Великий переход: что готовит революция облачных технологий - Николас Карр

Пройдут годы, прежде чем появятся какие-либо значительные исследования влияния широкого распространения интернета на нашу память и мыслительные процессы. Однако любой, кто проводит много времени в интернете, вероятно, хоть немного согласится с Форманом. Сам термин «веб-серфинг» прекрасно отражает поверхностность наших отношений с информацией, которую мы находим в таких больших количествах в интернете. Английский биолог Дж. Янг в своих Ритовских лекциях[56] 1950 года, собранных в книге «Сомнение и уверенность в науке» (Doubt and Certainty in Science), красноречиво описал, как способы нашего восприятия, идеи и язык меняются, когда мы начинаем использовать новый инструмент. Наши технологии, пояснил он, создают нас так же, как мы создаем их. Это было верно в отношении инструментов для обработки материи и энергии, и это особенно верно в отношении инструментов для обработки информации, от карты и часов до компьютера.

Среда – это не просто сообщение. Среда – это разум. Он формирует то, что мы видим и как мы видим это. Печатная страница, главная информационная среда последних 500 лет, формировала наше мышление, как выразился Нил Постман[57], через «акцент на логику, последовательность, историю, экспозицию, объективность, отрешенность и дисциплину». Наша новая универсальная среда – интернет – делает акцент на немедленный доступ, одновременность, случайность, субъективность, одноразовость и, прежде всего, на скорость. Сеть не стимулирует нас остановиться и глубоко задуматься о чем-либо, построить в нашей памяти «плотное хранилище» знаний, которое так лелеет Форман. Вспомним слова Келли: нам проще «найти в Google что-либо во второй или третий раз вместо того, чтобы запомнить самим». Интернет побуждает нас скользить по гладкой поверхности данных, переходя от ссылки к ссылке.

И это именно то поведение, которое интернет как коммерческая система призван поощрять. Мы нейроны Всемирной паутины, и чем больше ссылок мы нажимаем, чем больше страниц просматриваем, чем больше операций совершаем, тем умнее становится Всемирная паутина, тем большую экономическую выгоду извлекает и тем больше прибыли получает. Мы чувствуем себя в интернете «людьми-блинами», потому что именно эту роль нам положено играть. Всемирный компьютер и те, кто его программирует, мало заинтересованы в нашей, выражаясь словами Формана, «глубоко развитой личности». Они хотят, чтобы мы выступали в качестве гиперэффективных процессоров данных, винтиков интеллектуальной машины, работу и цели которой мы не в силах осознать. Самым революционным следствием увеличения мощности, масштаба и полезности интернета может стать не то, что компьютеры начнут думать как мы, а то, что мы начнем думать как компьютеры. Наше сознание истончится, станет более плоским, по мере того как мы нажимаем ссылку за ссылкой и наш разум учится «ДЕЛАТЬ ТО-ТО с тем, что находится ЗДЕСЬ, и помещать результат СЮДА». Искусственным интеллектом, который мы создаем, может оказаться наш собственный.

Сто лет назад руководители коммунальных компаний и инженеры-электрики, которые присоединились к обществу «Джовиан», считали себя архитекторами нового, более совершенного мира. Для них Бог был «Великим электриком», оживляющим Вселенную с помощью невидимого, но всемогущего духа. Делая свою работу, они также делали и Его работу. Его проекты были их проектами. «Идея электричества, – заявляли члены этого общества, – заключается в объединении всего мира в одно братство».

Многие ученые в области компьютерных наук и инженеры по программному обеспечению, занимающиеся созданием великой компьютерной сети XXI века, разделяют подобное ощущение важности и полезности своей работы. Изменилась лишь метафора. Бог уже не «Великий электрик». Он стал «Великим программистом». Вселенная больше не излучение таинственного духа. Теперь это логический результат работы компьютера. «Как только Вселенная возникла, она начала производить вычисления, – пишет профессор Массачусетского технологического института Сет Ллойд в своей книге 2006 года “Программируя Вселенную”[58]. – Жизнь, язык, человек, общество, культура – все это обязано своим существованием внутренней способности материи и энергии обрабатывать информацию». «Все живые существа на определенном уровне являются машинами, обрабатывающими информацию, – утверждает Чарльз Сейф в другой книге 2006 года под похожим названием “Декодирование Вселенной” (Decoding the Universe). – В некотором смысле Вселенная в целом ведет себя как гигантское устройство, обрабатывающее информацию, то есть компьютер».

Наше прошлое и наша судьба заключены в программном коде. И теперь, когда все компьютеры в мире соединены друг с другом в единую машину, у нас наконец появилась возможность или, по крайней мере, искушение усовершенствовать этот код.

Эпилог

Пламя и нить накала

Одно из величайших и одновременно одно из самых скромных изобретений человека – это фитиль. Мы не знаем, кто первым понял много тысяч лет назад, что огонь может быть изолирован на кончике скрученного куска ткани, который благодаря силам капиллярного поднятия постоянно подпитывается воском или маслом, но это открытие, как пишет Вольфганг Шивельбуш в книге «Ночь, лишенная очарования» (Disenchanted Night), «было таким же революционным в сфере развития искусственного освещения, как и колесо в истории транспорта». Фитиль приручил огонь, позволив использовать его гораздо более точно и эффективно, чем это было возможно с деревянным факелом или пучком веток. При этом фитиль помог приручить и нас. Трудно себе представить, чтобы цивилизация развилась до сегодняшнего уровня при свете факелов.

Фитиль оказался на удивление выносливым творением. Он оставался доминирующей технологией освещения вплоть до XIX века, когда был заменен сначала газовым фонарем, а затем лампой Эдисона с нитью накаливания. Более чистые, безопасные и даже более эффективные, чем пламя, лампы накаливания быстро распространились по домам и офисам всего мира. Однако наряду с многочисленными практическими преимуществами электрический свет внес неожиданные изменения в образ жизни людей. Камин, свечи и керосиновая лампа всегда были центрами домохозяйств. Огонь был, как выразился Шивельбуш, «душой дома». По вечерам семьи собирались в главной комнате, привлеченные мерцанием пламени, чтобы поговорить о событиях дня или иным способом провести время вместе. Электрическое освещение вместе с системой центрального отопления привело к исчезновению этой давней традиции. По вечерам члены семьи стали проводить больше времени в разных комнатах, учась, читая или работая в одиночку. У каждого человека появилось больше возможностей уединиться и большее ощущение автономии, а сплоченность семьи ослабла.

Холодному и устойчивому электрическому свету не хватало очарования пламени. Он не был ни завораживающим, ни успокаивающим, но строго функциональным. Свет превратился в промышленный товар. Немец, который вел дневник в 1944 году и был вынужден использовать свечи вместо лампочки во время ночных налетов, был поражен разницей. «В “более слабом” свете свечи, – писал он, – мы заметили, что объекты гораздо более выражены, этот свет придал им большую “реальность”. Это качество теряется в электрическом свете: объекты (на первый взгляд) проявляются гораздо более четко, но в действительности становятся более плоскими. Электрическое освещение придает слишком много яркости, и, следовательно, вещи теряют свои очертания, вещество, короче говоря, свою суть».

Нас по-прежнему привлекает пламя на конце фитиля. Мы зажигаем свечи для создания романтического или успокаивающего настроения, чтобы отметить особое событие. Мы покупаем декоративные лампы в виде подсвечников с лампочками, стилизованными под пламя. Однако мы никогда не узнаем, каково это, когда огонь – единственный источник света. Количество людей, которые помнят времена до появления лампы Эдисона, сократилось до нескольких человек, и когда они уйдут, то заберут с собой память об этом мире, существовавшем до появления электричества. То же самое произойдет к концу этого века с памятью о мире, который существовал до распространения компьютеров и интернета. Мы – те люди, которые унесут эти воспоминания с собой.

Все технологические изменения являются сменой поколений. В полной мере последствия появления новой технологии проявятся только тогда, когда те, кто вырос с ней, станут взрослыми людьми и начнут теснить своих «устаревших» родителей. По мере исчезновения старшего поколения исчезают знания о том, что было потеряно в результате появления новой технологии, и остается только понимание того, что было получено. Так прогресс заметает следы, постоянно освежая иллюзию, что мы находимся именно там, где и должны быть.

Примечания

Пролог. Дверь в Бостоне