Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.) - Александр Сидоров

Так что вряд ли вырезки из газеты с речью Никиты Сергеевича помогали «бывшим» начать новую жизнь.

Что касается откликов, то большая часть из них была написана арестантами-первосрочниками, помощниками администрации. Это видно и из характеристик — «осуждённый к 3 годам», «подлежащий условно-досрочному освобождению» (заслужить УДО в колонии в то время было труднее, чем выиграть автомобиль в денежно-вещевой лотерее).

И всё же надо отдать должное: на первых порах и «воровские ломки», и пропагандистские трюки официальной пропаганды сделали своё дело: «воровское» движение пошло на убыль, и обстановка в лагерях разрядилась (чему, конечно, способствовали и «мужицкие войны», и послабления в режиме, о которых мы говорили выше). «Воры» были в большинстве своём изолированы от основной массы арестантов, часть из них дала «подписку» об отходе от преступной жизни. Именно тогда широко распространился в воровском мире термин «отошедшие». «Отошедших» не следует путать с «суками». «Суки» боролись за власть в воровском мире, они просто изменили «воровские понятия», ввели вместо них свой, «сучий закон». «Отошедшие» — полностью отказывались от традиций преступного мира и уходили из него. Казалось, вскоре «законников» не останется вовсе: одни вымрут от голода, физических «ломок» со стороны «вертухаев», а также от болезней, сопутствующих тяжёлым условиям лагерей (прежде всего от туберкулёза), другие — станут честными гражданами.

«Выступление на III съезде писателей товарища Хрущёва Н. С., и особенно в той части речи, где он говорил о приёме на личную беседу бывшего вора, привлекло исключительное внимание заключённых, содержащихся в местах заключения МВД СССР.

Подавляющее большинство заключённых положительно высказываются об этом выступлении, заявляя о том, что их судьба не потеряна, о них всё больше проявляют заботы руководители партии и правительства.

Так, заключённый Ш., содержащийся в НТК Свердловской области, говорил: «Действительно, жизнь в нашей стране в настоящее время изменилась, это видно из речей руководителей правительства. В настоящее время есть забота о тех лицах, которые раньше совершали преступления, их устраивают на работу, оказывают материальную помощь. Такой заботы нет ни в какой капиталистической стране…»

Заключённый П. (Кемеровская область) заявил: «Такого ещё не было, чтобы руководители партии и правительства уделили внимание бывшему вору. А вот Н. С. Хрущёв это сделал».

Заключённый Б., 1929 года рождения, осуждённый к 3 годам ИТК, сказал: «Н. С. Хрущёв верит нам, заключённым. Это не просто выступление, а указание, чтобы к нам, заключённым, после освобождения не относились так, как относились раньше. Теперь, после этого выступления, наверное, будет легче с пропиской, отразится и на новом кодексе, сроки будут давать меньше… Вот говорили, что Н. С. Хрущёв жестокий представитель власти, а он нет, принял нашего брата и помог ему, это просто надо быть душевным человеком. Нет, что и говорить, а Хрущёв всё-таки голова, всё он видит и везде успевает…»

В ИТК № 9 УМЗ Горьковской области заключённый П., 1935 года рождения, подлежащий условно-досрочному освобождению, ознакомившись с речью Н. С. Хрущёва на съезде писателей, сказал: «Эта речь приведёт к значительному уменьшению преступности. Я вырезал эту часть речи, где говорится о воре, и ношу её на груди. Когда я освобожусь и поеду устраиваться на работу, она мне поможет…»

(Из докладной записки ЦК КПСС о реакции заключённых на речь Н. С. Хрущёва)

Ряд исследователей делает вывод о том, что власти в этот период удалось успешно расправиться с «воровской» кастой, за исключением редких её представителей. Более того: примерно такого же мнения придерживается ряд старых «каторжан», арестантов со стажем. Однако серьёзный анализ, сопоставление фактов и панорама развернувшихся далее событий заставляют нас опровергнуть подобный вывод…

«МЕНТЫ» ПРОТИВ «ВОРОВ»

Вихри враждебные веют над вором…

Итак, с середины 50-х годов власть объявляет войну «воровскому» сословию, устраивает жуткий «душняк» профессиональным преступникам (прежде всего — «законникам» и опасным рецидивистам). Это — создание отдельных лагерей, где «ломали» «воров», заставляя их письменно отказаться от уголовных «законов» и «традиций». Это — ужесточение законодательства в отношении рецидивистов и «тяжеловесов» (лиц, совершивших особо тяжкие преступления). Это — мощная пропагандистская кампания в средствах массовой информации по развенчанию криминальных «авторитетов».

Была поставлена цель не только уничтожить «воровской орден», но и устранить условия для его возрождения. Намечалось создать противовес «ворам» и их «понятиям» в местах лишения свободы.

Руководство ГУМЗ (Главного управления местами заключения), администрация лагерей решили творчески применить опыт «сучьих войн»). Но на этот раз упор делался не на использование в качестве союзников «отошедших» воров, а на создание массовой армии помощников лагерной администрации из числа обычных арестантов.

В 1957 году в лагерях проходит эксперимент по перестройке системы исполнения наказаний. Эксперимент предусматривал, в частности, усиление политико-воспитательного аппарата, увеличение числа сотрудников, которые занимались бы исключительно исправлением осуждённых. В помощь им создавался актив из числа арестантов. Активисты следили за порядком, за соблюдением режима другими осуждёнными, пресекали нарушения, помогали организовать досуг, культурно-массовую работу и проч. Разумеется, именно такие осуждённые могли в первую очередь рассчитывать на послабления в режиме содержания, а также на освобождение раньше срока.

Некоторые исследователи (см. Ж. Росси. «Справочник по ГУЛАГу») тактично называют подобную категорию осуждённых «коллаборационистами». В арестантской же среде за такими активистами прочно закрепилось несколько негативных определений: помимо традиционного «суки», их называли — и называют — «козлы», «лохмачи», «вязаные» (или «повязанные», так как эта категория «сидельцев» носит повязку на рукаве с названием секции, в работе которой принимает участие арестант).

Закреплением и усилением такой политики явилось постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 3 апреля 1961 года, одобрившее Положение об исправительно-трудовых колониях и тюрьмах союзных республик.

Согласно этому документу, вводилось раздельное содержание разных по степени опасности категорий осуждённых. Были созданы колонии четырёх видов режима — общего (для впервые осуждённых), усиленного (для впервые осуждённых за тяжкие преступления), строгий (для судимых более одного раза), особый (для особо опасных рецидивистов), тюремный (для осуждённых, нуждающихся в особо строгой изоляции).

С 1963 года по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР началось создание колоний-поселений для лиц, твёрдо вставших на путь исправления, где арестанты жили фактически на свободе, носили «вольную» одежду, получали на руки реальные деньги, а не «боны», могли выезжать к родным и пр.

Позже в качестве поощрения добросовестных арестантов стали использоваться так называемые «спецкомендатуры» — вольные общежития в городах и посёлках, на стройках народного хозяйства, где условно освобождённые преступники обретали относительную свободу: жили вне изоляции, среди свободных граждан, получали заработную плату не бонами, а деньгами, имели возможность тратить эти деньги как им вздумается, ходили в обычной одежде, а не в зэковской робе, постоянно беспрепятственно встречались с родственниками и знакомыми и пр. В арестантской среде таких условно освобождённых прозвали «химиками», а само освобождение — «химией» (первое время планировалось использовать эту рабочую силу на особо вредных производствах, но в конце концов «химиками» стали затыкать все дыры в промышлености).

Казалось бы, меры разумные и действенные. Они должны были привести к резкому сокращению преступности, стабилизации в местах лишения свободы, нанести непоправимый урон преступности профессиональной. И прежде всего — «ворам в законе».

На первых порах к тому всё вроде бы и шло. До сих пор старые уголовники с горечью и содроганием вспоминают те времена:

— Когда работники МВД пришли к заключению, что среди осуждённых самые опасные — «воры в законе», их стали усиленно преследовать. Но пока «воры» содержались вместе со всеми осуждёнными, им было гораздо легче, чем после того, как в 1961 году всех осуждённых разделили по разным режимам.