Киммерийский закат - Богдан Сушинский

Впрочем, у Кремлевского Луки и Корягина тоже был вариант — как сдать генсек-президента на растерзание не только партии, но и «возмущенным массам трудящихся», давно свыкшимся с мыслью, что «кто-то же за все, за это, должен ответить перед судом народа!».

3

Машина остановилась у какого-то трехэтажного здания, отделанного в лучших традициях еврофасадного ремонта, на флагштоках которого висело несколько флагов, о происхождении которых Курбанову догадаться было не дано. Однако же он прекрасно понимал, что никакого отношения ни к Главному разведуправлению, в котором, по идее, должен был находиться сейчас полковник Истомин, ни к ЦК партии это здание не имело. Зато оно располагалось далеко от центра Москвы, забитого сейчас военной техникой и пробками из всевозможного гражданского транспорта

Тем не менее Истомин, с которым, перед отлетом в Крым, майор уже однажды встречался, ждал его именно здесь. В огромном кабинете, с не менее просторной и роскошно обставленной приемной, в которой властвовала клонированная из «мисс Европы», скромняга-секретарша. По тому, какие типы восседали в кожаных креслах этой приемной и выходили из кабинета полковника, Курбанов определил, что люд этот в основном полувоенный, и всевозможные чины и должности этот люд интересовали теперь значительно меньше, нежели счета в банках.

Пока одни «прикрывали своими телами демократию» да митинговали по поводу августовских и прочих событий в суверенных столицах некогда Великого и Могучего, эти люди помнили, что сейчас судьба мира решается не под стенами Кремля, а в тихих кабинетах бизнес-боссов. И потому предпочитали закрывать своей грудью окошки банковских контор.

Однако после своего «великого крымского сидения» Курбанов уже не осуждал их. Ему ведь и самому посчастливилось хоть сколько-то вкусить от благ сиих, так что пенять не на кого.

Когда настала пора заходить к Истомину, майор оглянулся и обнаружил, что прибывший в приемную вместе с ним Рамал таинственным образом исчез. И тут уж одно из двух: то ли он, Курбанов, настолько растренировался, что не способен был контролировать обстановку вокруг себя, что было позором для любого разведчика; то ли, обладая секретами нинзя, азиат умудрился выскользнуть из приемной, чтобы исчезнуть в одном из соседних кабинетов.

Пока Курбанов докладывал о прибытии, Истомин, этот «советский, русский, цэкашный» и прочий «лорд» сидел в своей излюбленной позе — опершись на правый подлокотник — и безучастно смотрел на него, не оценивая и не настраиваясь… В эти мгновения он напоминал судью инквизиции, который прочел приговор и, вверив судьбу и душу осужденного хлопотам Божьим, потерял к нему всякий интерес.

— Политическая обстановка в стране вам, майор, известна, — наконец заговорил Истомин. — Однако вас она не касается. До чего эти бездельники и разгильдяи из властных структур довели страну — вам тоже известно. Впрочем, вас это тоже не касается.

— Понятно, — благодушно развел руками Курбанов.

— Не слышу армейского «так точно!», — тут же отреагировал Истомин, давая понять, что изысканный серый костюм— тройка не должен сбивать майора с толку.

— Так точно, товарищ полковник.

— Вот это правильный подход.

Майор надеялся, что при их разговоре будет присутствовать и полковник Буров, общаться с которым ему было бы привычнее. Все-таки Истомин являлся «внебрачным сыном дипломатии», как его порой именовали в «Аквариуме», и при общении с ним это порой сбивало офицеров ГРУ с толку. Буров же, наоборот, всегда боялся, как бы его сотрудники не заразились политикой. Он просто панически пытался уберечь их от этой государственной пошести.

Когда его агент проваливался в чужой стране, он готов был бросать туда всю армию, чтобы спасти его; когда же, «впав» в политику, он «проваливался» в собственной стране по причине неблагонадежности, полковник готов был собственноручно пристрелить его. «Впрочем, — подумалось Курбанову, — таковым он был до недавнего времени, а каким он в действительности предстает сейчас? Увы, многие успели вывернуться наизнанку. Не исключая и тебя самого».

— Пока политики и военные разрушают империю, бизнесмены, не признавая ни тех, ни других, создают собственное государство в государстве. — Истомин красноречиво обвел взглядом свой роскошный кабинет и вновь устало посмотрел на Курбанова. Всегда худощавое, покрытое кабинетной желтизной лицо его теперь заметно оттаяло, подобрело и наполнилось жизненной энергией. — Меня они тоже чуть было не втянули в эту гэкачепистскую авантюру. Да и полковника Бурова, там, в Крыму, во время поездки гэкачепистов к Президенту, чуть было не окунули в ведро с дерьмом. Но, как видишь, мы вовремя сориентировались в обстановке.

— Мне тоже кажется, что, судя по тому, к чему все там же, в Крыму, готовят меня и других сотрудников, мы, в нашем «Аквариуме», к этой ситуации были готовы. Даже прогнозировали ее. Мы ее аналитически прощупывали. — Произнеся это, Курбанов заметил, как лицо Истомина просияло.

Возможно, полковник понимал, что подчиненный прибегает к наглому подхалимажу, но великодушно простил его. Истомин в самом деле всегда гордился умением своей конторы, своего отдела «прогнозировать и аналитически прощупывать» ситуацию. Поэтому-то для него, нынешнего руководителя экспертно-аналитической группы ЦК, слова майора-спецназовца стали высшей оценкой и самооценкой.

Истомин, кажется, вообще не признавал понятия «я». Даже когда он говорил сугубо о себе или о сугубо личностном, старался употреблять местоимение «мы», имея в виду некую группу особо доверенных, особо посвященных, особо выделяющихся. И бессмысленно было выяснять, из кого именно состояло это высокое собрание аналитически мыслящих и все предвидящих. А потому Курбанову и в голову не приходило попросить полковника конкретизировать и очертить круг тех, кто намерен сотворять новое «государство в государстве». Некую новую империю, которая не будет зависеть теперь ни от тех, кто, нацелившись на Кремль, сотворяет свой ГКЧП, ни для тех, кто, цепляясь за все тот же Кремль, противостоит им.

— Вы, майор, сегодня же возвращаетесь в Крым. — это был не вопрос, не просьба и не констатация. Это был приказ. Причем не только военный.

Курбанов чувствовал, что полномочия и власть человека, восседающего сейчас перед ним, выходят теперь далеко за пределы той власти, в общем-то, всесильного полковника-цэкашника Истомина, которой он обладал до недавнего времени.

Раньше это была власть человека государственного. Но государство и армия эту власть ему давали, и они же ее строго, жестко и карательно ограничивали. Теперь же перед ним был один из сильных мира сего, который уже своей собственной, личной властью мог до какой-то степени ограничивать власть государства и армии. По крайней мере в той части, что касалась лично его и людей, преданных новоявленной бизнес-империи.

— Ваша с полковником Буровым задача — взять Крым в свои руки. Причем взять весь: от кабинетов высшей державной власти, до задворков власти криминальной. Мы аналитически прощупали ситуацию и в том, и в другом мире. Она такова, что и там, и там нужен хозяин. Один. Вспомните девиз восточных воителей: «Один мир — один правитель!»

— Однако вы сами определили, что нас двое, — вкрадчиво заметил майор. — Полковник Буров и я. Так, не пора ли определить наши будущие роли?

— Вполне деловая постановка вопроса, ради которого мы и пригласили вас, майор. — Истомин коротко ответил на какой-то телефонный звонок, затем извлек откуда-то из недр огромного, под дубовую древность, стола бутылку коньяку и наполнил небольшие рюмочки.— Если коротко, Буров осуществляет общее руководство. Занимается подбором людей, отвечает за них перед центром, контролирует внутреннюю службу безопасности. Но, что самое важное, в сфере его влияния — вся Украина, которая будет поделена на несколько безнес-регионов — донецкий, днепровский, одесский, галицийский. Возможно, со временем, и штаб-квартира его переместится в Киев. Вы же, майор, по мере становления превращаетесь в полновластного хозяина полуострова.

— То есть проводимая сейчас в Крыму операция «Киммерийский закат» изломно должна переродиться в операцию «Киммерийский рассвет»?

— Вы предельно точно уловили суть замысла. И название операции тоже принимается. Мы думали, сомневались, взвешивали; мы подбирали людей с запасом, отбирали с предостережением, и даже отстреливали лишних, в надежде, что среди невинных и случайных окажется хотя бы один из тех отступников, ради которых этот отстрел был затеян. И в конечном итоге выбор все-таки пал на вас, Курбанов. Это перст судьбы.

— Благодарю, товарищ полковник.

— Благодарить прежде всего следует Бурова, который предложил и отстаивал вашу кандидатуру. Аналитически прощупав ее, мы согласились… Учитывалось даже то, что ваша полуазиатская фамилия может импонировать крымским татарам и рвущимся на полуостров азиатам. Конечно, кое-кто сразу же ополчится против вас, кое-кто учтиво станет называть вас «Крестным отцом Крыма», — вспомните: Сицилия, мафия, преподнесенная пером американца итальянского происхождения Марио Пьюзо…