И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

Волков глубоко вздохнул – видимо, длинные монологи ему проще удавались на бумаге.

– Простите. Наболело! Вы о чем-то хотели со мной поговорить?

– Да. В каких отношениях вы лично были с Рыбаком? – спросил Турецкий.

Волков немедленно расплылся в улыбке – доброжелательной и веселой – и протянул руку, прощаясь:

– Извините, мне нужно присутствовать на пресс-конференции.

Пресс– конференция действительно уже началась, и не мог Волков продолжать разговор или не хотел, Турецкий не понял. Несомненно разговор стоит продолжить.

Казалось бы, два разных дела, думал Турецкий, а люди, так или иначе с ними связанные, одни и те же. Надо предложить Косте слить оба убийства в единое производство. А что, это мысль. Завелся этакий маньяк, враг всего живого и прогрессивного в нашем спорте, мочит всех направо и налево. Правда, зачем ему было убивать еще и Штайна?

По окончании брифинга Турецкий смог-таки отловить Олейника, буквально на минуту. Тренер вынужден был пообещать, что поможет составить подробнейший план всех разговоров и перемещений Катаняна за последнюю неделю. Для чего Турецкий должен приехать на тренировочную базу сборной завтра к семи утра с ежедневником погибшего главного тренера. (Он в очередной раз обложил себя последними словами: на кой ляд нужно было его оттуда забирать?!)

– Однако, – предупредил Олейник, – особо можете не рассчитывать. Ничего подозрительного в его поведении не было. Я думал после разговора с вами, пытался вспомнить хоть что-нибудь, за что можно уцепиться. И ничего. Как у нас говорят: по нулям.

РЫБАК

Петька Волков заехал Переверзеву по физиономии сначала с левой, потом с правой. Но Переверзев (вот что значит старая школа) был как резиновый, он только отшатнулся, нагнул голову и, как бык на красную тряпку, понесся вперед, сметая Волкова и заваливая наземь. Потом он уселся ему на грудь и стал… выщипывать ресницы?!

Рыбак вдруг понял, почувствовал, что это он – Волков и что это ему выщипывают ресницы. И открыл глаза, которые в общем-то были уже и без того вытаращены. Он увидел над собой человека в камуфляже, который был довольно молод и совершенно не похож на Переверзева. Человек в камуфляже еще раз оттянул ему веки, сказал:

– Наверное, просто нажрался, тоже мне, марафонец. – Покачал головой и вышел из комнаты.

Зина вздохнула с облегчением. Кроме нее в комнате была еще какая-то девушка с удивленным выражением лица и высокий чернобровый парень.

Рыбак сел на кровати, помотал головой, механически нахлобучил на нее свою кепку.

– Красивая бейсболка, – вежливо сказал парень.

– Дарю, – сказал Рыбак и наконец вспомнил, где он находится, и в который уже раз подумал, что если выкарабкается вообще когда-нибудь из этой истории, то все равно долго еще будет ходить к психиатру и учиться смотреть нормальные человеческие сны.

Ну да ладно. А сейчас что делать. Звонить или не звонить, вот в чем вопрос.

Волков – затычка во все спортивные дырки, в особенности футбольные. Петька наверняка клюнет на сенсационный материал. А что, если… «Экс-президент футбольного клуба и убийца собственной жены едет общаться с гангстерами, чтобы доказать свою невиновность следствию». Какому, на хрен, следствию?! Следствие давно закрыто. Есть только матерые ищейки, которые наступают ему на пятки. Они сожрут его с потрохами, если он не успеет заставить этого мерзавца…

И Рыбак решительно направился к телефону.

ТУРЕЦКИЙ

Артур, на которого Турецкий фактически свалил Штайна, осуществляя только общее руководство, был в курсе истории с Мариной Рыбак и Переверзевым.

– После исторической речи Переверзева о роли и месте тренера в создании морального облика российского спортсмена было довольно громкое расследование. Выяснилось, что Марина не имела к этому отношения. Та гимнастка, которая наболтала все это, впоследствии от своих слов открещивалась, причем так убедительно, что, если бы не авторитет Переверзева, может, и придурка, но, похоже, честного человека, пожалуй, могли решить, что он сам все это выдумал. Так или иначе, допинг был, а тренер инициировал его прием или нет, это уже никого не интересовало, в крайнем случае, должен был узнать и пресечь. Короче, Марине пришлось уйти.

– А что у нее было с Волковым?

– В каком смысле? – не понял Артур.

– Спал он с ней или не спал? – вздохнул Турецкий. – Все, что касается покойной жены Рыбака, упирается, кажется, именно в этот вопрос.

– Марина после ухода из тренеров решила податься в журналистику, и Волков, насколько мне известно, просто помог ей с первыми публикациями. А вообще-то он моложе ее лет на десять.

– Это не причина. Если бы он был, скажем, гомосексуалист, тогда другое дело и то стопроцентной гарантии нет.

– Он не гомосексуалист. Довольны? Может, объясните, зачем нам точно знать, были они любовниками или нет? Что, нельзя просто с ним поговорить?

– Ну вот и поговори.

– И поговорю.

– И поговори, и не шуми на начальство, оно мудрое, потому что опытное. Если Марина была любовницей Волкова, она ему про Штайна ни за что бы ни слова не сказала, а если они были просто коллегами, Волков о ее связях со Штайном в принципе знать может. Понимаешь, не идет у меня из головы идея, что Штайн был неслучайной фигурой. Вон скольких ее ухажеров ты уже обнаружил.

– Пока троих: один – врач еще со времен ее работы тренером, второй – учитель танцев, третий – журналист-международник. Теперь приготовьте себе стул. Еще к ней очень неровно дышал Яриловец.

– Ты серьезно?

– За что купил, за то продал. У нее подружка обнаружилась из светской хроники. Чудовищная сплетница, она мне столько нагрузила, за два дня не пересказать.

– И ей можно верить? Надеюсь, ты имеешь в виду не фрау Гримм?

– Об ответственности за дачу ложных показаний предупреждена.

– И насчет Яриловца можно верить?

– Почему бы и нет? Он был близким другом Рыбака. По крайней мере, так считалось.

– Ладно, к чему я все это начал? А к тому, что никто из этих твоих троих-четверых специалистов по чужим женам не пострадал. Почему, спрашивается? До врачей, танцоров и даже журналистов добраться проще, чем до немецкого дипломата, но тем не менее убивают именно его.

– Этому можно дать и очень простое объяснение: убийство немца будут расследовать с особой тщательностью и мимо Рыбака не пройдут.

– Как раз наоборот! Районный следователь на сто процентов удовлетворился бы отпечатками пальцев беглого преступника, а мы, как видишь, не удовлетворились. Ладно, установка тебе ясна, звони Волкову и пытай его на дыбе о Марине и Рыбаке.

Артур потянулся к телефону, но не успел даже снять трубку, поскольку Волков позвонил сам.

– Господин Турецкий? Александр Борисович, мы могли бы встретиться завтра, скажем, часиков в десять утра? У меня появилась для вас кое-какая полезная информация, – сказал журналист. – По-моему, просто потрясающая информация!

– Приезжайте, я уже заказываю пропуск, – быстро ответил Турецкий. И не удержался: – А какого рода информация?

– Пока не могу сообщить. Завтра все узнаете.

Но назавтра Волков не приехал.

Только к нему самому теперь можно было ездить.

В морг.

И перед Турецким встала дилемма: задерживать, тем более арестовывать господина Улыбабова не за что, вызывать повесткой – занятие длительное и неблагодарное, а побеседовать с этим господином об имевшей место перестрелке необходимо. Срочно. Не особо надеясь на удачу, Турецкий обзвонил офисы нескольких принадлежащих Улыбабову заведений – двух ресторанов и одной бани, и ему повезло: «злой гений» оказался в одном из них. Парился. Повезло Турецкому на самом деле дважды. Улыбабов без долгих препирательств пообещал подъехать через полчаса.

Что это за тип, Турецкий представлял себе достаточно условно. Данных на него кот наплакал, фотографии даже нет. Улыбабов Евгений Максимович, тридцать шесть лет, ранее не судим, родился в Москве, в учительской семье. Родители умерли. Не женат и никогда не был. Окончил МФТИ с красным дипломом. Работал в институте физики плазмы. В двадцать пять – кандидат, в тридцать – доктор, один из самых молодых. Защитив докторскую, ушел из института. Открыл собственное дело. Охранная сигнализация и системы связи. Быстро пошел в гору. Есть оперативная информация, что под прикрытием своей фирмы Улыбабов организовал целую структуру, занимавшуюся прослушиванием телефонных разговоров, как в собственных интересах, так и на заказ. Доказать, как водится, ничего не удалось. Потом связь с измайловцами. Акционерные общества, трастовые компании, фонды…

– Фонды – это мы уже проходили, – сказал вслух Турецкий и на всякий случай запер справку в сейф.

Улыбабов оказался очень пунктуальным, аккуратным человеком. Он попросил даже разрешения помыть руки после улицы. Кроме того, Улыбабов оказался лысым. Причем абсолютно: выше бровей ни одной волосинки, ни намека на волосинку. И Турецкий моментально его вспомнил. Именно на него повесилась Наташа Гримм, когда он упустил ее при первом знакомстве – благодаря подвыпившему Славке.