Гражданская война в России: Записки белого партизана - А. Шкуро

Я поручил начальнику Баталпашинского отдела, войсковому старшине Косякину, организовать территориальные войска и держать фронт в сторону Невинномысской, себе не поставил очередной целью овладеть Кисловодском или Ессентуками для соединения с командующим терскими войсками, полковником Владимиром Агоевым и ротмистром Серебряковым-Даутовским[143], успевшим поднять против большевиков всю Кабарду. 12-то сентября я выступил в Бекешевскую, имея в своем отряде 1-й Партизанский конный полк в составе шести сотен и 6-й и 12-й пластунские батальоны; 1-й и 2-й Черкесские конные полки и Карачаевский конный полк[144] были мною оставлены в районе станиц Баталпашинской и Отрадной.

В Бекешевскую я прибыл 12 вечером и был встречен с энтузиазмом. Там присоединил к себе 2-й Хоперский полк. Переночевав в Бекешевской, мы двинулись в станицу Бургустанскую, куда прибыли в 9 часов вечера 13 сентября. Печальное зрелище представляла эта станица. Церковь была сожжена, многие дома лежали в развалинах. Множество казаков было расстреляно большевиками или погибло в боях. Горестный плач овдовевших казачек и осиротелых детей смешивался с восторженными криками приветствовавшего нас населения.

Я построил свой отряд на площади и просил духовенство отслужить нам напутственный молебен. Затем подарил станице 5 пулеметов. Восторгам жителей не было конца. Затем я поздравил войско с походом. Казаков-суворовцев, в количестве 300–400, послал выбить большевиков из их станицы, с тем чтобы по выполнении задания они опять присоединились к отряду. Сам же, взяв с собой всю конницу и присоединив к себе бригаду волжцев Скобельцына, около 12 часов ночи выступил в сторону Ессентуков.

На рассвете 14 сентября мы приблизились к станице Ессентукской. 1-й Волжский полк[145] я послал атаковать станицу Кисловодскую; 2-й же Волжский полк[146], под командой войскового старшины Менякова, состоявший преимущественно из казаков станицы Ессентукской, двинул на эту станицу. Полк, приблизившись незаметно, по пушечному выстрелу в конном строю атаковал занятые красными окопы. Встреченный сильным огнем, полк врубился, однако, в окопы. Большевики обратились вспять. При этом было захвачено одно орудие и около ста снарядов. Однако вместо преследования врага казаки рассыпались по своим хатам, чтобы проведать близких. Ободренные этим красные, засев в домах у парка, открыли бешеный огонь по. станице и расстреливали, как куропаток, сражавшихся поодиночке казаков. Много их, в том числе и войсковой старшина Меняков, было ранено. Казаки стали отступать из, станицы. Я бросил в поддержку к волжцам, в конном строю, 2-й Хоперский полк. Он доскакал до самой станицы, но встреченный сильнейшим огнем и потеряв убитым своего доблестного командира, войскового старшину Бреуса, отхлынул в беспорядке назад, увозя, однако, взятую в бою пушку и труп своего командира.

Со стороны Кисловодска появились два бронепоезда и открыли по нас артиллерийский огонь. Есаул Трепетун, с одним-единственным орудием, вступил с ними в перестрелку. Первым же выстрелом, попавшим в вагон с огнестрельными припасами одного из броневиков, он взорвался на воздух. Устрашенный этим второй броневик поспешно вышел из сферы нашего огня и открыл издалека по нас огонь тяжелой артиллерией. В это же время Партизанский полк занял вокзал. Обнаружив там большие склады товаров, партизаны занялись грабежом их, рассыпались и вышли из рук начальства.

Подвезенные незаметно со стороны Пятигорска несколько эшелонов большевиков атаковали их и выбили с вокзала. Таким образом, элемент внезапности был утерян; приходилось все начинать сызнова. Гарнизон Ессентуков, значительно усиленный и ободренный удачей, представлялся серьезным противником. Тогда, продолжая демонстративную атаку Ессентуков, я решил обратить удар на Кисловодскую, откуда командир 1-го Волжского полка еще не присылал донесения. Оставив для действия против Ессентуков 2-й Волжский полк и подошедший по взятии своей станицы дивизион суворовских казаков и приказав им, кроме того, охранять Бургустанское направление от возможного со стороны красных покушения, я двинулся к Кисловодску со 2-м Хоперским полком, командиром которого назначил теперь только что явившегося из карачаевских аулов, где он скрывался, лихого полковника Беломестного[147]. Оказалось, что 1-й Волжский полк успел взять станицу Кисловодскую и даже уже произвел в ней мобилизацию.

К моменту подхода остального моего отряда, 15 сентября утром, гарнизон города капитулировал. Здесь было взято нами 3000 пленных, 2 исправных орудия, 2500 винтовок до 200 000 патронов и освобождено большое количество офицеров. Захвачен был также целый ряд комиссаров, с которыми было поступлено со всей строгостью законов. Мобилизованных казаков станицы Кисловодской я влил в 1-й и 2-й Волжские полки. Многочисленное освобожденное в Кисловодске офицерство вошло в местный офицерский полк[148]. Оружия опять стало не хватать.

Для связи с полковником Владимиром Агоевым я выслал в аул Кармово (кабардинский — единственный враждебный нам — аул) Партизанский конный полк. Встреченный недружелюбно кармовцами, полк занял аул после небольшой перестрелки; из Кармова в станицу Мариинскую, где находился штаб Агоева, был выслан дивизион партизан. Он был восторженно встречен агоевцами и вскоре вернулся ко мне обратно, привезя с собою от Агоева два орудия со снарядами, винтовки и патроны. Тут необходимо упомянуть, что еще раньше, при движении моем к Кисловодску, ко мне прибыл разъезд от Агоева и привез 20 000 патронов, что и дало мне возможность овладеть Кисловодском, ибо после боя под Ессентуками у меня почти совсем иссякли патроны.

В Кисловодске мною была захвачена мощная радиостанция стационарного типа. Я приказал переделать ее в передвижную, что и было исполнено радиотелеграфистами в трехдневный срок, причем, однако, радиус действия ее сократился до 300 верст; этого, впрочем, было вполне достаточно для меня. Я связался по радио со штабом генерала Деникина и донес ему о взятии мною Кисловодска, поднятии Баталпашинского отдела и связи моей с восставшими, под начальством Агоева, терцами. Получив позже возможность сноситься шифром, я донес, что по окончании организации ударю в тыл большевикам, сражающимся против генерала Боровского. В ответ на это я получил по радио выговор от генерала Деникина за неисполнение директивы. Что это была за директива, которую я якобы не выполнил, не знаю и до сих пор; никакой директивы я от штаба Добрармии не получал, и вообще на все мое предприятие там смотрели как на авантюру, обреченную на неудачу. От Кубанского атамана тоже пришла весьма неразборчиво переданная по радио радиограмма, где упоминалось что-то о суде надо мною.