Инженер Магии (Отшельничий остров - 3) - Лиланд Модезитт

- Эй, у тебя заднее колесо не в порядке, - говорит юноша, поравнявшись с возницей.

- Спасибо, приятель, но скажи это Оструму - тупому придурку! Ему, вишь, приспичило отвести это сено в казармы стражи, пока держится хорошая цена!

Движение на тракте оживленное, дорога вовсю пылит, и Доррин вконец расчихался. Любопытно: сажа и дым кузницы ему нипочем, а вот пыль, хоть дорожная, хоть с полей, доставляет немалое беспокойство.

Полегче становится лишь в черте города, где дорожная глина сменяется каменным мощением. Проезжая мимо заново отстроенной "Пивной Кружки", юноша видит все ту же женщину-попрошайку, по-прежнему выпрашивающую медяки. Правда, солдат у таверны в такую рань нет.

Мелочная лавка Виллума представляет собой длинное приземистое строение, притулившееся в стороне от торговой площади и причалов нижнего Дью. Вывеска, на которой изображены две перекрещенные свечи, подновлена и заново покрыта лаком.

- Могу ли я видеть мастера Виллума? - с вежливой улыбкой обращается Доррин к стоящему за прилавком человеку.

- Хозяин не любит точить лясы попусту. Признает только деловые разговоры.

- Я как раз по делу.

- Знаю я, какие дела могут быть у целителя, - говорит малый за прилавком, приглядываясь к коричневому одеянию юноши. - Имей в виду, на бедных у нас не подают.

- Я вообще-то кузнец, работаю на Яррла.

- Не больно-то ты утруждаешься, коли посреди рабочего дня торчишь здесь.

- Я буду работать после того, как ты давно уже поужинаешь и ляжешь спать, - выдавливает улыбку юноша. - Но если кому-то нужно потолковать с лавочником, разумнее будет явиться к нему днем, когда лавка открыта.

- Звучит рассудительно, парнишка, - раздается добродушный голос, и в помещении появляется светловолосый толстяк в ярко-зеленой рубахе и коричневых брюках. Его живот нависает над широким ремнем так, что почти закрывает массивную бронзовую пряжку. - Так что ты хочешь продать?

- Я бы сказал, одну диковину. Мне говорили, что в твоей лавке торгуют всякими редкостями.

- Верно, приятель, так оно и есть. Я объезжаю все северные порты, продаю и покупаю разные необычные штуковины. Это мой заработок. А что у тебя за вещица?

Доррин ставит на прилавок шкатулку.

- Шкатулочка? Неплохо сработана, особливо петли, но Петрон, столяр, делает лучше. И уж это всяко не диковина.

Доррин открывает крышку и показывает фургончик.

- Хм... фургон. А где лошадки?

Поставив модель на ровный прилавок, юноша поворачивает заводную ручку. Фургончик катится к дальнему концу.

- Магия... - шепчет из угла приказчик.

- Никаких чар, - качает головой Доррин. - Только нехитрая механика. Там, внутри, маленькая пружинка.

Он сдерживает улыбку, когда Виллум поспешно закрывает удивленно разинутый рот.

- Кто ты, как ты сказал?

- Доррин. Работаю на Яррла.

- А, это пришлый кузнец!

Доррин кивает. Но допрос еще не окончен:

- А как вышло, что ты обрядился в коричневое? Ты же, вроде бы, подмастерье.

- Я еще и целитель.

- Кузнец-целитель. Целитель-кузнец с самоезжей диковиной! Это стоит серебреника... Просто на память о встрече с таким необычным малым.

Доррин убирает модель в шкатулку, но крышку оставляет открытой.

- Диковины интересны, молодой человек, но на них не так много покупателей. Я взял бы эту штуку лишь для того, чтобы все знали - у Виллума чего только нету. Но кому я ее смогу продать?

- Я, скажем, предложил бы ее одному из членов Спидларского Совета как редкостный подарок для сынишки. Впрочем, она сгодится и в дар Сарроннинскому двору.

- Звучит недурно.

- Так ведь и работа хорошая. Достойная торговца с такой репутацией и такими связями, как у тебя, почтеннейший Виллум. Однако, - Доррин закрывает шкатулку, - я предпочел бы...

- Постой. Мне кажется, пять серебреников...

- Последняя моя модель была продана в Тирхэвене за три золотых.

- С тобой, я гляжу, не поторгуешься, - кисловато замечает Виллум.

- Да, мастер Виллум, торговаться я не умею. Но учти, что и моделей я делаю немного, и они все разные.

- Ладно, возьму за три золотых, но вместе со шкатулкой.

- Со шкатулкой? - хмурится Доррин. - Чтобы выстелить следующую, мне придется добыть несколько локтей хорошей ткани.

- О свет! - смеется Виллум. - Три локтя ткани ты получишь в придачу. Роальд! Принеси парню отрез того сутианского бирюзового бархата.

- Я так понимаю, бирюзовый цвет не пользовался спросом, - замечает Доррин, пряча ухмылку.

Виллум не отпирается:

- Откуда мне было знать, что, по слухам, такой цвет носила какая-то колдунья с Отшельничьего? Одна старуха распустила на сей счет сплетни, и никто не стал покупать этот бархат на платье. Но чтобы выстелить шкатулку, он подойдет.

Роальд приносит кожаный кошель и завернутый в рваную мешковину рулон бархата. Виллум открывает кошель и отсчитывает три золотых, которые перекочевывают в кошель Доррина.

- Когда ты сможешь смастрячить еще диковину?

- Как верно заметил твой человек, - усмехается юноша, - в кузнице по горло повседневной работы.

- Может, оно и к лучшему, - улыбается Виллум. - Всего доброго, молодой человек.

Доррин наклоняет голову.

- Всего доброго, мастер Виллум.

Над северным океаном начинают собираться тучи, но они сулят лишь легкое похолодание.

Недалеко от того места, где каменный тракт сменяется глиняным, примерно в кай за мостом лежит на боку воз. Колесо все-таки отлетело, как и предсказывал Доррин. Сено вывалилось на дорогу, и возница, костеря всех и вся, перетаскивает его к обочине.

Две другие повозки не могут разъехаться на перегороженной дороге, и брань становится еще громче и крепче.

Доррин направляет Меривен на обочину, объезжая незадачливых крикунов.

XLVIII

Двое воинов, мужчина и женщина, опередив основной отряд примерно на кай, едут по тропе вдоль южной стороны крутого откоса. Солнце висит над самым западным горизонтом. Оба молчат, прислушиваясь к хрусту ветвей редких елей и шелесту сухой травы. Над елями маячат макушки сохранивших кое-где поблекшие листья кленов.

Неожиданно мужчина предостерегающе поднимает руку. Женщина, проследив за его взглядом, видит локтях в пятидесяти почти неприметный след. Белокурый воин достает лук и открывает колчан. Женщина развязывает ремни на рукояти меча.

Из нижней купы елей доносится слабый шорох, и в этот миг оба всадника, низко пригнувшись в седлах, устремляются к деревьям.

Вылетевшая из ельника стрела едва не поражает мужчину, который прямо на скаку стреляет в ответ.

Из-за деревьев доносится стон.

Светловолосый всадник накладывает на тетиву вторую стрелу.

- Не стреляй! Не стреляй! Сдаюсь!