Подозреваемый - Юрий Азаров

Касторский был психологом. Деликатность, благородство, полное доверие, пробуждение в покупателе эстетических начал — вот что культивировал Касторский в своей большой игре.

— Вы не торопитесь, подумайте. Хотите, возьмите браслет, побудьте наедине с ним. Вещь должна привыкнуть к вам, а вы к ней. Если образуется между вами гармония, вы почувствуете себя в тысячу раз лучше физически. Драгоценности живут по своим законам, у них свои биоритмы; им подчиняются судьбы отдельных людей, человеческие общности, целые миры. — Касторский верил в особую кабалистику. Она смешивалась с учениями Запада и Востока о загадочных явлениях в человеческой душе. Касторский верил в судьбу, в свое собственное предназначение. Карты, гороскопы, "связь напрямую с космосом", ночные бдения с ясновидящими и экстрасенсами — вся эта дьявольщина с одинаковой точностью предсказывала одно и то же: богатство, безбрежное счастье и неодолимые муки одиночества и игры с человеческими душами.

В моем воображении складывался ранее неведомый мне тип человека. Даже в его облике проступало нечто такое, что указывало, что все его достоинства неизбежно перерождались и обращались в зло. Мне казалось, что Касторский жил только для одного — создавать целые миры утонченного разложения. Он чуял и любил тонкий аромат человеческого распада. Различал вибрации людских состояний, граничащих с низостью. Эта низость, расцвеченная эрзацами красоты, создавала иллюзию высоты, совершенства. И вместе с тем он был незаурядным ценителем изящного, и когда он говорил о драгоценностях, его охватывало такое состояние, такой экстаз, каковые рождаются только высотой порыва. Эти его неожиданные всплески могли, возможно, сравниться с искрящимся светом бриллианта, кровавой холодностью прозрачного рубина или ликующей матовостью жемчуга. Касторский мог сутками рассказывать о свойствах камня, о единстве живой и неживой природы. Он ссылался на учение академика Вернадского о живом веществе. Доказывал, что существующая материя является носителем идеальной энергии и обладает сознанием. Разглагольствовал о существовании материи высшего порядка. Это и мозг, и редкие минералы, в частности корунды. Мозг и корунды обладают разумом, который представляет собой не только земное, но и космическое явление. На Земле существует разум как промежуточное явление. В космосе он обладает более высокой духовностью. С помощью мозга и драгоценностей можно расширить возможности человеческого разума, в значительной мере повлиять на развитие мироздания.

Касторский развернул бешеную предпринимательскую деятельность по сбору в стране драгоценностей, золота и других ценных металлов. Во всех городах, больших и малых, в людных местах (на рынках, вокзалах, метро) стояли его люди, крепкие, зачастую хорошо вооруженные, с табличкой на груди: "Куплю золото, драгоценности, антиквариат". Эти люди контролировались другими людьми, а когда драгоценности оказывались в руках третьих людей, шел юридический процесс оформления ценностей. Составлялись дарственные, доверенности, заверенные нотариусом, акты купли-продажи. Касторский понимал, что его деятельность находится под жестким присмотром двух структур — официальной (милиции, юстиции, судов и пр.) и неофициальной (мафиозных лидеров, организованных группировок и др.). Обе структуры работали в согласии, и Касторский, учитывая это, имел в каждой из структур своих людей, которые регулярно получали зарплату, премии и другие виды вознаграждения.

Помимо этих структур были еще и структуры нейтрального характера. Одна из них ведала, например, только информацией: где находится та или иная ценность и каким способом можно ее заполучить. Другая структура — это чиновники крупного масштаба, которые "в интересах государства" превращали черный нал в чистую валюту и помогали Касторскому легализовать капитал через отечественные и зарубежные банки.

Все эти расклады надо было держать в голове — связи были достаточно подвижными и объемными, поэтому всеми делами ведал целый штаб или бюро, которые стояли во главе крупного акционерного общества со странным названием "Конгресс".

Касторский все мог объяснить: и любовь, и свободу, и демократию, и народные страдания. На вопрос, почему он не идет во власть, не подается в депутаты, скажем, он отвечал: "Работать надо, а не болтать языком". Кстати, он и работал, по 16–18 часов в сутки — и бабочек ловил тоже неспроста. Его интересовали узоры и цветовые переливы на их крыльях, именно эти рисунки рекомендовал он мастерам своим переносить на украшения.

Что касается демократии, то он ее чтил, хотя и ругал почем зря: не те люди, мало самоотречения, правды, справедливости.

Когда человек творит добро или охвачен творческим порывом, утверждал Касторский, он излучает такой же свет, какой идет от драгоценных камней. Природа этого света и заключает высшую идеальность, которая связана с космосом. Касторский считал свою теорию материалистической. Он говорил:

— Если живое вещество не обладает идеальностью, то, значит, ее нет. Значит, ее придумал человек. Значит, он придумал и красоту драгоценного камня, и ноосферу. Камни создают особую сферу человеческой культуры. В этой сфере все наполняется высоким содержанием. — Касторский проводил жесткую аналогию между минералами и людьми. Обыкновенный камень — известняк, мрамор, гранит — это общая масса. Гранат, агат, сердолик, малахит и прочее — это аналоги людей более высокой культуры, возможно интеллигенции. И только бриллианты, сапфиры, рубины и изумруды мыслят и живут по законам человеческой исключительности.

Есть еще особый класс живых веществ — это подделки и бижутерия. В человеческом обществе им соответствуют лжепророки, лжемессии, лжегении. Есть бижутерийные красавцы и красавицы, писатели и писательницы, художники и художницы. Они засоряют земное и космическое сознание. Создают загрязняющую среду, в которой гибнет истинная духовность. Большинство людей довольствуется бижутерией. Подлинные драгоценности могут быть только у избранных. Конечно, бывают случаи, когда люди низшего сорта оказываются случайно владельцами ценных камней. От этого, кстати, утверждал Касторский, и многие беды происходят в жизни.

Касторский любил повторять слова Гете: "Самое трудное в жизни увидеть то, что лежит перед тобой". Эта формула применялась им по отношению и к драгоценностям, и к людям. Касторский Сикстинскую мадонну называл жалкой копией.

— Подлинник был известен только одному лицу, — говорил он, — Рафаэлю. Убежден, что сотни людей, знавших прототип мадонны, находили ее обыкновенной девчушкой. И только он увидел в ней совершенство духа.

Какая-то неистребимая страстность рождалась в нем, когда он жадно пытался приобщиться к тем редкостным мгновениям, которые позволяют обнаружить человеческую красоту. Он коллекционировал эти порывы, устремления, движения души, прибегая к самым сложным ухищрениям в своем порочном поиске.

Мне Ириша (действительно, она была падчерицей Инокентьева и подругой Саши) рассказала, как она впервые приняла участие в таинственном экспериментальном сеансе Касторского.

Каминная была выкрашена в спокойные тона и освещена мягким, приглушенным, располагающим к отдохновению светом, он словно ласкал и нежил тебя. Красноватые блики смешивались с сиренево-розовыми всполохами светомузыки. Мелодия была столь чарующей, что невольно каждый, кто входил в каминную, поддавался ее очарованию.

Огромная тахта, покрытая шкурой леопарда поверх ковра, продолговатый стол, должно быть, недорогой, но крепкий, на невероятно толстых ножках, такие же скамьи, стилизованные под старину, несколько великолепных пейзажей. Особенно впечатлял один — на голубом фоне летящая женщина; манера, сюжет очень напоминали Шагала, но это был не Шагал, другой, уже современный художник изобразил женщину в вечном движении, страсти и ожидании.

Когда Саша переступила порог каминной, она увидела Иришу в розовом прозрачном одеянии, изящную, очаровательную. Вошел Касторский. Было в его осанке, в серебристой восхитительной седине, в темно-синем бархатном халате с капюшоном и с широченными рукавами, в спокойной улыбке, в удивительно красивых руках что-то завершенное, что-то говорившее о состоявшейся человеческой личности.

Он принес стопку иллюстрированных журналов и книг, среди которых выделялись такие наиболее известные, как "Функция оргазма" и "Сексуальная революция Вильгельма Райха", книги о телесной терапии и другие. Он улыбнулся и протянул их Ирише. Скоропалительность, с какой развернулись дальнейшие события, ошеломила Сашеньку.

Один-два танца, коктейль, знакомство с догами, примерка новых одеяний и украшений и в заключение урок, преподанный Касторским: "Музыка тела". Подушечками пальцев Ириша проводила по всему Сашиному телу, и легкая дрожь пронизывала ее. Касторский сидел на диване и внимательно следил за происходящим.