«Если», 2005 № 12 - Журнал «Если»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Контора моя специализировалась на оценке рудных месторождений. Но время от времени доводилось разоблачать шутников, которые зарывали в каком-либо укромном месте пропитанные кремнийорганическим фиксатором кости, чтобы потом выгодно продать участок сумасшедшим коллекционерам. Однажды пришлось даже отбиваться от нанятой мошенниками шпаны. Они хотели разгромить мой скромный офис, но могучий Лепс был на месте, и хулиганы с синяками и шишками оказались в полицейском участке, а весь ущерб составила стойка вешалки, сломанная о спины и ребра налетчиков. Свояк Вента хотел познакомить меня с серьезными людьми, которые могут обеспечить защиту, но я отказался. Не настолько большой у меня был оборот, чтобы нуждаться в защите серьезных людей. Да и связываться не хотелось, потом ведь не отвяжутся. В отличие от свояка, я не любил авантюр, предпочитая спокойную жизнь и умеренный заработок. Венту же всегда тянуло на авантюры.
Приблизительно за год до того, как на Айконе все пошло кувырком, он разбогател на какой-то сомнительной сделке. Деньги ему привалили сумасшедшие, это я понял, как только Вента купил особняк на курорте Салан и стал носить костюм из натурального шелка. Он вернул мне все долги, принялся делать дорогие подарки Леоноре и дочке. Я, разумеется, ни в коей мере не завидовал удачливому свояку, но все же его внезапное обогащение казалось несправедливым. Считалось, что это я — опора семьи, и мне не раз приходилось выручать Катарину, сестру Леоноры, и ее мужа из денежных неприятностей. Однако Вента недолго пользовался своими шальными деньгами, и куда он исчез вместе с семьей, я так и не узнал. Тогда каждый спасался, как мог. Зная изворотливость и везение свояка, я уверен, что он эвакуировался первым же транспортом на Денеб.
Уже почти засыпая, я внезапно вспомнил, что так и не спросил у Керби, что он выяснил насчет воды. Приподнявшись на локте, я дотянулся до техника и легонько потыркал его в плечо. Керби замычал, открыл один глаз, а когда я тихо спросил, где вода, он выпростал руку из-под пледа, вяло помахал ею из стороны в сторону и, пробормотав «везде», захрапел.
На следующий день, когда караван медленно просыпался от заунывного пения паломников, утренними молитвами встречающих рассвет, Керби показал, откуда все берут воду. Сам бы я умер от жажды, но вовек не догадался, что у цветов, похожих на рыжую мочалку, имеется длинный сочный корень. Из него можно высосать чуть ли не литр чистой, слегка сладковатой воды. Если аккуратно, не дергая, потянуть за стебель, то клубень легко выползал из песка и мелкой гальки.
Теперь ясно, почему время от времени от каравана отделялись люди, уходя в сторону от дороги. И еще я понял, почему караван не растягивается в длину — идущим сзади пришлось бы разбредаться все дальше и дальше по сторонам в поисках воды. Сам клубень оказался вполне съедобен, по вкусу напоминая гидропонный редис, только более пресный и мучнистый. Ну, от голода и жажды теперь точно не умрем, повеселел я.
Радовался недолго. «Редис» действовал на желудок несколько удручающе, вернее, наоборот, он активно заставлял его работать. Мне стал ясен источник и причина таинственных звуков, напоминающих шепот и одновременное бормотание многих десятков старых ворчунов. От каравана, стало быть, в сторону отбегают не только за водой. Поначалу я с трудом сдерживал истерический смех, когда торжественному пению паломников, призывающих на ритуал вечернего благотворения, раскатисто вторили сотни задниц. Потом привык и не обращал внимания.
Мясо, в первую очередь, перепадало шустрым и сильным. Паломники должны были во время своего пути к святым местам кормить нуждающихся в пище. Не знаю точно, сколько голодных ртов полагалось ублажать вареной бараниной, но если вовремя пробиться к котлам, то кусок-другой можно ухватить на раздаче, а отдавленные мозоли и синяки не в счет.
Мы объединили усилия по добыче мяса с Беспалым и его людьми, и пока женщины стерегли имущество, работали локтями и плечами, а порой и пускали в ход кулаки, если следящие за порядком слуги паломников не видели нас. Можно было еще немного подзаработать, собирая по пути хворост для вечерних костров или помогая носильщикам тащить на своих плечах паломников, которым не полагалось ступать на землю, предварительно не освященную приличествующим ритуалом. Было немного унизительно толкаться среди грязных, нищих и весьма подозрительных типов, но зато дочь моя в дни нашего долгого похода наедалась мяса досыта, а запасы витаминов хоть и уменьшались, но по моим подсчетам их должно было хватить до столицы. Катарина хотя и не начала говорить, но вроде повеселела, тем более, что в караване у нее появился приятель.
Чакмар пристал к нам на третий или четвертый день. Мне казалось, что мы прошли чуть ли не половину пути, но каждый раз, оборачиваясь назад, я видел скалы. Они становились все меньше и меньше, но не исчезали — караван шел медленно, так, что даже старые и больные могли догнать его, если отставали передохнуть. Ну, а здоровым, как выяснилось, это и вовсе не составляло труда.
Ближе к вечеру, в ожидании сигнала на привал, мы брели, лениво переговариваясь с Беспалым. От его монотонного голоса я чуть было не заснул на ходу, но, вздрогнув, встрепенулся, обнаружив, что Беспалый говорит не со мной и не с техником, и кто-то отвечает ему пронзительными голосом.
Рядом с рыбаком семенил мелкий оборванец лет семи. Мальчуган, закутанный в немыслимо грязные тряпки, требовательно дергал за край безрукавки Саама и выразительно шевелил большим и указательным пальцами. Воистину, универсальный жест. Куда бы ни забрело племя человеческое в своих звездных скитаниях, везде это означало одно и то же. И если когда-нибудь след людской исчезнет в мирах, то памятником сгинувшему роду станет изображение двух пальцев, елозящих друг по другу в вечном требовании мзды за услугу.
— Что такое? — спросил я, зевнув.
— Дурные вести, — пробормотал Беспалый, настороженно озираясь по сторонам. — Помнишь уговор? Ты помогаешь мне, я — тебе.
— Помню. В чем дело-то?
— Ну-ка, повтори, что сказал, — рыбак положил свою тяжелую ладонь на плечо мальчика.
— Сегодня к каравану пристал сердитый дед, а с ним трое. Дед ищет человека без мизинца и чужаков с маленьким ребенком.
— Быстро он нас догнал, — нахмурился техник. — Ползем, как сонные улитки. Ничего, их четверо, нас шестеро, настучим твоему родителю по лысине, угомонится, отстанет.
— Мне драться с отцом нельзя, — сказал Саам. — И Гинтару нельзя. Дадух из соседней деревни, но его могут узнать. Вам можно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});