду ли профессий, или из страсти, или из того и другого – это спецслужбистски-криминальная группа. Ей либо приказывали делать это, либо ей это нравилось, либо так получалось по сумме обстоятельств, но она была другая.

Итак в военно-спецслужбистской среде были три группы: люди служения, просто работники и спецслужбисты. А когда началась государственная деструкция с резкой активизацией криминального начала, что произошло с КГБ и другими спецструктурами? Сначала они оказались просто парализованы, и вперед проскочил, отчасти, внесистемный элемент. А что было после этого?

Люди-бюрократы – побежали в другие ведомства, кто в частные службы безопасности, кто куда… Люди служения – надо отдавать себе ясный отчет – оказались на дне, и с этого дна им надо было "по новой" выкарабкиваться. Почва была абсолютно выбита из-под ног; вся система жизни, пенсий, смыслов, службы и всего прочего оказалась разрушенной.

А третья группа оказалась "на коне". Когда через какое-то время она освободилась от попутчиков в виде "людей служения" и обычных бюрократов ("сынков" и всего прочего, что разбежалось), эта группа поняла: ей противостоят внесистемные бандиты, "совокупный Березовский". И она сказала: "Если я встану, то ты ляжешь!".

В чем состоят при этом коды деятельности? Я же не знаю, что там произошло с сознанием в каждом отдельном случае. Осталась ли там эта "программа служения"? Оказалось ли, что она выбита полностью и замещена такими вещами, что страшно подумать? Прошу об одном: эту ситуацию не идеализировать и не демонизировать одновременно. Это сложнейшая социальная коллизия, которую надо разбирать так, как она того заслуживает.

Она слагается из очень сложной и противоречивой смеси, суть которой заключается не в том, что сказали: "Гос-сударственная безопасность!" – и все пришли в экстаз. Уже 2004 год на дворе, ну, государственная безопасность, – и что? В каждом отдельном случае – о чем идет речь, как говорится, "чисто конкретно"?

Образовалась сложная социальная структура общества, в ней нам предстоит жить. Эта социальная структура общества хочет что-то ротировать, у нее есть мотивации, интенции, намерения, цели, причем они очень сложно-дисперсные. И в этом хаосепо такой вот социальной структуре нанесен удар Беслана.

Меня спрашивают: в чем реальное содержание происходящего? Путин централизует власть? – пусть централизует. Если президент Путин Владимир Владимирович хочет превратить Российскую Федерацию в унитарное государство, устойчиво управляемое нормальной бюрократией, то я полностью поддерживаю всё, что он делает. Я не Явлинский, чтобы заклинать, что федеративное устройство сломано, и я не Березовский, чтобы орать, что демократия кончилась и рыночная экономика под угрозой. Да шут с ними – с этой рыночной экономикой, с этой федеративной структурой, с этой демократией!