Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс

В V–VI вв. Меровинги находились на вершине могущества. На смену Хильдерику I пришел король по имени Хлодвиг. Он объединил племена франков в единое политическое и культурное целое. Его жена, бургундская принцесса Клотильда[298], обратила его из язычества в христианство. В 486 г. он выиграл битву при Суассоне и окончательно вывел старую провинцию из области римских интересов. В 507 г. Хлодвиг разгромил вестготов Иберии в битве при Вуйе, положив конец их влиянию в юго-западном регионе Галлии – Аквитании. В наследство от Хлодвига следующим франкским правителям досталась непоколебимая уверенность в своем праве повелевать всеми землями от Нидерландов до Пиренеев. При нем между 507 и 511 гг. был записан свод законов под названием Салическая правда (или Законы салических франков). Салическая правда оставалась краеугольным камнем франкского права на протяжении всего раннего Средневековья, и ее цитировали в спорах о престолонаследии даже восемьсот лет спустя, в XIV в.[299]. Правление Хлодвига ознаменовалось зарождением франкского коллективного самосознания, впоследствии легшего в основу французской национальной культуры. Хлодвига часто называют первым настоящим французом.

Но после Хлодвига величие меровингских франков росло обратно пропорционально их политической власти. Перед смертью в 511 г. Хлодвиг разделил власть во Франкском королевстве между своими четырьмя сыновьями. Это должно было обеспечить главные земли государства сильными правителями, но в действительности привело к их разобщению. Династия Меровингов еще два с половиной века носила корону – или, точнее, короны – франкских королей, но мало кто из потомков Хлодвига мог похвастаться его выдающимися достижениями. С конца VII в. их главной отличительной особенностью стало политическое бессилие. Слабых поздних Меровингов презрительно называли rois fainéants – «ленивые короли». Во всех главных франкских землях (Австразия, Нейстрия, Аквитания, Прованс и Бургундия) власть постепенно переходила в руки людей, которых называли дворцовые управляющие (maior palatii), или майордомы. Майордомы командовали армиями, определяли военную политику и стратегию, разрешали споры и вели дипломатическую деятельность. Они представляли собой нечто среднее между вельможами и премьер-министрами и держали в своих руках всю полноту политической власти, постепенно перетекавшей к ним от королей. Тем временем короли продолжали носить свои бесполезные короны. Согласно хронисту Эйнхарду, типичный roi fainéant «выслушивал приходящих отовсюду послов; когда же послы собирались уходить – давал им ответы, которые ему советовали или даже приказывали дать, словно по собственной воле. Ведь кроме бесполезного царского имени и небольшого содержания… король не имел из собственности ничего, за исключением единственного поместья и крошечного дохода от него… Куда бы король ни отправлялся, он ехал в двуколке… управляемой по сельскому обычаю пастухом». Двуколку «влекли запряженные быки»[300].

Карл Мартелл получил звание майордома в первой половине VIII в. и через некоторое время стал носителем полноценной и публично признанной королевской власти. За свою долгую жизнь Мартелл взял под контроль сначала Нейстрию и Австразию, а затем все остальные регионы Франкского королевства, став «герцогом и принцем франков». Летописец Эйнхард с восхищением писал о достижениях Мартелла: он «блестяще исполнял обязанности майордома… Изгнал тиранов, присвоивших себе господство над всей Франкской землей, [и] подавил атаковавших Галлию сарацин [т. е. Омейядов]»[301]. Что касается Теодориха IV Меровинга, из рук которого Мартелл теоретически получил власть, то он был эталонным roi fainéant. Мартелл позаботился, чтобы все шестнадцать лет своего правления Теодорих IV провел под домашним арестом в монастырях. В 737 г. этот никчемный монарх умер. Мартелл не стремился занять его место – он предпочитал и дальше осуществлять собственную квазикоролевскую власть, не гонясь за титулом. Таким образом, несколько лет франки формально оставались без короля. Это был еще не конец Меровингов, но такое положение значительно ускорило их упадок. В 743 г., когда Карл Мартелл умер, а его сыновья и родственники начали ссориться из-за наследства, преемником Теодориха назначили несчастного Хильдерика III. Как мы уже знаем, Хильдерик III оказался последним из Меровингов. В 751 г. ему остригли волосы по приказу сына Мартелла, Пипина Короткого. Династия Меровингов пала.

Подняться на следующую ступень и превратиться из дворцового управляющего в короля оказалось не так просто. Перед Пипином Коротким встала двоякая проблема. Отец велел ему разделить власть над франкскими землями с младшим братом Карломаном. Этот вопрос более или менее решился в 747 г., когда Карломан оставил политику и поселился в бенедиктинском монастыре в Монте-Кассино на полпути между Римом и Неаполем. Оставалась еще одна сложность. Устранив Хильдерика, Пипин вмешался в само устройство мироздания. Какими бы бесполезными ни были Меровинги, их правление длилось веками и несло на себе печать подразумеваемого божественного одобрения. Нельзя было просто бесцеремонно отодвинуть их в сторону. Пипину предстояло найти способ оправдать свое правление в глазах людей – и Бога.

В поисках решения он обратил взор к римским папам. Прежде чем выступить против Хильдерика, Пипин написал папе Захарию (пр. 741–752) с просьбой поддержать задуманный им переворот. Пипин спрашивал: «Хорошо ли это, что ныне во Франкском государстве есть короли, не имеющие королевской власти?» Вполне наводящий вопрос, и Пипин хорошо представлял себе, какой ответ даст папа. Захария беспокоило усиление лангобардов, чьи территориальные притязания в Италии представляли угрозу для папства и его давних светских защитников, византийских экзархов Равенны. Захарию нужны были друзья, к которым он мог бы обратиться, если лангобарды выступят против него. Пипин вполне подходил на эту роль. По этой причине Захарий дал на якобы невинный вопрос о франкской короне тот ответ, который от него ожидали услышать. Он написал Пипину, что гораздо лучше иметь деятельного правителя, чем бездействующего. И «силой своей апостольской власти, дабы не нарушать сложившийся порядок, он постановил, чтобы Пипин стал королем»[302].

После этого события пришли в движение. Получив теоретическую поддержку папы, Пипин решил, что его коронация должна стать не просто политическим событием – ей необходимо придать недвусмысленно религиозный оттенок. Ребенком Пипин воспитывался у монахов в аббатстве Сен-Дени в Париже, где самым внимательным образом изучил библейскую историю. По этой причине в 751 г., когда папский легат Бонифаций, архиепископ Меца, короновал Пипина как нового короля франков, он опирался на пример ветхозаветных королей. Перед вступлением Пипина на трон Бонифаций помазал его святым миром, щедро окропив его голову, плечи и руки.

Необычная церемония напоминала одновременно обряд крещения и рукоположение священника. Это продуманное, рассчитанное на публику действо сообщало, что возвышение Пипина поддерживает не только франкская аристократия, но и сама церковь. Представление имело далекоидущие последствия. С этого времени франкские короли могли считаться законными правителями только после того, как были помазаны рукой епископа или архиепископа. Подобно римским императорам христианской эпохи и первым мусульманским халифам, франкские короли заявляли, что их власть имеет священный характер. Отныне они могли претендовать на особую связь с Богом, пользоваться одобрением и защитой Всевышнего и называть себя его наместниками