Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

Не успел он договорить, как ему в рот впихнули истекающую соком дольку сладкого мандарина. В изумлении он широко распахнул свои и без того круглые глаза и с глупым выражением лица уставился на Сюй Шуанлиня.

— О чем ты говоришь? — рассмеялся Сюй Шуанлинь. Несмотря на показное высокомерие и непочтительность, взгляд его был очень теплым и ласковым. — Ведь мне мою половину еще нужно разделить с братцем-учителем.

Наньгун Лю тоже взял свою часть мандарина и, подсчитав дольки, отделил несколько и вручил поровну Ло Фэнхуа и Сюй Шуанлиню.

Человек, которому в будущем было суждено стать последним главой Духовной школы Жуфэн, вдруг весело расхохотался. В свете закатного солнца его тонкие и мягкие, как пух рогоза, волосы растрепались, так что несколько прядей упали на лоб. Пребывавший в отличном расположении духа Сюй Шуанлинь с улыбкой посмотрел на него и спросил:

— Что ты делаешь?

— Вместе с вами ем мандарин.

После этого он поделил на три кучки зажатые в его ладони тыквенные семечки, а также принесенные с собой пирожные и засахаренные фрукты.

— И сладости мы тоже попробуем вместе.

— Вы… ребята, и правда… — казалось, Ло Фэнхуа хотел сохранить остатки своей репутации наставника, напустив на себя серьезный вид, но и Сюй Шуанлинь, и Наньгун Лю, похоже, и не думали воспринимать это всерьез и без всякой почтительности тепло смотрели на него.

Видя это дружеское расположение в их глазах, в глубине души Ло Фэнхуа чувствовал себя очень счастливым и в то же время недостойным и смешным. Спустя долгое время он невнятно пробормотал:

— Подумать только, и правда, какое дурачество*…

— Никакое это не дурачество, — возразил Наньгун Лю. — Дурачество — это когда трое вместе дурачатся[227.10].

Услышав эту фразу, Сюй Шуанлинь, наконец, не выдержал и прыснул со смеху. Ухватившись одной рукой за конек крыши, другой он закрыл лицо и, хохоча, сказал:

— А, ясно, после того, как мы втроем съели крошку-мандарин, вместе будем вкушать сладости[227.11].

Помолчав, он устремил взгляд на раскинувшуюся перед ними величественную Духовную школу Жуфэн и, скривив губы в усмешке, добавил:

— И на те крыши мы тоже взберемся вместе.

В следующий миг перед глазами промелькнула новая сцена.

Это был тот же год во время Праздника Фонарей[227.12].

Держа листочек во рту, Сюй Шуанлинь босиком лениво прогуливался по главной аллее Духовной школы Жуфэн, время от времени раздавая ехидные указания и тыкая пальцем:

— Этот фонарь нужно повесить повыше, я ведь уже говорил тебе. Ты что, специально его так низко повесил? Если ноги коротки, так пусть это сделает тот, кто повыше.

За спиной вдруг раздался взволнованный голос:

— А-Сюй, подожди.

Повернув голову, Сюй Шуанлинь увидел, что к нему спешит Ло Фэнхуа с парой башмаков в руках:

— Почему ты опять везде бегаешь без обуви? — нахмурившись, пожурил его он.

— Эта дорожка полностью вымощена духовными камнями. Без обуви лучше впитывается духовная энергия.

— Дни уже такие холодные, стоит ли терпеть из-за капли духовной энергии? Сейчас же надень обувь. Только посмотри на себя, пальцы на ногах покраснели от мороза.

Сюй Шуанлинь раздраженно прицокнул языком:

— Зануда Ло, да что ж ты такой многословный и надоедливый, а?

Но несмотря на свои слова, Сюй Шуанлинь все же взял башмаки и, нарочито не спеша, небрежно надел их, смяв задники. После этого, взглянув на Ло Фэнхуа, он спросил:

— Ну что, теперь ты успокоился? Хочешь пойти со мной полюбоваться на фонари на рынке?

— Но мы с А-Лю еще не закончили с его учебным заданием. Мне нужно снова его подтягивать, прежде чем…

Как только голос Ло Фэнхуа начал затихать, Сюй Шуанлинь бесцеремонно перебил его. Вздернув подбородок, он с надменным выражением посмотрел ему в глаза и заявил:

— Мой старший брат тот еще тупица. Если ты собрался неустанно наблюдать, как он пишет, то всю праздничную ночь с ним просидишь и пропустишь Фестиваль Фонарей.

Ло Фэнхуа в ответ лишь добродушно рассмеялся:

— Ну нет, так нет. Я вообще не слишком люблю шум и праздничную суету.

Сюй Шуанлинь пристально уставился на него и вдруг в ярости наполовину стянул задники, а потом отправил стоптанные ботинки в полет куда подальше. Изумленный Ло Фэнхуа спросил:

— Что случилось?

— Не буду их носить! Не буду надевать! Катись! Катись! Катись!

— Обуйся, холодно ведь.

— Не обуюсь! Убирайся!

— Ты... злишься?

Сюй Шуанлинь с отвращением посмотрел на него:

— Я злюсь? На что мне злиться? Ты и мой брат — сладкая парочка, тупица и голодранец, решили воспользоваться случаем и вместе провести этот праздник. Лучше и быть не может! Иди куда шел, а меня оставь в покое.

Договорив, он махнул рукой и беззаботно пошел вперед.

На самом деле в этот момент он очень сильно надеялся, что Ло Фэнхуа попытается его догнать.

Пусть его ноги покраснеют, а кожа лопнет от мороза — для него это вообще не имеет значения.

В ярости сбросив ботинки с обеих ног, он ожидал, что тот, кто остался позади, окликнет его, остановит, поднимет переполох и будет горячо убеждать обуться, ведь иначе он простудится.

С каждым шагом чаша его ожидания все больше переполнялась.

Он так ждал и надеялся, но Ло Фэнхуа не догнал его и даже не попытался окликнуть.

Постепенно его шаг начал замедляться.

Он уже прошел больше сотни метров, скоро пройдет городские ворота, а его все еще никто не окликнул. Он сжал кулаки, мысленно сказав себе: «Ну и ладно, в конце концов, у меня с детства не было друзей и на все Праздники Фонарей я ходил один. Подумаешь, проблема!».

И начал спускаться по ступеням.

Первая ступенька.

Вторая.

В конечном счете Сюй Шуанлинь вдруг быстро обернулся и поморщился. Изменившись в лице, он не сдержался и громко заорал:

— Ло Фэнхуа!

Ло Фэнхуа и правда не пошел за ним, но и не ушел. Подобрав его туфли, он замер на месте, не зная, как поступить. Услышав похожий на удар палкой по голове гневный окрик Сюй Шуанлиня, он тут же очнулся от своих размышлений и, широко раскрыв свои круглые глаза, растерянно пробормотал:

— А?..

— …

Ну и ладно.

В итоге сдался именно Сюй Шуанлинь.

Так что в тот год во время Праздника Фонарей Ло Фэнхуа вместе с ним составил компанию Наньгун Лю.