Из жизни людей. Полуфантастические рассказы и не только… - Александр Евгеньевич Тулупов

Валера уже почти не пил водки, изредка мог глотнуть вина, не курил — давно бросил — и только, как я и написал выше, грустил до крайности. В четверг перед сном лёг на спину, закрыл глаза и расслабился. Затем почти перестал дышать, ощутил своё тело так, будто оно исчезло… И возжелал…

Возжелал спокойно, без судороги и напряжения — не из последних сил и не всеми фибрами, а так, будто знал, как до́лжно возжелать, чтобы непременно сотворить.

И он сотворил. Точнее, оно само сотворилось… Валера выдохнул последний раз, и больше дышать не хотелось…

Сколько прошло времени, так и не понял, но с первым глубоким вдохом прошлое пришло само собой, как‑то так «спокойно и просто», как поётся в старинном романсе. Валера открыл глаза и увидал ту же комнату, но несколько ободранную — какой она была до последнего ремонта. Привычно протянул руку к мобильнику, а его нет. Ещё нет… Он почти сразу всё понял: «Надо не спугнуть», — быстро сообразил пришелец из будущего и долго радоваться не стал: «Утро… Надюшка на репетиции в оркестре. Надо понять дату и время. Вот — телевизор и пульт. Телевизор тот же. Значит, как и хотел, — время близкое, и унесло недалеко». Включил видеоканал, где в углу время. В углу: 10.35. «А год‑то какой, а число? И вообще — зима или лето?»

Выглянул в окно — листьев на деревьях нет, снега тоже. Сыро. Так осень или весна?

Звонок в дверь. Газовщик. Они по три раза в год ходят. Пока он водил приборчиком и чиркал спичкой, Валера ничего умнее не придумал, как спросить:

— Не подскажете, какое сегодня число?

Газовщик, мужик в вонючей спецодежде, не оборачиваясь, буркнул:

— Двадцать третье.

Неловко было спрашивать про месяц и год — ещё санитаров позовет.

Расписался в ведомости. Тот ушёл.

Надо бы десятичасовые новости посмотреть, там из контекста и пойму…

Да, так и есть: президент Ельцин, премьер Черномырдин и Дубинин агитируют за руб-ли.

Апрель 23‑е, четверг, 98‑й!!!

Завтра Кириенко назначат премьер — министром и выведут Черномырдина из-под удара. До дефолта ещё почти четыре месяца! Всё ясно, ещё всё можно успеть!

Никакого ремонта! На старой машине буду пока ездить. Надо набрать кредитов в руб-лях и потом перевести их в доллары. Курс 1:5!!! В конце года — обратно в руб-ли и рассчитаться с кредитами. Всё — решено! Класс!

Валера до 18 августа бегал и занимал в руб-лях деньги, где только можно. Затем менял их на доллары и бесконечно радовался всему, что происходило.

Иногда перед сном он «включал» свою машинку времени и под утро перемещался в будущее, из которого так удачно сбежал три года назад. И, убедившись, что пока всё, как прежде, к утру перетекал обратно.

С октября стал потихоньку уходить в руб-ли и рассчитываться с кредиторами. Купил Тойоту, сделал ремонт и начал подбирать для себя хоть и всего‑то двушку, но поближе к центру. Ещё через месяц под Новый год съездил на Мальдивы, оттуда в Куршавель, где познакомился и играл в теннис с миллиардером Прохоровым. Он так увлекся, что совсем было забыл про своё будущее. Но, приехав домой, вспомнил и захотел глянуть, как у него дела там — впереди, через пару лет…

* * *

Валера сидел на стуле. Руки были заведены назад, привязаны к спинке и перетянуты меж собой скотчем. Во рту мешался кляп, а из жопы торчал провод со штепселем от Надюшкиного электрофена, который валялся рядом на полу. Злого вида мужик требовал больших денег, о которых Валера не имел никакого понятия. «Кино какое‑то с моим участием… что ли?» — только и успел он подумать, как огрёб сзади от кого‑то по голове пластиковой двухлитровой бутылкой с водой.

Спать не давали. Машина времени не включалась и больше не работала.

Вобляяяя1…!!!

Одиночество

В начале 90‑х Славкина недавняя и внезапная любовь укатила на долгие гастроли. Очень долгие. Ему тогда показалось, что именно эта женщина абсолютно своя, которую он так давно поджидал и предчувствовал, и даже, если сказать несколько переделанными словами пушкинской Татьяны в письме её к Онегину: «Ты в сновиденьях мне являлась…»

Так вот, она уехала, а он остался. И тут кругом началось…

Прошёл месяц — другой, и Слава решил, что вместе с государством рушится и всё его будущее. Надо срочно искать и создавать в личной жизни нечто новое, иначе «пиши — пропало».

Среди кандидаток на замену были спешно отсмотрены свежие недавние, а также прежние, хорошо и не очень знакомые. Но на титул «моя», в смысле «своя», никто не потянул. Некоторые, вызывая внезапную интригу, так же стремительно её лишались. Чаще это было некое саморазоблачение: то дама была слишком молода, и, как казалось Славику, глуповата; то старовата, и перспективы с ней никак не выстраивались; то внешне не очень… Короче, можно долго перечислять, но после давнего развода Слава понял самое главное: женщина должна очень нравиться. И всё! Чем? — а хрен его знает, просто должна быть своя и внешне, и внутренне! Должна очень нравиться, и в том главный расчет.

Никто не подпадал под это определение, будто своя была именно та — уехавшая…

И вот на третьем месяце относительного одиночества вдруг вспомнилась ему Ленка. Она провожала в армию, но формально дождавшись, при первой же встрече сообщила, что выходит замуж, и если никаких претензий нет, то сделает это с лёгким сердцем. Слава совсем не признал её за ту — свою, которая его когда‑то провожала, и отпустил трижды перекрестившись. Да и женитьба сразу после дембеля уж точно не входила в планы. Совсем…

И вот теперь подумалось: а вдруг, вдруг — это оно, то самое?! Ведь она очень нравилась тогда. Да и он ей тоже. Обоим было восемнадцать… Ничего такого взрослого тогда не случилось… И можно, можно бы, наверно, снова начать…

Порылся в записных книжках, нашёл, но звонить не стал. Полистал ещё… Ага — вот он, телефон её подруги!

Оказалось, что всё очень даже хорошо складывается: Лена год назад развелась, дочке десять лет…

Затем набрал и её номер. Такой знакомый голос! Очень обрадовалась, не ожидала… Как‑то сразу покатило в разговоре и у Славки.

Ленка была красивая, стройная блондинка и какая‑то понтовая, что-ли… Могла бутылку водки в компании на спор выпить и не упасть. Курила и любила засадить матом, но по делу. «Наверно, это судьба», — подумал, вешая телефонную трубку, ещё молодой тридцатилетний Слава.

Ленка примчалась в тот же вечер с бутылкой столичной. К её приезду он отварил картошку, пожарил мясо, достал баночку с маленькими огурчиками и на звонок в дверь с надеждой её открыл.