Мифы Ктулху (сборник) - Говард Лавкрафт

В прежние дни здесь таилась скверная секта – из тех, что призывали жутких гостей из неведомых пропастей мрака. Добрый священник потрудился, чтобы изгнать нечисть, – правда, иные тогда утверждали, что для этого хватило бы и просто солнечного света. Если бы отец О'Молли дожил до сегодняшнего дня, ему было бы что рассказать обо всем этом. Но теперь больше ничего не сделаешь, нужно только оставить это в покое. Теперь оно не причиняет зла, а те, кому это принадлежало, давно умерли и разъехались из этих мест. Когда в городе поднялся ропот – в 77-м, когда в окрестностях начали пропадать люди, – сектанты разбежались во все стороны, словно крысы. Когда-нибудь городским властям за неимением наследников неминуемо придется вмешаться и принять собственность, но сейчас не будет добра, если кто-нибудь решит полезть туда. Пусть стоит, пусть рушится, только чтобы из его черной бездны опять не вылезло нечто.

Полисмен отошел, а Блейк все продолжал глядеть на мрачную, увенчанную шпилем башню. Его развлекло, что другим башня кажется не менее мрачной, чем ему самому, он даже задумался о тех зернах истины, что могли скрываться в старых баснях, которые пересказал фараон. Быть может, это всего лишь легенды, пробужденные недобрым видом этого места, но если это так… он словно странным образом угодил в одну из собственных историй.

Полуденное солнце выскользнуло из-за редеющих облаков, но и ему было не под силу осветить покрытые сажей и проступающими пятнами стены старинного храма, что башней высился на вершине холма. Странно было и то, что веселая весенняя зелень еще не успела оживить побуревшие, пожухлые растения за железной оградой. И Блейк вдруг обнаружил, что внимательно изучает подпорную стену и ржавый забор в поисках возможного пути. Почерневшее святилище влекло его с воистину неодолимой силой. Возле лестницы прохода в заборе не оказалось, однако поодаль нашлось несколько выпавших прутьев. Можно было подняться наверх и по узкому карнизу снаружи забора добраться до лазейки. Если люди так боятся этого места, вмешиваться они не станут.

Оказавшись на самом верху, он почти добрался до цели, прежде чем его заметили. Обернувшись назад, он мельком увидел, как поспешно повернулись спиной к нему двое прохожих, торопливо делая правой рукой тот же самый жест, что и владелец магазина. Захлопали окна, какая-то толстуха уже загоняла стайку малышей в некрашеный покосившийся домишко. Пробраться в лазейку оказалось делом несложным, и скоро Блейк уже шагал по заброшенному двору, раздвигая перепутавшийся бурьян. Изглоданные временем надгробия вокруг говорили о том, что некогда здесь хоронили, только, наверное, давно. Здесь, вблизи, храм подавлял одной только огромностью, но, справившись с настроением, Блейк решил попробовать, нельзя ли открыть входные двери. Они были накрепко заперты, и он пошел в обход циклопического сооружения, разыскивая отверстие поменьше, чтобы войти. Он вовсе не был уверен, что собирается вступать в обитель тени и запустения, но притяжение не отпускало его.

Зияющее, ничем не прикрытое окошко погреба и представило ему искомый шанс. Заглянув внутрь, Блейк увидел лишь пыль да паутину, смутно проступавшие в лучах клонящегося к западу солнца. Ржавые останки воздухогрейки свидетельствовали, что сооружением этим пользовались и поддерживали в должном состоянии еще во время правления королевы Виктории.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Блейк втиснулся в окошко и опустился на покрытый густым слоем пыли и мусора бетонный пол. Сводчатый погреб оказался обширным и без перегородок; в правом углу его посреди густых теней Блейк заметил черную арку, очевидно, открывающую ему путь наверх. И тут с сильнейшим смятением он осознал, что находится уже внутри призрачного сооружения. Но, справившись с собой, отыскал поблизости целый бочонок и подкатил к окошку, чтобы облегчить себе обратный путь. Задыхаясь от вездесущей пыли, покрытый призрачными липкими нитями, он шагнул на истертые каменные ступеньки, уходящие во тьму – наверх. Света не было, и он осторожно шагал, выставив вперед руки. За резким поворотом оказалась запертая дверь, он быстро нашарил задвижку. Дверь открылась вовнутрь, за нею оказался неярко освещенный коридор, облицованный деревянными, источенными древоточцем панелями.

Оказавшись наверху, на уровне пола, Блейк принялся торопливо обследовать сооружение. Все внутренние двери были не заперты, и он свободно мог переходить из помещения в помещение. Колоссальный неф казался обиталищем духов; ощущение усиливали пыльные заносы, целые холмы пыли над скамьями, алтарем, кафедрой, под титаническими паутинными канатами, протянутыми между стрельчатых окон галереи и окутывавшими готические колонны. И над всем этим молчаливым запустением лежал тяжкий свинцовый свет заходящего солнца, преображенный почерневшими стеклами высоких окон.

Рисунки на стенах были настолько затемнены, что Блейк едва мог понять сюжеты, но и то немногое, что ему удалось угадать, совершенно ему не понравилось. Ничего необычного – просто знание тайных символов смогло много рассказать ему об иных древних композициях. Некоторые святые были изображены с достойным любой критики выражением явной скуки на лицах, а одно из окон оказалось попросту темным, и по его черному полю разбросаны были странные светящиеся спирали. Отвернувшись от окон, Блейк отметил, что покрытый паутиной крест над алтарем выглядел очень любопытно: он скорее напоминал анкх, crus ansata таинственного Египта. В задней ризнице возле апсиды Блейк обнаружил подгнивший стол и высокие, до потолка, полки с покрытыми плесенью разрушающимися книгами. И тут он впервые испытал прикосновение неподдельного ужаса – так много говорили заглавия этих книг. Это были черные фолианты, о которых нормальный человек не слыхивал ничего, кроме разве что смутных неопределенных слухов; запретные страшные вместилища двусмысленных тайн и незапамятной древности формул, выпавших из потока времен во дни юности рода людского и еще прежде этого. Сам Блейк прочитал не одну из них: и отвратительный «Некрономикон» в латинском переводе, и мрачную «Liber Ivonis», и печальной славы «Cultes de ghules»[10] графа Д'Эрлетта, «Unaussprechlichen Kulten»[11] фон Юнцта и адские «De Vermis Musteriis»[12] старика Людвига Принна. Но попадались там и иные труды – он либо знал их мерзкую репутацию, либо не знал их вовсе. Пнакотические рукописи и «Книга Дзен» – полураспавшийся том с уже неразличимыми знаками. Впрочем, отдельные символы и диаграммы вселяли привычную жуть в знатока оккультных наук. Местные слухи не обманывали. В этом месте гнездилось зло, куда более древнее, чем человечество, обнимавшее не одну эту вселенную. На покосившемся столе осталась небольшая переплетенная в кожу книжонка с записями, выполненными странным шифром. Сей манускрипт был написан знаками, в наши времена использовавшимися в астрономии, а в прежние – в алхимии, астрологии и прочих сомнительных науках, – знаками Солнца, Луны, планет, аспектов и зодиакальными символами. Целые страницы, испещренные ими, разделы и параграфы явно предполагали, что каждый символ имеет собственное место в таинственном алфавите.

Надеясь на досуге прочесть криптограмму, Блейк прихватил книжечку со стола и опустил в карман пальто. Кое-какие из внушительных томов невероятно искушали его, и он уже решил позаимствовать их отсюда… попозже. Трудно понять, почему столь долгое время они оставались без внимания. Неужели он первым сумел прорвать оболочку липкого настырного страха, что оберегал это место от незваных гостей шестьдесят лет?

Тщательно обследовав первый этаж, Блейк прошел по пыльному полу едва освещенного нефа к переднему вестибюлю, где он успел прежде заметить дверь и лестницу, похоже, уводившую вверх, – к черной башне и шпилю над ней, что так долго манили его к себе. Подниматься оказалось весьма неприятно: пауки основательно потрудились в узком проходе, и без того покрытом пылью. Лестница была винтовой, с узкими высокими ступенями, и время от времени перед Блейком открывалось окошко, с головокружительной высоты глядящее вниз на город. Хотя он не видел внизу канатов, но рассчитывал найти не один колокол в башне, окна которой – узкие щели – так часто изучал его полевой бинокль. Но тут его поджидало разочарование: добравшись до самого верха, он обнаружил, что помещение под крышей свободно от колоколов и приспособлено для иных целей.

Небольшой квадратный зал со стороной около пятнадцати футов неярко освещен четырьмя узкими окнами – по одному на каждой стороне, – застекленными между лувровыми досками; позади них оказались непрозрачные экраны, теперь по большей части уже сгнившие. Посреди покрытого пылью пола подымался странным образом граненый каменный столп фута четыре в высоту и около двух в поперечнике – со всех сторон он был покрыт различными грубо врезанными и абсолютно непонятными иероглифами. На столпе этом покоилась металлическая шкатулка какой-то асимметрической формы. Крышка ее была открыта на петлях, а внутри под полувековым слоем пыли лежало нечто похожее на яйцо или окатанную гальку – примерно четыре дюйма в размере. Столп неровно окружали семь готических кресел с высокими спинками. А за ними у обшитых темным деревом стен расставлены были семь облупившихся огромных скульптур из раскрашенного темной краской гипса, более всего напоминавших загадочные мегалиты таинственного острова Пасхи. В одном из углов занавешенной паутиной палаты высилась лестница, уходящая к вделанной в потолок дверце, которая вела в лишенный окон шпиль.