Убийство по лицензии - Светлана Успенская

А за этой идиллической картиной из окна старинного особняка наблюдает человек, организовавший все это опытной рукой безжалостного режиссера, прикованная к креслу фигурка Раисы Резник. Это она делает людей счастливыми, превращая их из скулящих от злобы сереньких существ в полноценных людей. Это ее работа.

Она никогда не отступает от своего правила — все во благо человека, ничего во вред. Если уж у нее самой не получилось быть счастливой, то надо хотя бы накормить счастьем до отвала этих набитых долларами самовлюбленных идиотов, мнящих себя пупом земли. Послушные ей актеры, они намного счастливее своего режиссера. И уж все они испытывают чувство превосходства — да кто она такая, некрасивая, горбатая, обреченная на неподвижность из-за сломанного позвоночника. Но они и не подозревают, кто управляет их судьбами. Не знают, что одним движением пальца его могут вознести до небес или бросить в вонючую лужу.

В конце концов, она их бог. Милует, наказывает, учит, выпускает в новую жизнь, избавляет от страха перед неудачами, от страха перед собой. Она не казнит, хотя и могла бы. Она добрый, бесконечно милостивый господин. Она не казнит — пока! Вроде бы никто и не заслуживает такой кары.

Она одинока, да. Но ведь одиночество — извечный удел богов. Свою миссию надо нести с гордо поднятой головой… Но когда-нибудь она воспользуется всей полнотой данной ей власти, чтобы расставить все точки над «i». И может быть, это будет совсем скоро…

А что же семейство Дубровинских? Ах да, всеобщее патриархальное благополучие, хэппи-энд. Все довольны, все счастливы. Господь Бог лучшим образом устроил их маленькие земные дела.

Противно.

Алексей Михайлович Парнов был раздражен до предела — кажется, эти сыщики и не думают торопиться. Содрали деньги и, как говорится, легли на дно. Неужели они думают, что он оставит их халатность без последствий? Есть у него несколько знакомых крутых парней… Они так пересчитают сыщикам ребра, что те сами выложат денежки, как миленькие выложат… А если понадобится нажать, так у него кое-кто найдется и среди высших чинов милиции! Отберут лицензию, на нары загонят…

Раздражение заказчика объяснялось очень просто — прошел почти месяц, а от детективов ни слуху ни духу. На звонки Парнова в детективное агентство «Острый глаз» вежливая секретарша, очевидно только недавно с отличием закончившая курсы дрессировки, мелодичным голосом отвечала:

— Не беспокойтесь, работа проводится. Агент, который курирует ваше дело, находится на задании.

Однако ни имени, ни фамилии своего агента Алексей Михайлович так и не узнал. Оставалось покорно ждать.

Когда месяц уже шел к концу, поздно вечером раздался телефонный звонок, и голос, который поначалу Парнов принял за женский, произнес:

— Есть новости. Нужно встретиться…

Какого рода новости, голос сообщить отказался, ссылаясь на возможную утечку информации — подключение к телефонному кабелю.

— Кто это? — с ревнивым любопытством спросила Кристина, на минутку выплывая из бездны самолюбования, в которой она постоянно пребывала. Взволнованное лицо супруга произвело на нее впечатление.

— Ничего, так, по работе… — отозвался Парнов и ушел в глухую «несознанку».

Сыщик из «Острого глаза» при встрече на Тверском бульваре, ни слова не говоря, вручил ему конверт с адресом и забрал взамен конверт с деньгами. В конверте, отданном клиенту, оказались имя, фамилия, домашний адрес, телефон.

— Кто он? — растроганно спросил Парнов, понимая, что держит в руках ответ на вопрос, который мучил его в течение долгого времени.

— Репортер, внештатный. Работает в журнале, — пренебрежительно, как показалось ему, отозвался сыщик. — Триста долларов в месяц. Женат полгода, жена Людмила, тоже журналистка.

— И как он? — взволнованно спросил Парнов, сам не понимая, что подразумевает под этим вопросом.

— Ничего, — пожав плечами, отозвался агент.

— А его мать, она что… Жива?

— Насчет матери мы не договаривались. Разговор был только о сыне, — отрубил агент.

— Ну, может быть, попутно…

— Нет. Кажется, нет…

— А почему фамилия другая? Она вышла замуж?

— Фамилия по ее матери, чтобы задавали меньше вопросов.

— Ясно, — протянул папаша, неожиданно обретший сына.

Он не знал, что бы ему еще спросить. Отпускать так просто человека, осведомленного о темных сторонах его прошлой жизни, не хотелось. Хотелось говорить о наболевшем.

— А он… Он знает обо мне?

— Заказа на это не было, — растолковывал сыщик непонятливому клиенту. — Был бы заказ — был бы ответ.

— Ясно… Ну а как вам кажется?

— Нет, наверное, — неопределенно ответил агент и, достав из кармана ручку и фирменный бланк, протянул все это Парнову.

— Вот, распишитесь. Мол, заказ выполнен и претензий не имею.

Парнов, плохо соображая, что делает, автоматически написал: «Претензий к выполнению не имею», поставил число и расписался.

Агент аккуратно свернул бланк и поднялся со скамейки.

— Честь имею, — козырнул он, как-то по-военному щелкнув каблуками, и Парнову показалось: что-то ехидное мелькнуло в его глазах. Что именно, он понять не успел, потому что агент, сделав шаг в сторону, как будто дематериализовался по мановению руки умелого фокусника.

Посидев еще несколько минут на скамейке, Парнов поднялся и пошел прочь, к концу бульвара, туда, где его ждала машина. Что ему делать с листочком, который все еще был зажат в его руке, он совершенно не представлял. Все это надо было серьезно обдумать.

Звонок вытащил Славу Воронцова из душа. Его юная жена в это время находилась в роддоме. Она должна была вот-вот подарить своему супругу дочку, поэтому Слава, как говорится, был на стреме. Звонок мог означать, что родители жены дозвонились до справочной роддома первыми и теперь спешили сообщить радостную новость любезному зятю.

Шлепая босиком по полу, нагретому косыми лучами падающего из окна солнца, и роняя после себя крупные капли воды, Слава поднял трубку. Голос в ней был незнакомый, мужской. Звонивший представился редактором неизвестной экономической газеты, сказал, что у него есть предложения для господина Воронцова и он хотел бы немедленно встретиться по этому поводу.

— Прямо сейчас, — сказал мужчина. — Я могу заехать за вами на машине.

— Сейчас не могу, — замялся Слава. — Понимаете, у меня жена в роддоме, я должен сидеть на телефоне…

— Жена? Да что вы! Ну и как она там?

— Ну, как вам сказать, — смущенно отозвался Слава. Он не привык делиться своими семейными проблемами с посторонними. — Ничего вроде бы…

— Что ж, я буду волноваться вместе с вами, — патетически закончил мужчина.

Слава молча пожал плечами. Этого от незнакомого абонента никто не требовал.

Они договорились встретиться завтра, в половине третьего в скверике возле Киевского вокзала, где в двух шагах ходьбы находилась редакция «Зари экономики».

Только после того как Воронцов положил трубку и прошлепал в душ домываться, он сообразил, кто это был.

— Вот балбес, — обругал он себя и тут же стал лихорадочно анализировать, что он мог сказать неправильно, не по сценарию. Вроде бы все выходило более-менее прилично. — Не надо было говорить, что Милка в роддоме, — поздновато сообразил он. — Расчувствуется старик… Будет в дедушки набиваться… Еще звонить станет, а Мила вернется, узнает обо всем, будут ненужные осложнения… Ладно, что-нибудь совру, — решил Слава, энергично намыливая под мышками и набирая в рот противной воды из душа.

Внутри копошился противный трусливый червяк, который твердил ему, канюча: «На черта ты в это ввязался, дурак, что у тебя, своих проблем мало…»

В тот же вечер у него родилась девочка, рост пятьдесят четыре сантиметра, весом три с половиной килограмма.

«Большая, вся в меня», — расчувствовавшись, прослезился Парнов, когда узнал об этом.

Он обзвонил все роддома в Краснопресненском районе, выяснил, где лежит Людмила Воронцова, и теперь взволнованно бродил по своему рабочему кабинету, размышляя о том, что сегодня он стал одновременно и отцом, и дедушкой, — надо же, бывают в жизни удивительные совпадения!

Домой идти ему совершенно не хотелось. Кристина поймет по его взволнованному лицу, что что-то случилось, и станет приставать с расспросами. Целый вечер Алексей Михайлович мерил шагами свой кабинет, то и дело смаргивая набежавшую на ресницы слезу. Ему казалось, что начиналась новая жизнь, полная смысла и значения. Однако некто более сильный уже решил, каким будет его конец.

Глава 20

Тихо скрипели колеса инвалидной коляски, блестели спицы, пуская по траве солнечных пугливых зайчиков, шелестел гравий дорожек под осторожными шагами гуляющих. Даже некрасивое лицо Раисы Александровны в этот превосходный летний денек выглядело почти симпатичным, глаза ее светились особым внутренним светом, и улыбка ее была не той приклеенной, которая появляется перед фотообъективом, когда фотограф просит сказать «чиз», а искренняя и радостная. Улыбка была вызвана последним отчетом об одном важном клиенте.