Кризис мирового капитализма - Джордж Сорос

Существует несколько причин, почему сложилась асимметрия в отношениях между МВФ, с одной стороны, и должниками и кредиторами, с другой. Основная задача МВФ – сохранить международную финансовую систему. Наказывать кредиторов во время кризиса значило бы нанести большой ущерб западным банкам и рисковать, поскольку возможен крах всей системы. Далее, МВФ нуждается в сотрудничестве со стороны коммерческих кредиторов, чтобы обеспечить успех своим программам, а банки знают, как воспользоваться этим обстоятельством. Международные монетарные власти не имеют достаточных ресурсов, чтобы выступать в качестве кредиторов последней инстанции. Когда разразился кризис, МВФ мог с ним справиться после восстановления доверия со стороны рынка. В ходе Азиатского кризиса некоторые первые программы потерпели неудачу только потому, что не удалось убедить рынки. Наконец, МВФ контролируется странами в центре капиталистической системы, и если бы МВФ наказал кредиторов, это противоречило бы национальным интересам акционеров, владеющих контрольным пакетом акций. Но чтобы система стала более стабильной, требуется именно такая акция: МВФ должен поставить свое вмешательство в зависимость от того, готовы ли кредиторы взять на себя долю убытков. МВФ навязывает условия стране, испытывающей трудности: ему следует также налагать обязательства на кредиторов, особенно если трудности вызваны частным сектором (что имело место в азиатских странах). На практике это означало бы, что МВФ не только соглашается с добровольной реорганизацией компаний, но и содействует ей. Процедуры банкротства будут приводиться в большее соответствие с практикой в передовых странах, что заставит банки брать на себя убытки.

Асимметрию в нынешних действиях МВФ, по моему мнению, исправить нельзя, если не ввести систему гарантирования займов или какой-нибудь другой метод стимулирования международного кредитования и инвестирования. Асимметрия (т.е. моральный риск) вызвала к жизни нездоровый международный инвестиционный бум; при отсутствии асимметрии будет крайне трудно обеспечить достаточные объемы международных инвестиций. Быстрое восстановление формирующихся рынков после мексиканского кризиса 1994 г. носит крайне обманчивый характер. Как мы видели, спасение иностранных держателей мексиканских tesobonos послужило окончательным подтверждением асимметрии; неудивительно, что поток капитала усилился, а кредиторы стали еще более неразборчивыми, чем когда-либо раньше. При новом порядке иностранные держатели мексиканских tesobonos стали бы свидетелями того, что их ценные бумаги превращаются в долгосрочные государственные облигации, и более осторожно делали бы инвестиции в России и на Украине.

В идеальном случае МВФ следовало бы подождать, пока уляжется мировой финансовый кризис прежде, чем вводить какие-либо изменения в свой порядок работы. Но события помешали осуществлению этого варианта плана. Инвесторы и кредиторы понесли большие потери и толпами покидают периферию, создавая чрезвычайную ситуацию. Поэтому изменение действующей программы МВФ ничем сейчас не грозит, но позволяет многое выиграть.

Будет ли преобразован долг в капитал или нет? – Маловероятно, чтобы поток средств в страны периферии можно было восстановить без того, чтобы дать кредиторам, страдающим от уже понесенных и ожидаемых убытков, хоть какой-то стимул. Поэтому страховая система гарантирования кредитов должна превратиться в постоянный элемент деятельности МВФ. Это помогло бы значительно усовершенствовать архитектуру мировой финансовой системы. Политика кнута и пряника позволила бы избежать как пиршеств, так и голода в международных потоках капитала. Новый институт, который предположительно останется частью МВФ, будет четко гарантировать международные займы и кредиты в пределах некоторого лимита. Страны-заемщики должны будут предоставлять данные о всех заимствованиях, частных или государственных, застрахованных или не застрахованных. Это позволит властям установить потолок для сумм, которые они готовы страховать. В пределах этих сумм соответствующие страны получили бы доступ к международным рынкам капитала для получения кредитов прайм-рейт плюс скромная комиссия. Сверх этого лимита кредиты будут сопряжены с риском.

Предлагается устанавливать потолок с учетом макроэкономической и структурном политики соответствующей страны, а также общей экономической ситуации в мире. Новый институт будет в сущности функционировать как своего рода международный центральный банк. Он будет стремиться избегать любых эксцессов и получит в свое распоряжение мощный инструмент [36].

Самая сложная проблема заключается в том, как кредитные гарантии, предоставленные той или иной стране, будут распределяться среди заемщиков этой страны. Разрешить государству делать это – значит создать почву для злоупотреблений. Гарантии следует направлять через уполномоченные банки, которые будут конкурировать между собой. Банки должны подвергаться тщательному надзору, им следует запретить заниматься другими видами деятельности, которые могли бы привести к выдаче необоснованных ссуд и столкновению интересов. Банки должны располагать достаточными резервами в качестве страховки на случай непогашения конкретных ссуд. Короче, потребуется регулировать банки так же тщательно, как это сделали в США после краха банковской системы в период банковской паники 1933 г. На реорганизацию банковской системы и введение соответствующих правил регулирования потребуется время, однако даже простое сообщение о вводимой системе подействует успокаивающе на финансовые рынки, что даст время обдумать ситуацию более тщательно.

Некоторые специалисты усомнятся в том, можно ли вообще решить такую сложную задачу. И без того у МВФ масса противников среди рыночных фундаменталистов, которые выступают против любого вмешательства в функционирование рынка, особенно со стороны какой-либо международной организации. Если банки и участники финансового рынка, которые теперь извлекают пользу из асимметрии, перестанут поддерживать МВФ, маловероятно, чтобы Фонд мог выжить – даже в нынешнем неудовлетворительном виде. Потребуется изменить умонастроение – надо, чтобы правительства, парламенты и участники рынка осознали, что они зависят от выживания системы в целом. Вопрос в том – произойдет ли такой сдвиг в умонастроениях до или после краха системы.

Какой бы валютный режим ни был установлен, ему будут неизбежно присущи недостатки. Свободно колеблющимся валютным курсам внутренне присуща нестабильность в результате спекуляций с учетом тенденций на рынке; более того, нестабильность накапливается, так как со временем значение спекуляций на основе тенденции усиливается. Так же опасны режимы твердых обменных курсов, поскольку их обвал может иметь катастрофические последствия. Примером служит Азиатский кризис. Я часто сравниваю валютные соглашения с брачными договорами. Какой бы режим ни существовал, его противоположность выглядит более привлекательной.

Так что же теперь делать? Предпочтительнее было бы сохранить гибкие обменные курсы, но такая система затруднила бы привлечение капитала в страны периферии. В сочетании со страхованием ссуд это была бы разумная система. Альтернативой служит построение системы твердых обменных курсов, которая не может рухнуть.

В настоящее время в Европе проводится важнейший эксперимент: создание единой валюты. Он основан на убеждении, которое я разделяю, – в долгосрочном плане невозможно иметь единый рынок без общей валюты. Я считаю, однако, что конструкции евро присущи недостатки, поскольку в долгосрочном плане нельзя иметь общую валюту без единой фискальной политики, включая централизованный сбор или перераспределение налогов. Введение единой валюты стало результатом политического решения, поэтому его недостатки также можно будет устранить на основе политических решений.

Другой путь создания режима твердых обменных курсов, который почти не подвержен краху, состоит в введении валютного управления. Это – автоматический механизм, который позволяет выпускать в обращение и изымать из обращения местную валюту, если в валютное управление поступает или из него изымают равноценное количество резервной валюты. В качестве резервной валюты в Гонконге и Аргентине служит доллар США, в бывших французских колониях в Африке – французский франк, в Эстонии и Болгарии – немецкая марка. Идея валютного управления пользуется все большей поддержкой, поскольку этот режим срабатывал лучше, чем менее формальная привязка местной валюты. Но я отношусь к нему скептически, хотя и рекомендовал его для России в качестве последнего средства. При валютном управлении могут стать невыносимыми социальные издержки, поскольку в ходе кризиса нет предела росту процентных ставок. Недавний опыт показал, что даже самое прочное валютное управление не свободно от ошибок. Гонконг готов был заплатить цену, и он пользуется поддержкой китайского правительства, но Гонконг – особый случай; это – прежде всего финансовый центр, который в принципе мог бы существовать бесконечно долго и при завышенном курсе своей валюты. (Это произошло в Швейцарии.) Режим валютного управления сработал и в Аргентине во время кризиса «текилы» в 1995 г., но он небезопасен. Курс аргентинской валюты может оказаться перманентно завышенным в случае девальвации валюты у ее главного торгового партнера – Бразилии, и тогда валютное управление не сможет гарантировать выхода из положения. Аналогичная ситуация может сложиться в Гонконге, если в Китае произойдет девальвация [37].