Нужный образ - Джеймс Хоран

— Это правда, — подтвердил я. — Вы больше не сможете выиграть выборы, повесив на главной улице два больших плаката с портретом кандидата. Даже клубы и окружные лидеры ничего не значат, кроме Барни Маллади. Он силен как в штате, так и по стране, как Пендергаст{79} или Хейг в старое время.

— А как на счет Акта Хэтча{80}? — спросил Люк. — Разве он не мешает ему?

— Маллади не обращает на него никакого внимания, — сообщил Джош. — Он заставляет все служить ему, вспомоществование, у него есть голос в раздаче пособий, освобождение от гражданской службы — а они могут освободить от всего — меньшинства: черные, желтые, коричневые. Будет ли он контролировать их через четыре года, это вопрос, но сейчас он делает это.

— Полагаю, я должен высказать свое мнение… — вставил Келли.

Джош поднял руки ладонями кверху.

— Я знаю, вы не хотите иметь ничего общего с Маллади. Забудем о нем. Вернемся к одной из наших главных проблем — ко времени. Мы должны торопиться и захватить воображение людей. Если мы захватим публику, мы будем концентрироваться на идеях вместо политической организации. Тем временем мы подстроимся к новым политическим силам в городе и штате, вроде Дрегны и либералов, которые, конечно, будут утверждать, что выступают против боссов. Это уж всегда так.

Лейси выглядела встревоженно.

— Так значит мы используем грязную историю этого маленького человека? — сказала она.

— О боже, опять ты, Лейси? — с отвращением воскликнул Люк.

— Что же делать, я считаю эту историю грязной.

— Перед тем, как использовать хотя бы часть информации, мы все докажем, Лейс, — произнес Келли. — Обещаю.

— Даже если вы все докажете, я полагаю, это должно быть передано в руки соответствующих властей.

— Я считаю, ты должна предоставить решение нам, дочь, — сердито сказал сенатор.

— Нет. Подождите минуту, сенатор, — твердо заявил Джош. — Лучше выяснить все сейчас, иначе это будет тянуть нас назад.

Он медленно закурил сигару и задумчиво рассматривал Лейси через голубой дым.

— Мы с Лейси обсуждали историю Джелло, когда ехали в город.

— И тогда я вам сказала то, что говорю сейчас…

— О'кей, это грязь; но такова политика. Бывают случаи, когда вы должны идти на компромиссы, заключать сделки, пересматривать некоторые вещи.

— Может, поэтому я и ненавижу политику, — сообщила она.

— У каждого человека свое мнение, — с улыбкой сказал Джош. — Так же, как и мое мнение о вашем докладе…

— Вы уже закончили с историей Джелло? — перебила Лейси.

— Что правда, так это то, что мы используем ее и широко, — заявил Джош.

— Ты высказала мнение меньшинства, Лейс, — с ухмылкой сказал Люк.

— Все будет тщательно проверено, Лейси, — повторил Келли.

— Мы говорили о вашем докладе, — произнес Джош. — Вы еще не решили, как им выпустить кишки?

— Решили, — мрачно заявила Лейси, — но не думаю, что вам понравится способ, который мы предложим.

— Да, что-то особенное?

— О чем вы? — нахмурился сенатор.

— Сенатор, вы знаете доклад о гетто, который готовят Келли и Лейси?

— А, это тот, над которым они работали больше года? — сенатор закончил свои слова, махнув рукой. — Келли хочет произнести его в Конгрессе.

— Хорошо, я говорил Лейси, что, может быть, доклад и станет важным, если удастся швырнуть его избирателям в лицо.

— Выпустить им кишки, — громко сказала Лейси.

Пэм с удивлением взглянула на золовку.

— Я лишь цитирую мистера Майклза, Пэм.

— Все правильно. Я говорил это и имел в виду, — произнес Джош. — Забудьте о фактах и цифрах…

— Лейси и я обдумали план, — спокойно произнес Келли. — Мне он нравится.

— Замечательно. Послушаем.

— Как я вижу, пока Люк и Лютер будут собирать организации по штату, а ваши следователи проверять данные Джелло, мне особенно нечего здесь делать.

— Вы появитесь в следующем месяце. На обеде Католических епископов Дальнего Востока.

— Это будет по меньшей мере через месяц. Должен я сделать что-нибудь важное в это время?

— Да вроде нет. Но мне бы хотелось, чтобы вы были поблизости, Келли.

Келли, неожиданно напряженный, наклонился вперед.

— Лейси сказала вам, что мы работали над этим докладом больше года. Мы встречались с членами федераций городских служащих, Национальной ассоциации прогресса цветного населения, Конгресса расового равенства, различных местных организаций, да и чуть ли не всех организаций, официальных и частных лиц, значительных и не очень, которые имеют какое-нибудь отношение к жилищному строительству в городе, штате и на общенациональной арене.

Он взял толстую папку, в которой оказался отпечатанный на мимеографе отчет и яркие брошюры.

— Просто для информации, позвольте, я сообщу вам некоторые факты и цифры. — Он добавил, обращаясь к Джошу и улыбаясь: — Я обещаю быть кратким и не утомлять вас. Вот здесь у нас разбиты на категории большие группы бедных, группы меньшинств с образованием и без, по расе, доходу, начальному образованию и прочему. Вы только вслушайтесь: более 300000 семей в городе Нью-Йорке имеют доходы в 3000 долларов и ниже; они представляют 15 % семей города. Другими словами, каждая шестая или седьмая семья Нью-Йорка может быть отнесена к бедным. Кроме того, более 300000 одиноких людей в Нью-Йорке имеют доходы менее 2000 долларов.

— В большинстве своем они принадлежат к меньшинствам, — сказала Лейси. — Я проверяла некоторые городские отчеты о вспомоществовании и обнаружила, что почти половина негритянских семей в городе возглавляется женщинами старше шестидесяти пяти лет. Почти все они живут на благотворительность.

— Они не хотят работать, — прорычал сенатор. — Получают свои чеки на пособие, а потом бегут в ближайшую забегаловку.

Келли не обратил на отца внимания, аргумент был довольно старый.

— Не все они черные, — произнес он. — Более 50 000 белых семей относятся к бедным. Почти 100 000 пожилых белых семей зарабатывают 3 000 долларов или даже меньше. Еще 50 000 бедных семей возглавляется белыми женщинами старше шестидесяти пяти лет.

— А данные по образованию просто ужасны, — вставила Лейси. — Почти 55 процентов пуэрториканцев в возрасте 25 лет и старше не закончили начальную школу, и только 10 процентов получили среднее образование. Я как-то обедала с некоторыми социальными работниками и мне удалось получить цифры, — она посмотрела нам в глаза. — Они их не любят, данные держатся в секрете: 46 процентов пуэрториканцев живущих на социальные программах, не умеют говорить по-английски; 75 процентов из них не умеют читать по-английски и 76 процентов не умеют писать.

Келли медленно закрыл папку.

— Есть одна проблема, Джош.

— Какая?

— Это должны знать все американцы. Но вы сказали, что все это чертовски скучно, и кто обратит на это внимание?

— Мы можем пригласить прокомментировать это лидеров в вопросе гражданских прав, — осторожно сказал Джош. — Но это рутина.

Келли пожал плечами.

— Они будут взывать о помощи, обвинять. Вы знаете это лучше, чем я, Джош. Но обратят ли на них внимание? Нет.

— Сначала мы хотели подготовиться, чтобы показать, как могли бы образованные люди уменьшить традиционную бедность в гетто, — сказала Лейси.

— Я уже читал подобное, Лейси, — произнес Джош. — Представьте, что я — редактор отдела новостей в крупной газете, и вышла ваша Белая Книга. Я велю написать об этом полколонки. Возможно, они останутся в столе и никогда не увидят света.

Лейси посмотрела прямо перед собой.

— В мире есть и другие люди кроме усталых и циничных редакторов и репортеров.

— Я видел миллион брошюр здесь и в Вашингтоне, — утомленно произнес Джош, — вместе с отчетами правительственных служб, докладами штатов, городов и частных лиц, магическими диссертациями — вы упомянули их; мы с Финном изучали все. Вы даже не представляете, сколько сил и средств было растрачено нашими незадачливыми федеральными агентствами и доброжелателями на нашу национальную проблему жилищного строительства, пока не усядитесь в восхитительной тишине Нью-Йоркской публичной библиотеки или в Национальном архиве, и не прочтете каждое слово и каждую страницу их драгоценной прозы. Избиратели же даже не подумают это сделать. Полагаю, трущобы и бедность для них только слова. Взгляните.

Он наклонился и вытащил из папки Келли толстую брошюру. На обложке была трогательная фотография ребенка, сидящего на цементной ступени. Черная гневная надпись: «БЕДНОСТЬ: НАШ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОЗОР».

— Я знаю это замечательное агентство, — сказал он, пролистывая страницы. — Но кого это волнует?

— Вы правы, — согласился Келли. — Никого это по-настоящему не волнует, кроме людей, которые работают над проблемой.