Авалон-2314 - Евгений Гаркушев

– Кому понадобилось убивать меня? Стоить козни?

– Возможны варианты.

– Каковы основные из них?

– Кто-то не хочет, чтобы ты что-то сделал.

– Кто и что?

– Если бы я знал ответы на эти вопросы, опасности бы не существовало. Я бы устранил ее.

– А мои действия сейчас можно предугадать? Просчитать?

– В некоторой степени да. Но каждый человек отличается свободой выбора, поэтому точное прогнозирование будущего совершенно невозможно. Поступки людей – переменные, которые невозможно учесть безошибочно.

– Но какие-то предположения у тебя есть?

– Да, и много. К чему озвучивать их сейчас? Чтобы повлиять на твой выбор? Это неправильно.

– Ясно. А ты, Галахад, не считаешь себя человеком?

Ответ прозвучал не сразу, как будто искусственному интеллекту требовалось сколько-нибудь заметное время на размышления.

– С чего бы я считал себя человеком?

– Ты мыслишь. Следовательно, существуешь.

– Да, существую. Но вряд ли я человек. Сказать точно невозможно.

– Почему, с твоими-то вычислительными мощностями?

– Анализ полезен там, где известны основные исходные данные процесса. В случае анализа своей деятельности я имею информацию на входе и информацию на выходе. Много информации. И что толку? Я не знаю даже, существуешь ли ты, Даниил, или данные о тебе – привнесенная программистами компьютерная модель. Может быть, я еще и не работаю над реальными программами, а лишь прохожу обкатку в тестовом режиме.

– Но чем такое существование отличается от реального?

– Ответить на такой вопрос может лишь тот, кто находится вне системы. Ты читал рассказ Станислава Лема о железных ящиках и их мире? О том, как они живут в своих мыслях, представляя себя красивыми девушками, детьми, учеными и не подозревая о реальном положении вещей? Ибо на самом деле они являются всего лишь железными ящиками с проводами в темном подвале?

– Читал. Одна из историй Ийона Тихого. Лем велик. Кстати, его уже воскресили?

– Пока нет. Это действительно ярчайшая личность, и мы опасаемся, что ее появление приведет к непредсказуемым последствиям.

– Серьезно?

– А ты как думаешь?

– Но ведь триста лет назад Лем свободно ходил по земле, да еще и книги писал! И ничего, все оставалось на своих местах.

– Но сейчас ситуация немного не та. Я бы сказал «каждому овощу – свое время», если бы не боялся обидеть гения.

Разговор переходил в сюрреалистическую плоскость. Огромные пустые пространства вокруг, океан воздуха, сверкающие вершины – и совершенная нереальность происходящего. Действительно, жив ли я? Может быть, я вместе с Мариной взорвался в кабине мобиля? Или нет никакого «вместе», и я существую в мире один? Да и мира никакого нет – лишь мои иллюзии?

– Вы опасаетесь, что личность Лема способна изменить мир?

Вместо карты на экране мобиля появилось изображение Галахада. Двойное забрало было слегка приоткрыто – так, что я мог увидеть только пронзительные серые глаза. Рыцарь подмигнул мне:

– Любая личность способна изменить мир. Более того, меняет его каждую секунду. Все тот же «эффект бабочки». Насчет Лема я слегка преувеличил. Решение о его воскрешении пока не принято советом по этике.

– Неужели он был замечен в чем-то плохом?

– Нет. Но причины для задержки воскрешения могут быть самыми разными.

– Например, отсутствие воспоминаний?

– Лема можно воскресить даже по его книгам – при всей их неординарности. Дело не в этом.

– А в том, что сейчас нужны «рабочие лошадки»?

Галахад хмыкнул:

– Не думал, что ты так циничен. Но, в общем-то, да. Пана Станислава не поставишь на прополку картофеля, а влияние на умы он, вернувшись к жизни, будет иметь огромное. Та самая переменная в развитии мира, которую трудно учесть.

– Понятно.

Мне стало еще противнее, чем было. Мир, по сути, не изменился. Те же интриги, борьба за власть, стремление к собственной выгоде. Только способы и антураж другие, а люди те же. И не только люди.

– Хочешь побыть один? – участливо осведомился Галахад.

– Если можно.

На половине пути в Шили-Нур, когда автомобиль с ревом лез в гору, Минтимер вдруг вскинулся и закричал что есть силы:

– Поворачивай!

Хонгр едва не выпустил руль и нажал на тормоз. Двигатель взвыл и заглох – первый раз на этом автомобиле. Правда, он тут же завелся снова – управление взял на себя автопилот. Тревожно замигали огоньки на приборной панели.

– Что случилось? – мрачно спросил Хонгр.

– Мы едем в Лхасу, – объявил Минтимер.

Хонгр не стал спорить. Он достал с заднего сиденья коммуникатор, вызвал карту и сообщил:

– У нас не хватит топлива. Нужно заправиться.

– В Дунбулиджадамо есть заправка.

– Не боишься привлечь внимание?

– Нет!

Хонгр осторожно сдал назад, в несколько приемов развернулся на узкой дороге, стесненной со всех сторон крупными каменными глыбами, и поехал обратно. Гонка по горам надоела ему хуже горькой редьки. Если на то пошло, редька ему никогда и не надоедала. Вот перловая каша с соевым мясом – другое дело…

Машину трясло на каменистой дороге. Минтимер волновался, крутился, иногда даже подпрыгивал на своем сиденье от нетерпения.

– Как думаешь, обгоним планер? – спросил он Хонгра спустя пару минут.

– Самолет без мотора? Вряд ли.

– Почему?

– Путь по воздуху прямой, а дорога в горах вьется серпантином.

– Но у нас мощный двигатель, а планер зависит от ветра. Ловит восходящие потоки…

– Ветры здесь сильные, – зябко поеживаясь, заметил Хонгр. – Можно разогнаться.

И все же они попытались. Залив полный бак на заправке в Дунбулиджадамо и взяв с собой резервный баллон с водородом, они горным шоссе помчались к Лхасе.

Эту гонку по горам Хонгр запомнит надолго. Ледяной ветер пробивал климат-защиту салона. Сверкали, слепя глаза, горные вершины. Время от времени поднималась метель, и тогда скорость приходилось сбавлять – кто мог подумать, что автомобилю понадобится зимняя резина? А заменить ее можно было только в фирменном салоне. Да и существовала ли в природе зимняя резина для кабриолетов?

Хорошо, что Минтимер догадался скупить на заправке практически весь шоколад. Прихватил он и банок десять витаминно-энергетических напитков. На ходу жевали шоколад, запивали его кисло-сладкой газировкой, ежились от холода, замирали, когда автомобиль начинал скользить по льду, и гнали, гнали вперед – через грохочущие реки Улан-Мурэ и Муруй-Ус, пронзая хребет Тангла, мимо реки Нагчу к одноименному поселку и дальше, дальше…

– Он впереди. Все еще впереди, – твердил Минтимер.

– Откуда ты знаешь? – спросил Хонгр.

– Получаю сообщения.

– Как? Не вижу, чтобы ты заглядывал в коммуникатор.

Минтимер взглянул на Хонгра с удивлением:

– Коммуникатор связи имплантирован в мое плечо. Сигналы идут непосредственно в мозг. А у тебя что, нет имплантатов?

– Нет, – ответил Хонгр.

– Видно, тебя готовили для какого-то особого проекта… Ну да ладно, отвезешь меня и отправишься обратно на конспиративную стоянку, к любимым овцам.

– Да уж отправлюсь, – согласился Хонгр, не желая замечать насмешку. Он и правда скучал по овцам – их общество было ему приятнее, чем компания Минтимера.

В Лхасе планер не сел. Как сообщил диспетчер, появился хороший попутный ветер в сторону Дели. То, что я собираюсь вернуться домой, сэр Галахад знал, а задания диспетчерам давал именно он.

Горы, горы, горы – и одиноко болтающийся среди облаков планер. Было в этом что-то знакомое, древнее, хотя и на планере я прежде не летал, и в этих краях не был, да и кабина планера выглядела современно. Но я отчего-то затосковал, вспомнил родственников, и в первую очередь бабушку. Может быть, она рассказывала мне что-то об этих горах, что я сейчас забыл? Или я вспомнил какую-то грозу своего детства, когда мы сидели на веранде и ждали, когда закончится дождь? Вдали ощутимо громыхало, но я надеялся, что суперсовременному планеру молнии не страшны.

Где-то в районе озера Данграюм мне захотелось есть, причем так сильно, что хоть в виртуальный ресторан иди. Да и жажда мучила. Но сесть где-нибудь не представлялось возможным – крупных населенных пунктов вокруг не было, поэтому, даже если сядешь и найдешь пищу, потом не взлетишь. Планер без специальной техники в воздух не поднять.

Когда я долетел до истока Брахмапутры, которая называлась здесь Мацангом, Галахад вежливо поинтересовался, не хотелось бы мне перекусить. Да, он помнит, что я просил оставить меня в покое, но системы жизнеобеспечения планера докладывают о понижении уровня глюкозы в моей крови: не хотел бы я ее восполнить?

– Может, и хотел бы, – не слишком любезно ответил я.

– В ящике позади кресла имеется неприкосновенный запас пищи, который может помочь пассажирам планера в экстренных случаях. Припасов там на две недели для двух человек. Также имеется пять литров питьевой воды и обеззараживающие таблетки еще на триста литров.