Мистификация - Клиффорд Ирвинг

Едва ли остался хоть один аргумент, выдвинутый вами по телефону, который я бы не высказал X., причем в самых цветистых выражениях. Я вам говорил – его обычным ответом было: «Чепуха». С любой логической точки зрения к нему не пробиться. Когда ему не нравится тема разговора, он просто не слушает. Но, надо сказать, X. такой не один.

Вы тоже не понимаете, насколько я на грани, готов бросить все и выйти из дела, несмотря на вовлеченные в предприятие деньги. Это так. На меня давят с двух сторон, я между молотом и наковальней, но я просто стараюсь сделать свою работу и очень не люблю, когда на меня кричат. Вы думаете, что я наивен, так как верю его словам. Он думает, что я наивен, так как верю обещаниям «Макгро-Хилл». В каком-то смысле, я представляю «Макгро-Хилл» ему, а его – «Макгро-Хилл», но не хочу, отказываюсь быть ответственным за то, что вы говорите. Поэтому умываю руки и ничего не буду делать.

Я заинтересован в том, чтобы закончить и опубликовать автобиографию с минимально возможным авансом, в любом случае не превосходящим оговоренные пятьсот тысяч. Он требует восемьсот пятьдесят и считает это реальной уступкой по сравнению с миллионом, отчего меня тошнит, физически тошнит, так как я месяцами работал как проклятый, а теперь не только потенциальный чек на кругленькую сумму порван в клочки, но и весь проект под вопросом. Если ни он, ни «Макгро-Хилл» не уступят, то это положит конец моей работе с биографией, по крайней мере с его точки зрения.

Ваше предложение взять материал и сделать из него неавторизованную биографию и/или «воспоминания» в случае, если вы так и не договоритесь, не имеет для меня никакого смысла. С эгоистической точки зрения в этой идее просто нет денег. Уже есть две биографии X., и скоро выйдет еще одна. Такая книга «Лайф» не нужна по двум крайне веским причинам. Одну вы и так хорошо знаете, и о ней сказано выше. В таком проекте просто нет денег, а кроме того, Октавио затаскает меня по судам, как, впрочем, и вы. Пожалуйста, помните: в его распоряжении находятся два миллиарда долларов и он не замедлит воспользоваться ими и своим авторитетом. А другая причина, которую вы абсолютно не поняли, когда мы в прошлый раз разговаривали по телефону, заключается в том, что подобное поведение будет совершенно неэтичным. Я не собираюсь нарушать свои глубокие убеждения по этому поводу и намереваюсь сейчас и впредь действовать добросовестно.

Что же касается вашего гнева по поводу того, как я мог открыть X. существование и детали контракта с «Лайф», то мне просто непонятно, почему правду нужно скрывать и утаивать. По практическим причинам я не хотел ему ничего говорить, солгал и теперь горько сожалею об этом. В конце концов, это именно его книга, его жизнь, и не существует причины, по которой от Октавио надо утаивать происходящее, лгать, как будто есть нечто незаконное в договоренностях с «Макгро-Хилл».

На сегодня хватит. Я принял близко к сердцу то, что вы сказали в нашей беседе по телефону, и постараюсь урезонить X. с точки зрения логики и моего личного интереса, приложив все мыслимые усилия. Я бы не хотел, чтобы вы принимали меня за простофилю, которого обставил наш герой. У нас было несколько настоящих стычек по этому поводу, и, когда он сказал, что больше не может и у него обострилась аритмия, разговор пришлось прекратить.

Я позвоню вам, когда в следующий раз переговорю с ним сегодня ночью или завтра днем, и дам знать, как обстоят дела. Каков бы ни был результат, я совершенно точно приеду в Нью-Йорк, скорее всего, в воскресенье, остановлюсь в «Элизиуме» и позвоню вам оттуда; я рассчитываю на то, что первые чтения начнутся в понедельник утром. Материал будет готов, если только мы не запишем еще одну серию интервью в выходные. В любом случае все уже сделано, просто некоторые беседы еще не перенесены на бумагу. Так что, возможно, я смогу поговорить с вами лично еще до того, как получите это письмо.

С наилучшими пожеланиями,

Клифф

Первоначальный план, выработанный еще в июне с "Макгро-Хилл", предусматривал визит личного состава издательства и "Лайф" на Ибицу для знакомства со стенограммами интервью. Беверли Лу, Роберт Стюарт, Ральф Грейвз и Дэйв Мэнесс подписались на внеочередной отпуск, который определенно должен был стать главным событием осеннего издательского сезона если не в Нью-Йорке, то на Ибице уж точно. Никто из редакторов не возражал поваляться недельку на солнце, а меня бы это спасло от тоскливой поездки в Штаты. Рациональным зерном плана, естественно, была секретность. Согласно условиям моего соглашения с Ховардом, я должен был лично присутствовать на чтениях. Мой дом на дороге Сан-Хосе идеально подходил для тайного анонимного совещания. Я даже смог бы потихоньку ускользнуть в студию и провести там кое-какую редактуру, буде такая понадобится, пока Эдит или Дик держали бы оборону в доме. Разумеется, Хэрольд Макгро слегка поворчал над, как он выразился, ненужными расходами, но я подчеркнул, что неделя для двух редакторов на Ибице, даже включая стоимость билетов на самолет, обойдется дешевле, чем оплата моего недельного проживания в номере какого-нибудь нью-йоркского отеля. "За счет "Макгро-Хилл"", – не преминул уточнить я.

Письмо, датированное двадцать вторым июля, гласило: "Октавио на данном этапе считает, что вы приедете сюда. Он до сих пор ничего не знает о парнях из "Лайф"; я расскажу ему об этом в следующем месяце. Он считает этот план самым лучшим из всех возможных, а однажды даже сказал мне, что не сможет спокойно спать, если записи наших бесед – его "плоть и кровь" – окажутся в кабинетах "Макгро-Хилл". Я знаю, звучит, как бред параноика, но этот человек просто маниакально подозрителен. По моему мнению, за всей операцией будут постоянно следить его люди, а мне бы не хотелось ему лгать".

После того как я закончил сочинять письмо, позвонила Беверли. Она рассказала, что в журнале "Лук" появились главы из очередной биографии Хьюза, принадлежащей перу некоего Шеммера. Пришлось к основному тексту письма добавить следующее: "О. намеревается напечатать книгу как можно скорее, и это натолкнуло его на достаточно интересную идею. Книга должна быть написана в форме длинного отредактированного интервью, по сути, вы получите автобиографию, изложенную в разговорной манере, со вставками, написанными мною от третьего лица, где будут уточняться определенные моменты, а также комментироваться вся история... Я не журналист, и сенсационность материала мало меня заботит. Но, разумеется, нужно принимать во внимание все, что поможет нам создать хорошую и продаваемую книгу. Я еще не знаю ответа на этот вопрос, хотя и склоняюсь к форме автобиографического интервью. Как бы там ни было, давление со стороны О. просто колоссальное, и именно он в конечном счете вынесет решение. Но мы сможем обсудить все эти вопросы более детально после того, как вы ознакомитесь с материалом, который просто изумителен, впрочем, этого стоило ожидать. Тем не менее о таком я даже не мечтал..."

Теперь же, ввиду договорного и финансового кризисов, все планы пошли к черту. Никто не собирался лететь в Испанию или решать, что лучше – автобиография или авторизованная биография, пока не будет прояснена ситуация с оплатой, а книга Итона не отправится на покой, или до того, как издательские юристы не завершат контрольный просмотр подготовленной рукописи. Беверли зарезервировала мне номер в моем любимом нью-йоркском отеле "Элизиум", где за закрытыми дверями я позволю людям из издательства прочитать текст. Ховард, согласно моим словам, категорически запретил мне вносить рукопись в офис "Макгро-Хилл" или "Лайф". Я даже процитировал Беверли его собственные слова: "Пойдешь отлить, а они ксерокопируют двести страниц до того, как ты успеешь застегнуть ширинку".

Между истерическими телефонными разговорами и долгими часами, проведенными за кропотливым сочинением писем в "Макгро-Хилл", мы печатали, переписывали, обменивались информацией и советами, бегая туда-сюда между спальней Дика, где тот установил свой "Ундервуд", и гостиной, где со своим агрегатом расположился я. Впервые в жизни я вставал так рано, конечно, не столь рано, как мой друг, который уже в полшестого утра гремел на кухне сковородками, готовя себе обычный завтрак в виде омлета с куриной печенью, но все равно рано: где-то между семью тридцатью и восемью часами. Мы упорно работали до ланча, потом ели или в кафе Ховарда Джонсона или в "Самбе" в Помпано-Бич, а затем вновь возвращались к пишущим машинкам и не разгибаясь сидели часов до семи, после чего, со стонами и потягиваниями, заканчивали трудовую вахту. Я писал письмо Эдит и детям, мы надевали плавки, нарезали пару кругов в бассейне или резвились в Атлантическом океане цвета зеленого гороха, потом одевались и шли в ближайшую закусочную ужинать. Из этого трансового состояния писательская бригада Ирвинга и Саскинда вышла только дважды: в первый раз мы решили заняться гольфом, после чего страшно устали, весь день пошел насмарку, а с физкультурой впредь пришлось завязать; во второй раз мы с Диком отправились в кино в Форт-Лодердейл. В остальные дни мы спали, работали, спали, работали, а кипа листов все росла и росла, давая нам повод для гордости как количеством, так и качеством.