Леди и война. Цветы из пепла - Карина Демина

…о позорной поимке, розгах и полугодовом запрете на сладости.

…о шоколадных конфетах, которые брат таскал в рукавах, потому что карманы бы оттопыривались, а рукава были широки, удобны. Наверняка отец знал про те конфеты, но молчал, делая вид, что не замечает.

…системе.

Наверное, обо всем, что с ним происходило.

Только рассказчик из него никудышный, если Меррон засыпает. И сон ее глубок, спокоен, поэтому Дар не решается его нарушить. В саду действительно мирно. Бабочки. Птички. Розы вот.

Варенье недоеденное, на которое слетаются осы.

Непривычное, оттого и неудобное ощущение покоя. Оно длится и длится… и Дар сам поддается дремоте, сквозь которую слышит сад. И скрип калитки. Шаги – старый садовник, которому разрешено здесь появляться. Звонкие женские голоса горничных… скоро уйдут.

Ему не нравится, когда кто-то посторонний находится рядом с Меррон.

…щелканье секатора.

Этот металлический звук мешает уснуть. И Дар почти готов прогнать всех, но останавливает себя. Ему нужно учиться ладить с людьми.

И с женой тоже.

Он улавливает ее пробуждение и открывает глаза на секунду раньше.

– Вечер добрый.

– Уже вечер? – Меррон хмурится и пытается сесть.

– Почти.

Сверчки поют. И сумерки скоро. Похолодало ощутимо, и осень уже близка… а там зима… и пора что-то решать, но Дар до сих пор не уверен, что готов сделать выбор.

– Надо было меня разбудить. – Она трет глаза и встает, но тут же садится. – Я, кажется, ногу отлежала… теперь вот судорога. Пройдет, да?

Вытянув ногу, Меррон пробует шевелить ступней, тянет носок, поджимает пальцы.

– Дар… то, о чем ты говорил… про тебя и про меня… – на него не смотрит, – то есть выбора нет?

Ни выбора, ни даже шанса на выбор.

– Нет.

– Хорошо.

Дару показалось, что он ослышался. Ему казалось, Меррон будет злиться. Ее ведь даже не спросили, хочет ли она быть чьей-то парой, делить жизнь пополам, и ладно бы с кем-нибудь более нормальным.

– Я знаю, что жена из меня отвратительная…

Не более отвратительная, чем из него муж.

– …и что леди мне никогда не стать. А на протекторов всегда смотрят. То есть и на них, и на жен… и все бы видели, что я не гожусь на эту роль. Вообще никак не гожусь!

Меррон выставляет локти, пытаясь его оттолкнуть. Вот бестолковая женщина.

– Я думала, что ты выберешь себе другую жену…

И снова замерзала от этих мыслей.

– …правильную.

Она устает сопротивляться и сама его обнимает. Вот так намного лучше.

– Я не хочу, чтобы ты выбирал другую. Я эгоистка, да?

– Нет. У тебя просто планы. Грандиозные. Я помню.

О планах Меррон больше не говорит, ни в этот день, ни в следующий. Хватает и других тем: о Краухольде, травах и кошке, которая пробирается в сад. О сливочном масле и неудачной попытке поладить с местной плитой.

Меррон когда-то умела готовить.

Честное слово!

Об инструментах, которые вряд ли получится вернуть. Да Меррон и не знает, имеет ли она право и дальше заниматься тем, чем занималась. И не знает, хочет ли.

Да, трусость, но… ей не хочется больше видеть, как кто-то умирает. Это ведь пройдет?

Наверное.

Однажды ночью Меррон все никак не может заснуть, ворочается, сражается с рубашкой, которую все-таки стягивает, отправляя на пол.

– Ты ведь не спишь? – Это не вопрос – констатация факта. – Я знаю, что ты не спишь. И знаю, когда спишь. И где ты находишься, и… и это нормально?

– Да. Будет еще… плотнее.

На двуспальной кровати под балдахином, украшенным золотыми аксельбантами, становится тесновато. А Меррон переворачивается на живот, укладываясь почему-то поперек кровати.

– Я, кажется, совсем выспалась. И теперь буду мешать.

Она расставляет локти, и острые лопатки на спине почти смыкаются. Еще немного, и кожу прорвут.

…ей нельзя больше голодать.

…и нервничать.

…и Дар должен хорошенько подумать, прежде чем сделать выбор.

– Если хочешь, я уйду, – предлагает она.

Тогда он точно не заснет, да и… сейчас сна требуется много меньше.

– Не хочешь, – с чувством глубочайшего удовлетворения замечает Меррон. – Тогда расскажи о чем-нибудь… о Фризии. Нам ведь туда придется отправиться?

– Не знаю.

Хочет ли Дар вернуться домой?

Он не уверен. Его дом погиб вместе с семьей и, кажется, еще задолго до той ночи, когда алая волна выплеснулась на город. Что он помнит?

Людей, которых не стало.

Дворец, разрушенный до основания.

Город, ныне мертвый.

Дорогу. Кресты.

– Дар… – Меррон не позволяет остаться на той дороге, вытягивает из воспоминаний и сама цепенеет. Она выглядит уже почти здоровой, но это кажущееся здоровье, которое легко разрушить.

– Все хорошо, Меррон. Сейчас Фризия – это…

Десяток удельных доменов, которые грызутся между собой. Забытый, проклятый Дарконис, где, по слухам, еще живут безумие и призраки казненных. Обжитое пиратами побережье. И Цитадель последним оплотом Свободных людей.

Котел, где последние двадцать лет варились войны.

Справится ли с ним Дар?

Возможно. Лет этак за десять – пятнадцать, но… Меррон не выдержит.

Она пойдет за ним, без возражений и вопросов, будет терпеть, держаться, пока сил хватит. А они закончатся быстро.

Оставить ее на границе, как предлагает Ллойд? В каком-нибудь тихом городке, который был бы безопасен? Наведываться раз в году, а то и реже, выживая от встречи до встречи? И каждый раз трястись: не вывел ли тех, кто не слишком рад возрождению Фризии, на Меррон?

Не выход.

– Скажи, ты слышала что-нибудь о Хратгоаре?

Качает головой и ждет продолжения.

– Это остров, вернее острова. Два десятка крупных и с полсотни мелких. На некоторых только птицы и живут… еще тюлени вот. И морские слоны. И касатки туда заглядывают.

Север. Затяжная зима и короткое лето с цветущим вереском.

Население в сто тысяч. Разбросанные поселения, где живут общинами. Длинные дома с открытыми очагами. Узкие корабли, именуемые «морскими змеями», что без страха выходят в море, проводя там месяцы и даже годы, добираясь до самого края земли.

И храм, выложенный из грубо отесанных камней, опустевший еще после Первой войны. Черный круг-проплешина, который называют Следом Молота, поскольку божественный молот некогда упал на землю и ранил ее. И обычай, дающий раз в год каждому право бросить вызов кому угодно: хоть бы вольному ярлу, хоть бы хевдингу, хоть бы самому владетелю Хратгоара, конунгу, в чьих жилах еще течет кровь древних людей.

Победитель получает все.

– Ты вызовешь его?

– Вызову.

– И победишь? – уточнила Меррон.

– Конечно.

На Хратгоаре не будет дворцов и сложных дворцовых ритуалов. Заговоров. Политической целесообразности… они ценят силу. И силе покорятся.

– Когда?

– Осенью. Следующей. Мне надо кое-чему научиться.

А ей – отдохнуть, чтобы больше не замерзала от собственных мыслей. Рука и сейчас холодная. Ледяная просто рука забралась под рубашку.

– А мне?

– Если захочешь. Провоцируешь?

– Греюсь.

Взгляд честный. Невинный даже. Безумная женщина.

– И родинки проверяю. У тебя раньше много родинок было. Вдруг исчезли? Как ты тогда без родинок?

Повод был серьезным.

– Женщина, если ты не остановишься…

– …ты опять сбежишь. – Меррон убрала руку и отодвинулась. – Извини.

Все-таки запомнила. И вышло-то донельзя глупо: Дар просто не хотел спровоцировать очередной приступ. Оправдаться? Он не умеет. Да и не ждет Меррон оправданий, отворачивается.

– Я что-то… мне просто показалось, что ты… то есть я слышу, что ты…

Она забралась под одеяло.

– Меррон… а это уже непорядочно.

Одеяло подождет. И лучше, если на полу.

– Сначала дразнить, потом прятаться…

У нее сердце колотится как ненормальное. И сама дрожит, будто и вправду вот-вот замерзнет.

– Я не прячусь!

– Ага…

На шее нервно пульсирует жилка. А от кожи пахнет все тем же земляничным вареньем.

– Не шевелись.

– Почему?

– Потому что я так сказал. Жена должна быть послушна мужу…

А Дару надо убедиться, что он не причинит боли. И вспомнить ее тело. Угловатое. Нервное. Откликающееся на прикосновения. Ямка под ключицей. И нежная маленькая грудь. Шрам, которого не было. Пушок на животе…

…спешить некуда.

Замечательно, что больше некуда спешить.

– …и я слышала, что на юге в моде круглые воротнички. – Леди Шарлотта обладала уникальным умением часами говорить об исключительно важных вещах. – Но, помилуйте, как это может быть красиво? Треугольный вырез и круглый воротничок?

Она была искренна в этом своем недоумении. И утомительна до невозможности.

– Квадратный и только квадратный, чтобы подчеркнуть изящество шеи…

Тисса вздохнула. Согласившись с необходимостью несколько обновить гардероб, она рассчитывала, что с нее снимут мерки и только.

– И все-таки взгляни на эти ткани… – Шарлотта, взяв дело в свои руки, не собиралась отпускать жертву так легко. – Бархат… или вот муар… атлас…