Без Отечества… - Василий Сергеевич Панфилов

… и почему я не удивлён?

Так же буднично, с конкретными примерами, журналист рассказывает о ничуть не менее циничном поведении Российского МИДа…

… и я снова не удивлён.

— … Бриан[55]? — вздёргиваю бровь, — Да, мне его взгляды близки…

— Простите, месье, — Паскаль, раскрасневшийся от вина, подхватил меня под руку, — Алекс нужен мне как консультант в области букинистики… Ещё раз простите!

— … бокс? — слышу я, проходя мимо Даниэля, — А как же! Алекс! Алекс, как тебе показался тот поединок у Шарлеманя?

— Да ничего особенно, — дёргаю плечом, — техника, как по мне, достаточно слабая…

— … как бы не относиться к поведению взбунтовавшихся солдат в лагере Ла-Куртин, — мягко, но непреклонно обозначаю свою позицию спустя несколько минут, — нельзя отрицать, что расследование и суд французской стороны, равно как и действия российских властей, вызывают закономерные вопросы.

— Я бы сказал, прежде всего — действия российских властей, — так же мягко, но неуступчиво, обозначает свою позицию репортёр «Ревю де Дё Монд».

— Соглашусь, — склоняю голову, — Я помню, что Франция предлагала отправить назад ненадёжные части. Желание российских властей «привести их в чувство» вызывает искренне удивление, и прежде всего — встаёт вопрос о компетенции командования Корпуса, не сумевшего удержать дисциплину и давшего Коренскому неверные сведения, что и привело к трагедии.

Одобрительные кивки…

— В результате, бунтовщики, от которых фактически отказались Российские власти, оказались как бы вне закона.

— Это… — пожимаю плечами и криво усмехаюсь, — нисколько не удивляет меня. В конце концов, несколько столетий азиатской диктатуры не могли сказаться бесследно. Даже демократические преобразования, чёрт подери, у нас с душком азиатчины!

— Но… Франция, господа? — вздыхаю, удивлённо качая головой.

Эта позиция французам близка…

… а тем более — французам, которые терпеть не могут Пуанкаре и отчаянно хотят ткнуть правительство носом в совершённые им ошибки!

— Думаю, — подытоживаю разговор, — Аристид Бриан на посту президента будет смотреться много более достойно. А Пуакаре, Клемансо и прочим воинствующим старикам место на пенсии!

— … потому что, чёрт подери, я решительно не понимаю, — распинаюсь несколькими минутами позднее перед молодёжью, — почему ошибки совершают старики, а расплачиваться за них приходиться нам!

— Войны начинаю старики, а умирают на них молодые, — с горечью поддержала меня Валери.

— Нам, молодёжи, — подхватываю я, — нужно не бояться говорить, а если это необходимо, то и кричать! Не боятся отстаивать своё мнение, и если это потребуется, то и радикальными методами!

Взгляды оценивающие… студенчество знает, что мне восемнадцать, но я, чёрт подери, уже имею право так говорить! И ах, как их душит честолюбие…

… ведь можно! Можно же! Вот он я, живой пример того, что студенчество может участвовать в политике как самостоятельная сила, здесь и сейчас! Да, пришлось уйти в изгнание…

… но чёрт подери, могу поклясться, что минимум половина собравшихся уже примерила на себя мою биографию и она им показалась вполне притягательной!

Глава 10. Велосипед на дыбки, пуля в грудь и о ля-ля!

Окрестности Страсбурга превратились в огромный военный лагерь, где всё, кажется, пропиталось запахами мужского пота, оружейной смазки, табака, пороха, армейских столовых и отхожих мест. Вся эта причудливая смесь ароматов преет под лучами летнего солнца, как одно из тех деревенских блюд из потрохов, копыт и всего того, что изначально употребляется по бедности, а после, с течением времени, становится национальной кухней.

Стоит только подуть малейшему ветерку, и будто приоткрывается булькающий на плите котёл, накрывая Страсбург облаком своеобразных ароматов. Сейчас, как назло, роза ветров принесла неведомо откуда тонкие, но явственно ощутимые запахи перепревших нужников, отчего главную площадь столицы Эльзаса обволокло удушливыми газами, проникающими даже через прижатый к носу воротник сорочки.

Сегодня я, как нельзя больше, пожалел об отсутствии привычки носить бутоньерку…

Горожане и гости города, морщась и ускоряя шаг, пересекают площадь Клебера как можно быстрее, вполголоса ругаясь на армейское руководство всех стран разом, бошей, и на собственное руководство города, не сумевшее отстоять у армейцев и парижских политиков свою позицию в этом вопросе.

Впрочем, что они там могли отстоять… Недавно ещё Страсбург принадлежал Германской Империи, и несмотря на всю франкофильскую позицию большинства жителей, выборная администрация города с началом войны, названной современниками Великой, оказалась оттеснена на обочину политической жизни.

Верх в Эльзасе взяли навязанные Берлином ставленники и наиболее прогерманские эльзасские немцы. На долю довоенной администрации, то бишь тех из них, кого вовсе не удалили из политики, остались только решения сугубо технического характера.

После захвата Эльзаса войсками Франции и Союзников, франкофилы начали возвращаться в органы местного самоуправления. Пока же в новообретённых провинциях командует военная администрация и парижские политиканы…

… и они себя не стесняют!

Армейцам важнее показать силу оружия, лишний раз поиграть мускулатурой и крикливо напомнить о своих заслугах, как действительных, так и мнимых. Такое тоже наличествует… наказание невиновных и награждение непричастных интернационально, хотя конечно, здесь нет такого размаха, как в спасаемом Богом Отечестве.

Не потому, разумеется, что у европейцев иная генетика… но вот менталитет заметно отличается. Прежде всего — привычка к правам и гражданским свободам, отягощённая всеобщим образованием на протяжение поколений, что, собственно, и формирует пресловутый менталитет.

Народишко здесь, сволочь такой, имеет привычку совать носы в вопросы государственного управления, и что характерно — не стеснятся задавать вопросы! А ещё — не молчать, если им что-то не нравится…

… но вот именно сейчас, увы, это работает с изрядной пробуксовкой. Тот самый случай, когда права и свободы вроде как и есть, но по политическим соображениям и ради всеобщего блага совершенно конкретных личностей отодвинуты в сторону.

Несмотря на то, что Страсбург считается полностью французским городом, право голоса у жителей, бывших ещё недавно гражданами Германской Империи, урезано, и местами — официально. В Париже лучше знают…

Собственно, планы уже озвучены и не являются хоть сколько-нибудь секретными. Прежде всего, это повторное[56] навязывание французского языка как единственного государственного, административная гиперцентрализация, догматическое следование законам Французской Республики без оглядки на местные[57]… Ну и далее, в том же духе.

Но сначала — триумфальный въезд в Страсбург войск Франции и союзников! Вроде как в ознаменовании… чего-то там.

Разбираться в этом досконально не тянет совершенно, здесь очень много психологии, ссылок на додревние законодательные акты, постановления времён Хлодвига и прочее, базирующееся скорее на вере, нежели на фактах. На черта это мне, решительно не могу понять, и потому не забиваю голову лишней информацией. Она у меня сейчас