Однажды будет ветер - Диана Ибрагимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы используете кассетные записи? – догадалась Рина. – У вас разные голоса, и я слышу звук клавиш. Получается, вы сначала их печатаете на клавиатуре, а потом машина озвучивает?
– А ты наблюдательна! – похвалил ее профессор. – Мы используем нарезки, отдельные предложения, слова и даже звуки для создания необходимых фраз. Для этого мы задействовали местный архив с лекциями. Ну, знаешь, в нем хранились записи выступлений и докладов, доказательства теорий, стандартные объявления, фиксирование экспериментов. Все это мы превратили в своеобразный звуковой алфавит, и на его основе я создал систему, которая позволяет быстро переводить печатный текст в звук. Поначалу между словами оставалось много пауз, но теперь заминка крохотная, не правда ли?
– Я ее даже не замечаю, – призналась Рина. – Кажется, что вы просто говорите обстоятельно. И вы так быстро набираете текст! Наверное, колибри и то реже машет крылышками.
– Рад, что ты оценила мое творение, – сказал Илоний. – Кстати, возможно, ты уже слышала его, когда была в столице. У короля есть аналогичный агрегат. Мы замучились передавать придворным ученым наши схемы и наработки и объяснять их, но оно того стоило.
– Я не дошла до дворца, так что не слышала, – призналась Рина.
– Для этого не нужно идти во дворец – в Дитромее работает радио и транслируется через громкоговорители. Король использует записи собственных выступлений перед народом и каждый день подбадривает жителей столицы и всех тех, у кого есть приемники. Рассказывает им последние новости о наших достижениях и о том, как продвигается работа по поиску подсказок. Это дарит людям надежду и не дает им уснуть. Уснувшие дома – колоссальная проблема, но, к счастью, мое изобретение помогает поддерживать жизнь в большей части Дитромея.
– Вы большой молодец, – неловко сказала Рина, потому что профессор прямо-таки напрашивался на похвалу.
– Я не молодец, – поправил ее Илоний. – Молодец – это пятилетний малыш, который доел всю кашу из своей чашки, а я – гений.
Рина ощутила укол раздражения, но промолчала. Изобретение, и правда, было чудесное, но она не могла восхищаться им в полной мере после целого дня пути. Ей хотелось отдохнуть, высушить вещи, выпить чего-то теплого и поспать, а в первую очередь – выяснить, можно ли помочь Климу.
Илоний словно не замечал, что она устала, промокла и продрогла, и продолжал нахваливать свою говорильную машину.
– Извините, – прервала его Рина. – Я плохо себя чувствую. Мне кажется, я простыла. У вас тут есть место, где можно отдохнуть?
– Да, конечно, проходи в Круглый зал. Центральная дверь в конце коридора. Там тебя ждет затопленный камин и еда. Сейчас найдем жаропонижающее.
К удивлению Рины, Круглый зал оказался совсем не круглым, а прямоугольным, вытянутым в длину. Круглым в нем был только купол на потолке и концентрическая мозаика прямо под ним, словно след от купола отпечатался на полу.
Это место куда больше напоминало обсерваторию, чем сама обсерватория, потому что здесь преобладали темно-синие тона, а потолок усеивали золотые созвездия. Такие же узоры украшали колонны и стены, отчего вся комната казалась частью ночного неба. Вместо люстры к центру купола была подвешена позолоченная сфера в виде планеты, окруженной золотыми обручами, на которых сверкали лампочки. Обручи крутились вокруг планеты с разной скоростью, и сама планета тоже медленно вращалась. Напротив двери стоял затопленный камин, а над ним висела старинная карта Хайзе с мириадами пометок, нитей, узелков, надписей и условных обозначений. Перед камином расположился огромный круглый стол темного дерева, блестящий из-за толстого слоя лака. На нем одиноко стояли две вскрытые консервные банки, жестяная тарелка и ложка.
Рина осторожно подошла к ним и увидела в банках сардины и красную фасоль.
– Я, конечно, извиняюсь, – сказала она. – Но насколько это съедобно после двухсот лет хранения?
– Абсолютно съедобно, – заверили ее. – Все консервы мы держали в морозильнике и разморозили прямо перед твоим приходом.
Рина недоверчиво понюхала содержимое банок. Пахло вполне аппетитно. Она обмакнула кольцо короля сначала в фасоль, а потом в сардины, обсосала его и взялась за вилку.
– Приятно, что ты следуешь протоколу Странников, – похвалил ее Илоний. – Это тоже было нашей идеей – попросить короля отдать Виндерам его определитель ядов. Тебя уже пытались отравить?
– Нет, – пробубнила Рина, жуя. – Зато убить – многократно.
Сардины были пересоленые, но пресная фасоль хорошо справлялась с ролью гарнира, и к тому же у Рины осталась печеная картошка. Получился почти королевский ужин.
«Это хорошо, что у меня есть аппетит, – подумала она, отхлебывая из бокала что-то горячее со странным запахом, но, по словам Илония, весьма целебное. – Значит, я еще не совсем заболела. Надо будет попросить у них еды в дорогу и консервный нож».
Когда Рина выходила из Дитромея, она была уверена, что, добравшись до ученых, первым делом начнет расспрашивать их о том, как можно помочь Климу, но теперь сознательно оттягивала этот момент. Ей было страшно узнать правду. Что, если Климу нельзя помочь? Что, если он и правда очнется весь изломанный? Но, проглотив очередную ложку фасоли, Рина все-таки собралась с духом и сказала, тщательно подбирая слова.
– Послушайте, у меня к вам есть важный вопрос и, мне кажется, только вы знаете ответ на него.
– И что это за вопрос? – уточнил Илоний.
– Моего друга, Клима, схватила Собирашка и прикрепила к себе с помощью магии. Вы знаете, как можно его освободить? И еще – когда он освободится от проклятья, будет ли он целым? Он превратился в велосипед, и его так сильно покорежило… Я очень боюсь, что из-за этого его человеческое тело тоже пострадает.
– Освободить его, увы, пока нельзя, – почти без заминки сказал профессор. – Если он попал в плен к Собирашке, то уже стал ее частью, теперь разъединить их получится только после разрушения проклятья. Даже если отцепить велосипед силой, кудесник снова его притянет, потому что они связаны на магическом уровне, а сам Клим выбраться не сумеет: магия Собирашек сильна, и обычные живые вещи не могут ей противостоять. Боюсь, твой друг вынужденно уснул, потому что кудесник подавил его сознание.
– Ясно, – помрачнела Рина, вспомнив кукольную многоножку, которая собиралась снова и снова, несмотря на все попытки Клима ее разломать. – А что насчет второго вопроса?
– Будем надеяться, что он проснется целым и невредимым, – сказал Илоний. – Но гарантировать ничего не могу. Это правда, что наши тела внутри вещей не стареют, но, говоря откровенно, мы не знаем точно, влияют
