Железный шип - Альгис Будрис

Он улыбнулся Пэлл и легко прикоснулся к ее плечу. Присутствующие снова захлопали в ладоши.

– И основой того, что позволило твоему произведению оказать такой эффект, является именно эта неуловимая, но очень трудно выразимая подразумеваемость реального, – закончил он, честно и прямо глядя ей в глаза, которые блестели от счастья. Внезапно они переполнились этим счастьем и две большие слезы скатились по ее щекам.

– Благодарю тебя, – выдохнула она настолько мягко и тихо, что двум ближайшим к ней звуковым рецепторам, маячившим в воздухе наподобие блестящих металлических колибри, пришлось стремглав кинуться к ее губам, чтобы уловить хотя бы окончание фразы.

3

Пэлл отправилась к зрителям, и все ее поздравляли. Не только ближайшие друзья. Она шла с видом успешной дебютантки.

Джексон стоял, задумчиво потирая локоть левой руки.

За спинами зрителей над чем-то уже давно трудился Перри.

– Эй, посмотрите-ка, что здесь вышло у Перри! – воскликнул кто-то – люди повернулись на крик, толпа подалась вперед и сплотилась, любопытные привставали на цыпочки и заглядывали через плечи стоящих впереди.

– Подождите минутку! Сейчас все смогут это увидеть! – добродушно пробасил Перри.

Экстроаффекторы подняли его произведение в воздух, перенесли через головы публики и поставили на пол в середине зала, водрузив картину на стройной подпорке о трех ногах из легкого металла. Сверху вниз, чудом миновав гирлянды кристаллов, на картину Перри упал узкий луч света.

– Джексон! Иди же сюда, Джексон! – Перри нетерпеливо махнул ему рукой, переминаясь с ноги на ногу около картины. – Я посвятил эту работу тебе.

"О, Иисусе!" Джексон заставил себя сдвинуться с места, переставляя свои ноги с трудом, как будто идти ему приходилось сквозь вязкий тягучий клей. Он подошел к художнику и взглянул на его шедевр.

Техника Перри была свободной и работа вышла просторной, частью тщательно выписанной, частью только обозначенной широкими, быстрыми мазками. Большинство цветов были совершенно неправильными. На ней был изображен Шип Джексона, как будто бы видимый издали, и бледное солнце, восходящее из-за Шипа. У подножия Шипа ютились квадратные, почти бесформенные возвышения, которые, очевидно, должны были изображать дома, потому что в них имелись окошки и в окошках был свет. На переднем плане картины был набросан очерченный тенями силуэт амрса, лежащего на противоположном Шипу темном склоне дюны, высовывающегося осторожно из-за ее гребня и наблюдающего за Шипом и домишками. Оппозицией амрсу на картине являлся крадущийся к нему Почтенный, также нарисованный весьма обще и быстро. Основной приметой Почтенного в символизирующем его человекоподобном пятне было нечто, имеющееся у него на голове и представляющее собой смесь немецких шлемов времен Второй Мировой войны и Франко-Прусской. Этот головной убор должен был изображать шлем, понял Джексон.

Картина была плохой, но не по причине недостатков техники письма. Подобное занятие автору, по всей видимости, было не в новинку. Можно было также покритиковать композицию, но делать это следовало только на профессиональной основе. В общем и целом работа была недурной, художнику следовало отдать в этом должное. Но, Господи Иисусе, все, что было у Компа в файлах, было совершенно верно. Они собрались здесь только ради себя. Все, что от Джексона требовалось – это только на них смотреть.

– Что скажешь? – спросил его Перри, поднимая голос, чтобы перекрыть нарастающий в окружающей их толпе одобрительный шум. Потом прибавил еще:

– Само собой, ты можешь выражать свое мнение свободно, в любых подходящих на твой взгляд словах – нет необходимости специально вспоминать термины из области графического искусства, – на губах художника при этом играла легкая понимающая усмешка. – В конце концов, большинство моих друзей тоже говорят на языке мирян.

Джексон открыл рот, потом закрыл его. Он почувствовал, как его язык стучится кончиком во внутреннюю поверхность стиснутых зубов, просится на волю.

– Скажи что-нибудь, прошу тебя, – сказал Перри.

– Комп, – сказал Джексон. – Мне нужны мольберт, подставка, лист бумаги для угля и несколько палочек угля. Прямо сейчас и быстрее.

На лице у Перри появилось озадаченное выражение. Люди в толпе перестали обмениваться мнениями и затихли. Экстроаффекторы поспешно принялись за работу.

Еще один луч упал из-под свода Шипа вниз – на этот раз на лист бумаги на мольберте Джексона. Зажав в правой руке палочку угля, он отступил от мольберта на шаг и обвел взглядом окружающих, одновременно подбрасывая в другой руке запасные палочки. Потом коротко и звонко цыкнул языком и принялся за работу. Он прикоснулся кончиком угля к белому листу. Сначала он нарисовал для них амрса: отважного фанатика, со стрелой, торчащей из дырки в одном из его главных пузырей, согнувшегося вперед и сгорбившегося, старающегося зажать эту дырку в пузыре пальцами своей маленькой ручки. И конвоирующего прямо перед собой по направлению к краю мира Почтенного, завернутого в плащ из человеческой кожи и потягивающего воздух из специальной бутыли.

Его рисунок был закончен. О том, сколько времени ушло у него на работу, Джексон понятия не имел. Никто не пытался его прервать или помешать ему. Толпа ожидающе дышала ему в спину, переминалась с ноги на ногу, изредка до его слуха долетали нервные шепотки, но он не обращал на них внимания.

Джексон отступил от мольберта на несколько шагов и увидел, что все сделал правильно; все было на своих местах. Ладонь его левой руки была черна от угольной пыли и пуста. Он бросил остаток последней палочки к ногам Перри.

– Вот, что я думаю по поводу твоей картины, – сказал он. – В техническом смысле.

За его спиной несколько человек дружно выдохнули. Перри нахмурился и обошел мольберт Джексона кругом, чтобы посмотреть на его работу. Он остановился прямо перед рисунком, поднял руку и поскреб подбородок, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую.

– Боюсь… боюсь, что я не понял тебя, Джексон. Что ты хочешь этим сказать?

За их спинами согласно забормотали:

– Да… вот именно… что это доказывает?

– Дайте-ка мне взглянуть, так будет лучше, – сказал Крингл, проталкиваясь вперед. Он встал рядом с Перри; Джексон отступил назад, уступая ему место.

– Гммм… Ты что же, пытаешься сравнивать уголь с маслом? – почти без наигранного удивления спросил Крингл Джексона. – Довольно трудно сравнивать работы, выполненные в разной технике, или ты не согласен со мной? По сути, – отметил он со знанием дела, – искусство вообще не поддается сравнению. N'estce pas?