Уравнение времени - Евгения Владимировна Юркина

— Тогда выкладывай мне, что знаешь, про Кондратия, колдуна этого.

Брови молодого ученого поползли вверх.

— Кондратия? Он-то тут при чем?

— Чувствую я, не спроста он на моем пути появился, — усмехнулся монах виду молодого ученого. — И ты, и Сашка. И дед вот показал суть… Ох, неспроста.

— Тебе виднее, брат монах. — В голосе Звенового не было ни намека на иронию. — Слушай.

Так Амвросий, а вместе с ней и Саша узнали, что колдун Кондратий был сыном могущественной колдуньи по имени Марфа.

— Марфы? — поперхнулся Амвросий. — А как же отец?

— Не знаю. — Ученый пожал плечами. — В секретном архиве, в который я проник, между прочим, абсолютно незаконно, про отца начальника института МИ Кондратия Марфовича ничего сказано не было. Я имею в виду, начальника МИ в 2068 году. Сейчас-то, как я понял, институтом руководит кто-то другой…

— И кто?

— Понятия не имею. А про отчество Кондратия… — Глаза Звенового зажглись нехорошим блеском. Было видно: не любит он своего начальника-в-будущем. Ой, не любит! — Впрочем, не буду зубоскалить. В архиве про колдунью Марфу было немного. Точнее — две стандартные строчки. Да и то, дата смерти была под вопросом.

Саша смотрела на парней, слушала их вполуха, а сама думала: все-таки она еще очень юна. И заподозрила Кольку невесть в чем, а он, видишь, в Бездну на поселение собрался! Да и про Кондрата толком не поняла, что он за птица. Вроде бы злыдень-злыднем, но как-то… не до конца, что ли?

Впрочем, Кондрата вообще никто толком не понимал, если уж так подумать. Старец Миларет вон, уж на что умный, а и то не разъяснил, что Кондрат злыдень. И Магистр вовремя не предупредил. Неужто не сочли нужным? Не похоже на них — вон, про Лаврентия Петровича и Прасковью все уши прожужжали…

— Ну и не надо про отчество, — поморщился монах. — И так понятно, что не от простой жизни его так нарекли. Что-то еще прочитал?

— Там немного было, — язвительное настроение покинуло Звенового. — Мол, работал Кондрат в холодных слоях Бездны, пока его не сменил некий Максимилиан. Не про него ли упоминали утром в Сашкиной лаборатории?

Амвросий про Максимилиана не мог сказать ничего — в отличие от Саши. Но она не стала выдавать свое присутствие.

— Значит, опять тупик, — вздохнул Звеновой. — Потому что в архиве ничего, кроме имени, не было. И потом, не забывай, долго я по секретным архивам лазать не мог. Во-первых, могли застукать. Во-вторых… — Парень вдруг замолчал. И молчал так долго, что Амвросий уже подумал было, что он больше ничего не скажет. Но тот все-таки произнес: — Во-вторых, мне надо было сделать металлоуловитель, работающий и с заговоренным железом тоже. Потому что были косвенные признаки того, что на Патриаршем мосту пустили в ход именно такое железо.

— А кто? — загорелись глаза Амвросия. — Кто там был-то? На мосту том?

— А вот это, друг мой, я надеялся узнать в этом времени. Да видно, не судьба мне будет это сделать. Чувствую уже дыхание Бездны. Думаю, день, максимум два, и… Ты о Сашке позаботься, ладно? А о своих соображениях мы завтра Магистру расскажем. Если он, конечно, нас сейчас не слушает.

— Да не, ушел вроде куда-то. — Амвросий оглянулся, и Саша поспешила присесть на корточки. — А про Сашку… — Монах хотел было что-то сказать, но передумал: — Конечно, я присмотрю за сестренкой. А теперь пошли-ка спать. Мне еще совета у Бездны спрашивать.

Прежде чем парни поднялись из-за стола, Саша уже была на лестнице. Она не сомневалась в том, что это у нее такой сон, и ребята не смогут ее увидеть. Но все-таки предпочла уйти.

И, лежа в кровати, думала: ну, Звеновой! Ну ты и скрытный! Расстраивать он ее, значит, не хочет! А ее мнение он спросил?

Впрочем, девушка остыла быстро: во время курса «Тонкостей взаимоотношений между «м» и «ж»» их учили, что не стоит считать свою картину мира единственно верной и уж тем более нельзя навязывать ее человеку противоположного пола. Потому что тот обычно тоже прав. Только по-своему.

— Конечно, прав! — произнесла Саша уже вслух, даром что во сне. — Он, кажется, вообще всегда бывает прав — такой цельный и… и… — Девушка запнулась, покраснела и закончила совсем иным тоном: — В любом случае, это его выбор, и я его уважаю. Ответный ход — за мной. А теперь мне пора спать. Завтра будет длинный день.

Глава 19, в которой в лаборатории Гармонии и милосердного воздаяния появляется Лаврентий Петрович

Утром обнаружилось, что роскошного зимнего парка на станции «МИ» больше не существует. Дорожки были перерыты-перепаханы, деревья-кусты вывернуты с корнем. Можно было бы подумать, что ночью здесь прошел сильнейший ураган, если бы не зияющие земляные воронки — от взрывов?

— Ускорились, — принялся командовать Звеновой. — Давай, Сашка, не стой!

Он уже привычно схватил за руку девушку и понесся к зданию конторы — Саша только успевала переставлять ноги!..

Но их все-таки обогнал Амвросий. Птицей перелетал он через поваленные стволы деревьев, а по лестнице, казалось, вообще вознесся! И это несмотря на то, что здание то и дело сотрясало.

«Натали, — отстраненно подумала девушка. — Точно, из-за Натали».

Вслед за Николаем Саша пусть и не мгновенно, но тоже оказалась наверху… и почему-то оглянулась. Их немногие не повернувшие обратно к полустанку коллеги замерли у подножия лестницы, не решаясь подняться наверх. И людей можно было понять: входная дверь хлопала туда-сюда, туда-сюда!

— На раз-два-три, — сжал руку девушки Звеновой. — Готова? Раз-два-три-и-и!

Саша, зажмурившись, что есть силы толкнулась ногами… и оказалась в середине громадного холла: дверь напоследок шлепнула по пятой точке, придав ускорения.

— Скорее, братья! И сестры! — Амвросий приплясывал, так и изнывал от нетерпения. — Бежим!

Хотя чем дальше, тем бежать было сложнее: коридор мало того что освещался еле-еле, он был буквально наводнен живностью, как мелкой, так и крупной. Пищали и порскали мыши, косолапил молодой бурый медведь. А еще Саша заметила трех барсуков, в том числе одного медоеда, огромного зайца, лисицу и росомаху!

«Откуда это они? — думала девушка. — И куда?»

Очень скоро выяснилось, что зверье направлялось туда же, куда и они — в лабораторию «Гармонии и милосердного воздаяния».

***

Когда Саша, а за ней и ребята вбежали в открытую дверь лаборатории, все трое так и застыли в изумлении: поток зверья, проходя сквозь строй трех барбосов и одного рыся, раздваивался. Половина направлялась в обсерваторию к Миларету. Другая