Больное зелёное небо. Книга I: Перерождение легенды - Марк З. Штейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эй, чего застыл? Пошли, отдохнуть хорошенько надо.
Антир так и стоял, будто не с ним Арефей разговаривал.
— Ну ты чего, переживаешь так, чтоль? Я тоже переживаю. Но хорошо всё будет, получится у нас. Точно тебе говорю.
И снова Антир ни на миг не отвлёкся.
— Ну и чего? Я с кем говорю-то? Раз не хочешь, то можешь вообще не ходить, никто не заставляет.
Антир устало повернул лицо к Арефею, моргнул пару раз. Арефей заметил грусть в его глазах.
— Отдыхать пошли, — сухо сказал он и повернулся к спуску.
— Нет уж, погоди. — Арефей заслонил ему дорогу. — Ты мне прямо скажи, готов ты завтра идти с нами? А коли не готов, то и не надо лучше, а то испортить всё можешь.
— Не испорчу, не боись. Пошли.
— Да пойти-то мы пойдём. Но ты мне скажи, ты чего, не веришь, что у нас получится всё?
Антир вздохнул тяжело.
— Верю, — бесцветным голосом сказал он. — Всё у нас получится.
— Во! — обрадовался Арефей. — Другое дело!
— А ты сам-то? — вдруг спросил Антир.
— Чего?
— Сам-то веришь, что всё получится? Честно веришь?
— Ну… Это… Я ж… — У Арефея глаза забегали. — Да как я…
— Вот именно.
— Да не, не! Ну я ж это… Ну я ж тебя сейчас сам спрашивал…
— Да ладно уж. — Антир махнул рукой. — Всё я понимаю. И остальные понимают, чей не глупее меня. Пошли отдыхать.
— Не, не! Погодь! Я правда верю, что у нас всё получится. Ну, просто, всякое же может быть. Ну знать-то, это… Это знать всё-таки. Не будут ж они с нами шутки шутить, но и мы же не… Э! Антир! Ты куда?
Антир уже спускался с холма.
— Отдыхать, Арефей! — крикнул он, обернувшись. — Сил много нужно, тяжко завтра будет.
Антир быстро побежал вниз. Арефей кинулся за ним и чуть не навернулся, только у подножья догнал его.
— Вы чего там застряли? — спросил ждавший их внизу Игнар.
— Ничего, — буркнул Антир. — Так просто.
Игнар вопросительно посмотрел на Арефея. Тот лишь головой покачал и вперёд братьев к сиротскому дому зашагал.
***
Арефей то на один бок поворачивался, то на другой, а уснуть всё не выходило у него. И капсула тесная была, и подушка жёсткая. Да и как в такой духоте вообще спать можно? Проворочавшись полночи, он откинул колючее одеяло и вылез из капсулы. Сердито топая по скрипучим половицам, но вышел из сиротского дома.
Никогда Арефей ещё не видел деревню такой тихой и безлюдной. Шёл не спеша, да сам своих шагов пугался, такими громкими они казались. Ещё и мерещилось в темноте то и дело всякое. То показалось, что мужик какой-то стоит, а потом оказалось, что это просто столб возле забора, то вообще зверь непонятный привидится, а потом кустом обернётся. Арефей ругал себя за пугливость, а всё одно от мурашек ёжился каждый раз.
Выдохнул он, только когда добрался до своего любимого дерева. Тут даже в темноте на душе потеплело. Арефей погладил знакомую до малейшей щербинки кору, прислонился лбом к стволу. Потом, крякнув, сел на землю и спиной к дереву прислонился. Нахлынули на Арефея воспоминания тут же. Как он сидел тут раньше каждый вечер, мечтал и был совсем один. Как приходил он в одиночку в школу, шёл по коридору. Вокруг толпились ученики, и не было никому дела до него. А ему до них дела не было. Шёл себе, куда ему нужно, о своём думал. Только вот учеников всё больше становилось. Коридор заполнялся, проходы узкими делались. Арефей уже кое-как протискивался, давили на него со всех сторон. Туго ему стало, дышал даже с трудом. А отовсюду так и наваливались. Арефей раздвигал всех руками, пихался, кричал, чтоб пройти дали. Вдруг пихнул он в толпе кого-то высокого и твёрдого. Незнакомец обернулся и оказался тем самым знатным дядькой.
— Если полезешь в школу знати, — строго сказал дядька, — тебя убьют.
— Убьют! Убьют! Убьют! — стала хором чеканить толпа со всех сторон.
Арефей закрыл уши, но всё равно слышал.
— Убьют! Убьют! Убьют!
Арефей закричал, что было сил и… проснулся.
Дёрнулся всем телом, затылком о дерево шибанулся.
— Фух! Приснится же! — вслух сказал Арефей.
Сердце скакало как бешеное, во рту пересохло. Арефей решил, что надо обратно в сиротский дом идти, раз сон наконец-то пришёл к нему. Он встал, чуть размялся. Опять пошёл тёмными тропами пустой деревни. Снова мерещилось ему всякое. Но теперь он знал, что всё это кусты да столбы иль что ещё другое. Но когда он дошёл до сиротского дома и увидел мужика, сидящего на крыльце, то снова весь мурашками пошёл. Тут ни кустов,
