Великий и Ужасный (фантастические рассказы) - Дмитрий Гаврилов

— Ещё бы! Японский городовой! Как пить дать, не промахнулся бы! Да вот только где найти такого чудака, что постоял бы смирно на месте чёрта, пока целиться буду? — последовал не менее колкий ответ рыжего под дружный хохот экскурсантов.

— Да. — согласился хозяин, — чудака найти трудновато, но всё же…?

— Могу поспорить, что попал бы с десяти шагов, будь он на вашем месте, — поклялся Павел, прищурив глаз.

— Дуэль, так дуэль! — улыбнулся барон, — И ко всякой такой встрече полагается секундант. Не откажите в любезности, Станислав?

— Мы разве где-то встречались? — хотел удивиться тот, но, как это водится в дешёвых кинофильмах, было уже поздно.

Свет вспыхнул и погас, в непроницаемой тьме он почуял, как ходуном заходил пол под ногами. Трах-бабах! Пахнуло серой. В горле запершило, голова закружилась, и, не удержавшись, Станислав полетел вниз, точно Алиса — в бездонный колодец.

Сцена вторая. Тьма

Холодные капли отнюдь не дистиллированной воды скользили по щекам. Станислав очнулся уже при первых брызгах, но одна мысль, моментально вспыхнувшая меж полушарий, была убийственна настолько, что её следовало бы обмозговать только с закрытыми глазами.

Глаза-таки пришлось открыть — неугомонный Павел склонился над ним:

— Жив пока ещё, курилка!

— Где мы?

— Спроси чего полегче! — ответил виновник «торжества» — Я думаю, что барон не поскупился гостеприимством, подвалы замка, как и его покои, всегда к услугам посетителей.

— Мои очки!?

Cтанислав прищурился и осмотрелся.

— Целы и невредимы, — подтвердил собеседник, протягивая драгоценный предмет владельцу, при этом держался двумя пальцами за дужку, точно за мышиный хвост.

Стены, похожие на кремлёвскую мостовую. В углу — корыто. В противоположном — сенной настил. Чрез решётчатое узкое оконце под самым потолком еле проникал тусклый свет, которому к тому же мешала сдутая автомобильная шина.

Не, не шина! Слегка приглядевшись, Станислав понял, что это обычное колесо. Телега тронулась, заскрипело.

— Что ж, с добрым утром, брат Павел!

— Рехнулся! Какой я тебе брат? — обиделся тот.

— Объясняю популярно. Мы были на экскурсии в замке Вартбург, там нам рассказали об одном досадном случае, случившемся пятьсот лет назад по вине Лютера. Вы захотели повторить его подвиг…

— Ну, да! — согласился Павел, — И поспорил даже с одним местным бароном, который погасил свет и посадил нас в каталажку под шумок… Но я обращусь в посольство, если выберусь, конечно. Это что же получается! Дуэль, она по всем правилам должна быть, или эти немцы совсем понятия о чести утратили.

— А ведь тоже объяснение, — задумчиво проговорил Станислав, — Рациональное, всамделишное. Так, что будем делать, брат Павел?

— А ежели в дверь немного постучать, брат Станислав! — предложил тот и тряхнул рыжей шевелюрой.

— Попытка — не пытка! Пробуйте!

Павел нервно вскочил, подбежал к массивной деревянной двери и забарабанил так, что Станиславу стало дурно, — «Мо-сков-ский Спар-так!»

Грохот сотряс весь замок от вершин башен до основания, стены отразили эхом мощные удары болельщика.

— Да, по какому праву! Капиталисты! Инквизиторы чёртовы!.. — заорал Павел, опорожнив драгоценные сосуды памяти по части крепких выражений.

— Если наши тюремщики — немцы, ты их не удивишь, — пошутил Станислав.

Излияния были прерваны скрипом открывающейся двери. Павел полетел вниз по ступенькам и угодил точно на подстилку. Но Станислав и не глянул в его сторону. На пороге появился волосатый стражник в пузатой кирасе и с бердышем в руке:

— Wie fu: hlen sie sich?

Мысли у Станислава затеяли лихой перепляс.

— А бароновы слуги с юмором оказались: «Как себя чувствуете?» — подумал он, и попытался завязать разговор. — Я плохо говорю по-немецки…

— Was wu: nschen sie? — пробурчал стражник.

— Что мы хотим? А что мы хотим, Павел?

Брат Павел выразительно пожевал палец и посмотрел на стража.

— Ну, и чем я могу помочь? — понял Станислав.

И прежде, чем он, роняя вездесущие очки, бросился на бородатого, тот захлопнул дверь.

— Реформация, мать их… Так раз так… — потерял терпение Станислав.

— Чего? — не понял его сокамерник.

— Широкое общественное движение, по-латински — это преобразование, в Европе шестнадцатого века. Говорят, носило, в основном, антифеодальный характер. Вот только крестьянство что-то не торопится освобождать своих союзников, — сострил в ответ психолог.

— И органы тож, — недовольно подтвердил Павел.

— Какие органы!? Перекреститесь лучше. Вы, может, и Михайла Афанасьевича не читали?

— Нет, не читал никакого Афанасича, и Василича тоже не читал. А чего?

— Вы бы попросили при случае немного чернил у Лютера, они вам ещё пригодятся… — предположил Станислав.

— Заявление в посольстве я всегда успею накатать, фрицы недобитые. Я никак не пойму, от вас-то им что надо. Ну, обидел я барона — с меня и спрос. Вы-то в стороне стояли.

— Я им нужен, как свидетель, — отозвался психолог.

Сцена третья. И Свет и Тьма

Дверь скрипнула, тяжело сдвинулась с места. В проёме возник невозмутимый сторож и поставил на пол котел с похлебкой. Павел выругался — в мутной жиже виднелась лишь одна ложка.

— Не расплескайте! Я проголодался! — предупредил собрата Стас.

— Суп-то, похоже, из концентратов? Может, у них тут эта, продовольственная реформация? — зашептал ехидно Павел, отхлебнув из котелка.

— Тсссс… Микрофоны, — едва приоткрывая губы, под нос пробурчал Станислав. — Вот дураки! — уже громко сказал он, разглядывая ложку, — Говорил я этому режиссёру, если снимать крупным планом — мигом нержавейку признают. Ну, где вы видали при Реформации такие чистые, блестящие котелки? Эй! Стоп камера!

Дверь снова отворилась, бородатый сторож отошел в сторону, жестом приглашая их следовать за собой.

— Давно пора, — мне сына из детского сада забирать ровно в шесть. — обрадовался Павел. — И чтоб я ещё согласился на частную студию работать? Ни фига!

— А сценарий-то, сценарий какой дешёвенький! Плагиат, да и только! — выразил своё возмущение Станислав, пряча совершенно ненужные теперь очки в карман.

— Нет, чтобы своё придумать, они все Булгакова переиначивают, — поддакивал Павел коллеге, шагая по пустынным коридорам вслед за стражником. — Вон, давеча, пляски голышом на Сухаревке устроили, они думают, чем голее — тем ему приятнее, автору, на том свете живётся.

— Глянь, Паш! А студия вроде не наша. У нас никогда таких классных декораций не было — неужто спонсор объявился? — удивился Станислав, шагавший следом.