Размышления о Евангелии от Иоанна - Георгий Чистяков

Греческому существительному «эргон» («дело» или opus в латинском переводе) соответствует глагол «пойэйн» («делать» или fecere на латыни), обычно переводящийся на русский язык словом «творить». «Эргон» – это результат того действия, что осуществляется тем, кто «пойэй» – facit, то есть «делает» или «созидает», «строит» и так далее что-то конкретное, видимое и реальное. Иисус подчеркивает не только то, что о Нем свидетельствуют Его дела, но и то, что «Не может Сын ничего делать Сам от Себя, если не видит Отца, как Он делает, ибо что Он делает, то и Сын делает также» (Ин., 5:19). Здесь в пределах одного стиха четыре раза повторяется глагол «делать», придающий особое звучание всему тексту.

Это означает, что Бог виден в делах, в делах видна Его действующая десница. И поэтому не случайно в Ветхом Завете многократно употребляются слова «рука», «десница», «мышца», «перст». Вспомним один из таких текстов. Моисей с молитвой обращается к Богу: «Да не воспламеняется, Господи, гнев Твой на народ Твой, который Ты вывел из земли Египетской силою великою и рукою крепкою» (Исх., 32:11). «Крепкая рука», «победительная десница», «высокая мышца», «державная рука» – все это определения Бога в Ветхом Завете. Бог являет Себя в действии, и чистые сердцем увидят Его, распознав Его дела среди всего совершающегося вокруг. И когда Иисус говорит: «Видевший Меня видел Отца», – Он говорит о Своих делах, которые евангелист называет signa – «сигналы», «знамения». Это латинское signa (перевод греческого «семей-он») – русское «знамения», неверно переданное в Синодальном переводе как «чудеса». Суть не в том, что это чудеса, а в том, что это именно сигналы присутствия Божия среди нас. И подаются они через те дела, которые преображают действительность.

Иисус не просто творит чудеса, но призывает своих учеников делать то же: «Верующий в Меня, дела («эрга» или opera), которые творю («пойо» или facio) Я, и он сотворит («пойэсей» или faciei), и больше сих сотворит» (Ин., 14:12). Важно понять, что Иисус не просто предсказывает здесь, что и Его ученики будут чудотворцами, но призывает нас, Своих учеников, делать именно те дела, что делает Он, то есть помогать бедным и исцелять больных, поддерживать тех, кому плохо, и возвращать надежду тем, кто отчаялся и поддался унынию. Одним словом, служить людям чем-то реальным, а не только звать их к покаянию. Когда Иисус говорит «больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте» (Мф., 10:8), Он прямо призывает учеников трудиться среди тех, кто болен, в том числе и неизлечимо, кто раздавлен жизнью или одержим злом и злобой. Призывает, прежде всего, трудиться, потому что глагол, употребленный в императиве, – это всегда призыв к действию, а здесь в императиве стоят четыре глагола подряд: исцеляйте, очищайте, воскрешайте и изгоняйте.

Иисус говорит, что верующий в Него, непременно будет творить те дела, которые творит Он «и больше сих сотворит», и затем прибавляет, что все это возможно по той причине, «что Я к Отцу иду» (Ин., 14:12). Без этого заключительного штриха весь стих теряет свой смысл. Христианство – это не просто подражание Иисусу, но обусловленное тем, что между Ним и Отцом существует особенная, уникальная и нерасторжимая связь.

Вспомним еще один текст: «Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие» (Лк., 11:20). То есть то, что делает Иисус, являет собой перст Божий, руку Бога; видящий то, что делает Иисус, видит Бога в Его действиях, но не Его лик. Поэтому, когда мы видим на иконах изображение Бога и надпись «Бог Вседержитель», то с точки зрения богословия это не вполне верно. То же можно сказать и об иконе, которую обычно называют «Новозаветная Троица». Обычно она изображает Старца, сидящего на престоле, рядом с Ним Иисуса, как обычно Его пишут на иконах, а сверху – Духа Святого в виде голубя. Писать такие иконы еще в XIX в. было запрещено специальным распоряжением Святейшего Синода, где говорилось, что Бога Отца изображать в виде старца нельзя. К сожалению, об этом решении мало кто помнит. В крайнем случае может быть изображена только победительная десница Божия, Его благословляющая рука, как встречается в купольных росписях некоторых храмов в Греции.

Видевший Иисуса видел Отца – через те дела, знамения, исцеления, через все то, что описано в Евангелии. Именно через дела Бог являет Себя человечеству. Это очень важный вывод, который можно сделать на основании сопоставления 14-й главы Евангелия от Иоанна с другими местами этого Евангелия и многочисленными текстами Ветхого Завета.

Глава 20 В ДЕНЬ НАКАНУНЕ ПРАЗДНИКА

В рассказе о днях, предшествовавших распятию и смерти Иисуса, нельзя не обратить внимание на очень существенный момент: в датировке событий Страстной седмицы синоптики и Иоанн резко расходятся. Когда Иисуса приводят к Пилату, Его обвинители не входят в преторию, а стоят снаружи. Дело в том, что в то утро архиереи и старцы боялись оскверниться, ибо приближалась пасхальная трапеза, к которой, согласно закону, нужно подготовиться и быть чистым. Поэтому-то они не входят в дом язычника. Это первое сообщение о датировке этих событий.

Говоря о том, что Пилат осуждает Иисуса на смерть, Иоанн подчеркивает во второй раз, что это произошло накануне Пасхи, в пятницу. И в третий раз: «Но как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, ибо та суббота была день великий (т. е. первый день Пасхи. – Г. 91), просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их» (19:31). Итак, Евангелие от Иоанна трижды свидетельствует, что Иисус умирает на кресте в пятницу, перед Пасхой.

Но это вступает в противоречие с синоптической традицией, согласно которой Иисус совершил пасхальную трапезу – Тайную Вечерю – с учениками до того, как был схвачен. Это значит, что, согласно Евангелию от Иоанна, получается, что Пасха еще не наступила, а Иисус уже арестован, а по синоптикам – Пасха уже наступила, а Иисус еще не схвачен. Как объяснить это несоответствие? Попытки объяснить, в чем здесь дело, предпринимались неоднократно. Некоторые комментаторы считают, что датировку Иоанна вообще не следует принимать во внимание. При этом исследования последних десятилетий все больше подтверждают достоверность рассказа о страстях Господних в Евангелии от Иоанна.

Иные предполагают, что у синоптиков в текст Евангелий включен рассказ о Тайной Вечере, которой в действительности просто… не было. Допустить такое толкование тоже было бы некорректно с точки зрения науки, не говоря уже о том, что это обрушивает сами основы литургического предания: если Тайной Вечери не было, то Иисус до страданий Своих не учредил таинства Евхаристии. Есть веские основания говорить, что рассказ о Тайной Вечере не мог быть вставлен в евангельское повествование синоптиков задним числом. Этот рассказ – если судить по меньшей мере по трем параметрам – очень точен. Во-первых, все три Евангелия описывают обстановку, в которой совершается Тайная Вечеря. Это горница, находящаяся наверху, застланная коврами и т. д. Во-вторых, можно довольно точно восстановить, где сидел, что говорил каждый из ее участников; четко переданы не только слова, но и жесты и движения Самого Иисуса и учеников. Все это свидетельствует о достоверности рассказа.

Но если руководствоваться филологическими методами исследования, то следует признать, что и рассказ Иоанна, с его датировкой событий, достоверен, тем более что эту датировку подтверждает Талмуд. В одном из трактатов Вавилонского Талмуда говорится, что Иешуа был казнен накануне Пасхи. Итак, датировку, предлагаемую четвертым Евангелием, отвергнуть нельзя. С другой стороны, нет оснований считать недостоверными и рассказы синоптиков о Тайной Вечере. Как же «примирить» эти повествования?

Высказывалось мнение, что Тайная Вечеря, описанная у синоптиков, была не пасхальной иудейской трапезой, а обычной вечерней трапезой, которую Иисус превратил в таинство Евхаристии. Эта точка зрения удобна тем, что сразу снимает вопрос, когда именно – до или после Пасхи – был схвачен Иисус. К тому же, если встать на эту точку зрения, Иисус не совершает пасхальный седер иудеев, а просто собирает Своих учеников – таким образом Тайная Вечеря как бы отделяется от иудейского ритуала и, более того, прямо ему противопоставляется. Эта концепция очень удобна для тех, кому хотелось бы отделить христианство от иудаизма и обосновать точку зрения, согласно которой с иудаизмом Иисус вообще ничего общего не имеет. Тогда получается, что Тайная Вечеря, которая ложится в основу всей церковной жизни – как будущая литургия, как таинство Евхаристии, – не связана с иудейским культом.

При этом синоптические Евангелия не дают никаких оснований говорить о том, что Тайная Вечеря – не пасхальная трапеза. Ученики спрашивают Иисуса: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?… Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху» (Мф., 26:17, 19). Все три синоптических Евангелия многократно подчеркивают пасхальный характер Вечери. Слово «пасха» употребляется у Матфея три раза, у Марка – четыре, у Луки – пять раз, в нескольких стихах, буквально на одной странице. Кроме того, известный немецкий экзегет Иоаким Иеремиас указывает на четырнадцать моментов в рассказе о Тайной Вечере, которые подтверждают, что это именно пасхальный седер. И если сравнить описание пасхального седера из Агады с евангельским рассказом о Тайной Вечере, то окажется, что это одно и то же.