Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

Дослушав до конца, повернулся к конязю.

– Выпьем, конязь? Леша, налей ребятам.

После выпитого вина и сытной еды Стас чуть разомлел. Почувствовал себя и впрямь, как дома.

– Конязь, а мы ведь с тобой почти ровесники. Давай без чинов и церемоний. Как звать-величать тебя?

– Зорень, – против воли проговорил конязь.

– Ну, а меня как угодно звать можешь. Стас, Слав – все едино. Волком назовешь, тоже не обижусь, – добродушно представился Стас, глотнув из чарки. – Хорошо, что приехал, Зорень. Послушаешь, посмотришь, поспрашиваешь, многое иначе увидится.

– Я умею смотреть, Слав. И слушать.

Стас легонько наклонил голову и потер пальцем правую бровь.

– Значит, судари мои, две – три сотни верст в одну и на столько же в другую стороны. Тесновато, но лиха беда – начало. И около тысячи мечей.

– Алексей и ты, Груздень. Извините, ребятки. Отдыхать не дам. День, два… не больше. И в дорогу. Леша, ты бери полк, как наши предки говорили, правой руки. Тебе, Груздень, левый край со своим полком закрывать. С собой возьмете по десятку. Больше не дам. И то – взамен потребую по полусотне. Волочок – база. Так и у вас. То, что покрепче – база. Остальные заставы. Десятка два воев и хватит. Наладите свободное патрулирование. Леша, объяснишь коллеге, как и что… И не жалейте людей. Кто-то из умных сказал: «Жалеть, значит – не жалеть». Для этого и ребят даю.

Груздень открыл было рот, но Стас предупредил его вопрос.

– Я помню. Как только появится Толян, немедленно отправлю его к тебе. Угадал? Только боюсь, друг мой, как бы твоя жена ко мне с разборками не пришла.

Груздень оскорблено засопел.

Стас виновато пожал плечами. Наступил парню на любимую мозоль.

– Война уже началась, друзья мои. И не сегодня, Зорень, – удержал он конязя от возражений. – Неторопливая, незаметная, странная и непонятная. И почти бескровная. По эту сторону Сумерек. А что по другую?

Ответа не последовало.

– Вот то-то и оно. Зорень, это эльфы. Они из того же мира, что и Сумерки. И те, кто прячется под ними. Или за ними. Я уже говорил, что они отказались от своего народа, от своего гибнущего мира, от родных и близких, когда помогали закрывать ворота в наш дом.

Замолчал, обводя тяжелым, медленным взглядом сидящих за столом.

– Я хочу, чтобы вы услышали от них то, что слышал я. Рэдэльф, говори. Коротко. По существу. Без красивостей. Люди военные, с поэзией знакомы мало. И скажи мне, Христа ради, какого дьявола ты не обрушил эту нору раньше?

Рэд переглянулся с друзьями, помолчал и вздохнул.

– Принц. Принц Бодрен с малой дружиной…

– Ясно. Еще одна заноза в заднице.

Увидел огорченное лицо и поймал на себе потерянный взгляд.

– Ах уж эти монаршие особы! Все-то им дома не сидится. Все-то им подвиги подавай. Ладно, Рэд. Не умирай раньше времени. Найдем мы твоего принца. Принц, брат, не иголка в стогу сена. Принц, он и Африке принц. А пока довольствуйся тем, что есть. – Повернулся к конязю, который широко раскрытыми глазами, не скрываясь, разглядывал эльфов и немного виновато улыбнулся – Зорень, ты извини меня. Не помню, когда последний раз спал. Прилягу, пока Рэд вас развлекает. Хмурый, разбудишь. А вы не расходитесь, отцы-командиры.

Но далеко уйти не удалось.

Только отошел от крыльца, как остановил его Бэрдяй с десятком пожилых мужиков.

– Исполать тебе вождь.

Шапку в руке мнет, но стоит бодро, смотрит смело. Глаза не прячет. Да и старики не робеют, хотя и за шапками потянулись.

– И вам здравствовать. Ну, как тебе, Бэрдяй, на новом месте живется? Не обижают тебя мои волки?

– Так с чего бы? На одном языке говорим, под одним небом ходим, одним хлебом кормимся.

– Вот и славно. С чем пришли, старики?

Заметив его, один по одному вокруг стали собираться люди. Стас неприметно вздохнул, понял, что подремать не получится.

– Есть разговор к тебе, вождь.

– Тогда лучше присесть. А то набегался я за эти дни.

– Так оно и понятно. Эвон какое пожарище устроил в черном лесу. А когда-то всем лесам был лес. Небо вершинами подпирал. Народу тьмы кормил, обувал, одевал.

– Да ну? А я думал – степь да холмы.

Сели кто где. Стаса по-деревенски – в середине на бревне усадили.

– Вот те и ну. Держава от края до края. Скачи, не доскачешь. Одним концом в горы упирались. За Сумерками их теперь и не видно. Другим в море-океан. Соседние конязья да каганы у крыльца стояли, в рот заглядывали и милости ждали.

– И что? Что стряслось?

– А то и стряслось, что разодрали коняжество в стародавние времена в лоскутья, как снохи угол у свекровки. Кому ухват, кому горшок, кому тряпка у порога. Так и дерут по сию пору, хотя уж и драть нечего. А тут и Сумерки!

– Чудны дела твои, Господи.

Да уж. Только Род наш не при чем. Сами управились, без него. Такого начудесили! А было время, когда княжата из чужедальних краев нашим государям за кусок хлеба рады были верой и правдой служить.

– А Соколянь?

– А что Соколянь? Задворки. Кус незавидный. Всеми ветрами битый. Так и на него порой сдуру наскакивают. Рать не велика. Народу не лишка. Только ленивый не ущипнет. Есть, правда, города богатимые, торговые. Но те уж давно сами по себе живут и перед конязем Зоренем шапку не ломают.

Старики разговорились.

Сам не понял, как болячку расковырял.

Друг друга перебивают, торопятся каждый свое сказать.

Стас задумался и почти не слушал, что они говорят.

Все как всегда. Как везде и всюду.

– К тебе пошли, когда увидели, что и сердцем горяч, и умом трезв, и делом дерзок. Только уж непоседлив больно. Степенства мало. Спишь, где попало, ходишь в обдергайке. Гость приехал, приветить негде.

– Срамно волчьему роду.

Стас смутился.

– Рук на все не хватает, старики. Сами видите, от воеводы Хмурого кожа да кости остались.

– Вот за тем и пришли к тебе, вождь. Терем решили тебе всем миром ставить. Чтобы людям не стыдно было в глаза смотреть.

– Не до терема сейчас, – недовольно проворчал Стас. – Посад тыном не закрыт. Сами под небом живете. Не на улице сплю…

– А мы не для тебя. Для рода ставим. Дом окнами красен. А ты в волоковое оконце выглядываешь.

Стас растерянно улыбнулся. Никак не ожидал он подобного разворота событий.

– Да я больше из седла выглядываю.

– И наряд коняжеский справим. А то у тебя из одежды только шкура волчья на плечах да мечи за спиной.

– На какие шиши? – вскинулся Стас. – Я не знаю, чем завтра воев кормить буду, детинцы править, а вы наряды на меня одевать.

Сгорбившийся от старости дед, щуря слезящиеся глаза, устало, но твердо перебил его:

– Объявим и конязем. Великому делу великое начало должно быть. Под твою руку что ни день, то сельцо, то весь, а то и городок приходит от княжат-захребетников. Или не говорил тебе твой воевода? А воев кормить – не твоя печаль…

– Так когда такое было?

– То-то и оно, что когда. А тебе бы поменьше бегать надо.

– Под лежачий камень вода не бежит, – попробовал отговориться он.

– Побежит и вода, если тот камень как надо уронить, – устало возразил все тот же старик.

– От нужды бегаю.

– От нужды убегать хорошо. А так она сама в гости пожаловать может, – проворчал Бэрдяй. – Сказывают, ты эльфов с собой привез? Словно сказку нам вернул. Это к добру. Сказки все добром кончаются. Смекаешь, к чему клоню?

– Вот только этого, дед, не надо! Так и сказочного богатыря из меня слепите. Витязь в волчьей шкуре! – совсем невежливо прервал его Стас. – Этого мне еще не хватало. И так уже болтают невесть что.

– Витязь и есть! Сумеречная гора породила. А люди хоть и врут, но не ошибаются. Говорят, значит – знают. Пустое болтать не станут.

– Три богатыря: Стас, Леха и Толян, – Стас не выдержал и, нарушая торжественность момента, от всей души расхохотался, зримо представив всех троих в рыцарском одеянии. Как ни крути, но не дотягивал он до былинного витязя.

– Хорошие вы люди, старики. Жду вас вечером. Нам есть о чем поговорить с вами, – Стас решительно поднялся и повторил: – Вечером! А я все-таки подремлю немного.

– Значит, ставим терем? – заключил Бэрдяй.

– Делайте что хотите. Вас не переспоришь, – Стас обреченно махнул рукой. – Но вечером жду.

– Мы придем, вождь.

Но спать уже расхотелось.

Намяли-таки холку старики. И, пожалуй, поделом. Но не покрасоваться в коняжеском венце и красном тереме.

И тихо засмеялся.

Вот хохма бы была, узнай тот толстомордый чинуша в красных лампасах, по чьей милости он в ментах оказался, что в конязья его прочат. Звезды бы с плеч посыпались от нервной встряски.

Вышел на плац.

Скрестив руки на груди, следил за тренировкой. И мало-помалу увлекся. Спень и Квашня нещадно гоняли новобранцев из посада.

Слушая их гневные филиппики, невольно улыбнулся.

Совсем недавно сам на них так же покрикивал.

Как всегда вокруг полно ротозеев. В основном – мальцы и старики, удел которых завалинка да теплая печь.

– Спень, кинь-ка мне свой меч. Косточки разомну, – крикнул он.