Швея из Парижа - Наташа Лестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бабуля… – начала Фабьен, но Эстелла заговорила снова:
– И в то же время любовь словно катушка ниток, которая вращается. Нитки достаточно крепки, чтобы соединять части в одно целое. – Эстелла испытующе посмотрела на внучку. – А ты ведь меня не понимаешь?
– Я стараюсь, – медленно проговорила Фабьен. Она раскрыла ладонь, на которой лежал медальон. – Что это?
Эстелла протянула руку и крепко ухватила его:
– Не жди, пока что-то придет само, Фабьен. Все проходит очень быстро.
На этих словах Эстелла вновь уснула, сжимая в руке серебряный медальон. На лице застыло такое выражение, словно она страстно хотела что-то договорить.
Глава 16
Спустя восемь часов – Фабьен с трудом верилось, что она так долго просидела у постели, – бабушка вновь очнулась. Ее рот приоткрылся, и оттуда вырвался звук, похожий на мычание, который, кажется, удивил Эстеллу так же, как и Фабьен.
– Попей водички. – Фабьен слегка приподняла изголовье кровати и подала Эстелле чашку с трубочкой. Бабушка сделала несколько глотков, затем вновь зашевелила губами и издала стон, лишь отдаленно напоминавший речь.
– Я позову врача. – Фабьен торопливо нажала на кнопку.
Эстелла схватила внучку за руку. Огромные глаза бабушки умоляли, пытались что-то сказать. У Фабьен все перевернулось внутри, к горлу подступила тошнота от осознания своей неспособности облегчить страдания. Она с ужасом поняла, что означает потеря речи.
Примчалась медсестра и выставила Фабьен из палаты, объяснив, что в ближайшие несколько часов бабушке проведут необходимые обследования. Фабьен направилась в кафетерий и взяла себе чаю, по-прежнему не в силах забыть гримасу ужаса на бабушкином лице, словно не умеющий говорить ребенок пытается объяснить матери, что за спиной дракон, который дышит жаром и вот-вот испепелит их. От слишком крепко заваренного чая затошнило еще сильнее, и она выбросила стаканчик в мусор.
За стеклянной дверью показалась знакомая копна темных волос и заросший щетиной подбородок – заросший сильнее, чем в последний раз, когда Фабьен касалась его щекой. Голубые глаза при виде Фабьен вспыхнули.
– Надеюсь, ты не против, что я пришел тебя повидать, – сказал Уилл.
Вместо ответа Фабьен раскинула руки и обняла его. Она старалась не заплакать и усиленно моргала, закрывала, открывала и вновь закрывала глаза, прижимаясь щекой к груди Уилла, а он запустил руку в ее темные волосы и прижимал к себе. Так хорошо отвлечься хотя бы на миг! Фабьен прошептала:
– Как Мелисса?
– Устает. Намного больше, чем обычно.
Теперь наступила очередь Фабьен забраться рукой ему в волосы, склонить голову к своему лбу и крепко прижать. Уилл догадается, что она все поняла.
– Поговорим как нормальные люди? – предложила Фабьен, наконец отстранившись.
– Как нормальные… – Он на миг задумался. – Порой мне кажется, я забыл, что значит «нормально». У тебя есть время присесть?
Фабьен кивнула. Они отыскали места почище за столиками кафетерия и уселись на пластиковые стулья, взяв по чашке маскирующейся под кофе загадочной субстанции, которую Фабьен заставила себя пить.
– Я разрабатываю новую коллекцию, – сообщил Уилл, едва они сели. – Тиффани каждый год выпускает очередную Blue Book, «Синюю книгу»; люди ее с руками отрывают. Они приобретают новый каталог, а старые тысячами продаются на «Ибэй». В каталоге представлена новая коллекция, его выпуск – важное событие. Однако впервые в жизни мне в голову не пришло ни одной идеи. Разве это нормально? Или скорее признак депрессии?
Фабьен слабо улыбнулась:
– Я бы сказала, что нормально. Единственное преимущество работы куратором над конструированием одежды: мне нужна всего одна идея для каждой выставки. Это не настолько мудреная задача, как разработать новое направление коллекции ювелирных украшений, которую ожидает весь мир. – Она нахмурилась. – Слушай, а я ведь только что усугубила твою депрессию? Помогла, называется…
Уилл тоже улыбнулся и потянулся рукой через стол:
– Нет. Потому что меня угнетает вовсе не напряжение от ожидания. Просто мне сложно сосредоточиться на идеях для драгоценностей, когда Лисс очень больна.
– А что тебя обычно вдохновляет? – Фабьен упорно держалась за тему разговора, чтобы единственное слово – больна – не начинало ворочаться внутри, снова трансформируясь в мысль о том, что именно могут обнаружить врачи при обследовании бабушки.
– Трудно сказать. Обычно я отталкиваюсь от того, что вижу или слышу. Например, картина, песня или даже лист дерева. – Он вздохнул. – Я уверен, постепенно что-нибудь придет в голову. Все образуется. А еще понимаю, что идеи не рождаются под принуждением.
Фабьен отпила глоток кофе, скривилась и отставила чашку в сторону.
– Ты прав. Когда я раньше рисовала эскизы, то представляла себе конкретных людей. Придумывала платья и воображала, что они будут идеальны для Эстеллы, или для ее лучшей подруги Джейни, или еще для кого-то, кого я любила. Боже, да если бы они увидели предназначенные им наброски, пришли бы в ужас! – Она старалась рассказывать это с улыбкой, однако, после того как упомянула Эстеллу, улыбка превратилась в слезы, и снова пришлось моргать и сдерживать себя.
Уилл провел пальцем по ее подбородку и поцеловал.
– Могу поспорить, для них это была честь. – Он изучающе посмотрел на Фабьен. – Кажется, ты подала мне мысль.
– Правда?
– Правда.
– Ну что ж, хоть одно хорошее событие на сегодня. – Она положила голову Уиллу на плечо, ощутила его пальцы на своем затылке и на миг почувствовала себя немного лучше.
– Как я рад, что повидался с тобой, – шепнул Уилл ей на ухо.
– Я тоже. Как я рада…
* * *– Повторный инсульт, – сказал врач. – Добавилась афазия. То есть повреждена часть мозга, отвечающая за речь. Мы пока не знаем, сколько она продлится.
Вот Эстеллу лишили и слов… Остались только глаза, умоляющие что-нибудь сделать, вернуть голос, дать произнести все, что еще не сказано. Бабушка тыкала пальцем, жестикулировала и издавала все то же жуткое мычание. Так прошел час; Бабуля расплакалась, Фабьен тоже.
– Бедная моя, – шептала Фабьен, гладя тонкие пряди бабушкиных некогда роскошных черных волос.
Потребовалось много времени, чтобы успокоить Эстеллу. Наконец слезы высохли. Рука Эстеллы потянулась к шее, и, когда она ничего там не нащупала, бабушкины глаза увеличились и вновь угрожающе налились.
– Здесь. – Фабьен вынула из сумочки и цепочку, и медальон, не зная, что ищет Эстелла.
Эстелла зажала медальон в ладони и указала на сумочку, будто требовала достать что-то еще. Фабьен раскрыла ее перед бабушкой, и та принялась перебирать содержимое, извлекая наружу все бумаги, пока наконец не нашла свидетельство о рождении.
Эстелла развернула документ, затем указала на медальон и начала водить пальцем от него к имени Алекса Монтроуза. Движение повторялось снова и снова, с каждым разом все более экспрессивно.
– Это его медальон? – осторожно предположила Фабьен.
Эстелла кивнула; в глазах впервые за полдня отразилось нечто иное, кроме осознания своего бессилия.
– Откуда он у тебя? –
