Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - Кирилл Копылов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще одной проблемой стала эпидемия педикулеза в войсках. Невозможность сменить и постирать одежду и одеяла, а также недостаток регулярного мытья привели к быстрому распространению паразитов. Следом за вшами появился и переносимый ими тиф, массовые заболевания которым удалось предотвратить лишь благодаря своевременной и эффективной работе медицинских служб дивизии.
В условиях сокращающихся пайков быстро начала падать мораль. Единственным инструментом ее поднятия Таунсенд, все еще не появляющийся в окопах лично, выбрал написание коммюнике для солдат. В первые три недели января он в основном сообщал бойцам о скором снятии осады и продвижении частей генерала Эйлмера, спешащих им на помощь, но после 21 января тон его посланий вынужденно изменился.
26 января он написал следующее: «Подкрепление во главе с генералом Эйлмером не смогло отбросить окопавшихся турок на левом берегу реки примерно в 14 милях ниже Эс-Синна, где мы победили турок в сентябре, когда их силы были даже больше нынешних. Наши войска понесли тяжелые потери и столкнулись с очень плохой погодой. Они окопались около турецких позиций. Большое подкрепление сейчас идет вверх по реке, и я абсолютно уверен, что мы можем ожидать освобождения в течение первой половины февраля.
Я хочу, чтобы каждый боец знал, почему я решил обороняться в Куте во время нашего отхода от Ктесифона. Это было сделано потому, что, пока мы удерживаем Кут, турки не смогут провести по реке свои суда, баржи, припасы и боеприпасы мимо нас и поэтому не смогут атаковать Амару. Таким образом мы сдерживаем все турецкое наступление. Это также дает время нашим подкреплениям пойти вверх по реке из Басры и восстановить славу нашего оружия. Это дает время нашим союзникам — русским, которые сейчас идут через Персию, выдвинуться в направлении Багдада. Я недавно получил личное сообщение от генерала Баратова, командира русских экспедиционных сил в Персии, со словами восхищения относительно того, чего смогли добиться силы 6-й дивизии и приданных ей соединений в последние два месяца, также он сообщил мне о своем успешном продвижении из Керманшаха на Багдад.
Оставаясь в Куте, я сохраняю территорию, которую мы отбили ценой большой крови за последний год, начиная с нашей славной победы при Шейбе. Тем самым мы сохраняем славу наших побед вместо того, чтобы дать случиться катастрофе, если противник будет преследовать нас до Амары и, возможно, дальше.
У меня достаточно еды еще на 84 дня, без учета 3000 голов скота, который тоже может быть съеден. Когда я защищал Читрал два десятилетия назад, мы жили на одной муке и конине, но, повторю, я с уверенностью ожидаю подхода наших сил в первой половине февраля.
Наш долг ясен и прост. Наш долг перед Империей, перед нашими любимыми Королем и Страной, — держаться здесь и сдерживать наступление турок, чем мы сейчас и занимаемся, и с помощью и усилиями каждого мы сделаем так, что эта оборона останется в истории как наполненная великой славой. Вся Англия и Индия смотрят на нас и гордятся нашей выдающейся отвагой и преданностью, которую мы уже не раз продемонстрировали. Давайте все будем помнить о славной обороне Плевны, о которой я сейчас думаю.
Я абсолютно спокоен и уверен в конечном результате. Турок, который может быть хорош сидя в окопе, ни на что не годится в атаке. Они уже попробовали разок, и их потери за ночь попыток штурма форта превысили две тысячи. Они также понесли очень тяжелые потери от артиллерийского и ружейного огня войск генерала Эйлмера, и я не сомневаюсь, что с них уже хватит.
Я хочу сказать вам, что, когда я приказал наступать на Ктесифон, я официально потребовал армейский корпус или по крайней мере две дивизии, для того чтобы успешно выполнить задачу. Указав на смертельную опасность делать это всего одной дивизией, я выполнил свой долг. Вы знаете о результатах, и был я прав или нет, ваши имена навсегда останутся в истории как героев Ктесифона, так как вы подтвердили это звание в той битве. Возможно, мне не следовало рассказывать вам все это, но я чувствую необходимость говорить с вами прямо и открыто и уверить вас в той уверенности, в которой я пребываю сам. Бог свидетель, я скорблю из-за наших тяжелых потерь и тех страданий, которые испытывают мои бедные храбрые раненые, и я буду помнить об этом до конца своих дней. Я могу честно сказать, что ни один из тех генералов, кого я знаю, не знал той верности и послушания, как я, будучи командиром 6-й дивизии. Боюсь, что это послание может показаться довольно длинным, но я говорю прямо от сердца и отказавшись, как вы видите, от всякого официоза. Мы преуспеем, запомните мои слова. Берегите ваши патроны как золото»[117].
Это послание примечательно по многим причинам. Оно написано в типичном для Таунсенда образном стиле с явными аллюзиями на речи и письма Наполеона. Удивляет попытка принизить действия Эйлмера, который столкнулся с более подготовленным, лучше вооруженным и мотивированным противником, чем 6-я дивизия в начале осени. Совсем странным выглядит упоминание осады Плевны в русско-турецкую войну 1877 года. Британский генерал фактически превозносит действия противника против текущего союзника, о котором упоминает в этом же тексте. События осады Плевны не были знакомы большинству его подчиненных, за исключение разве что части британских офицеров. К тому же это принципиально не лучший пример, так как в итоге османский гарнизон вынужденно сдался, съев все припасы, а прорыв не удался. Вызывают определенные сомнения и попытки Таунсенда оправдать свое решение остаться в городе, и его рассказ о запросе дополнительных сил перед наступлением на Ктесифон. Обнародование подобной информации в напряженных условиях осады является довольно опрометчивым шагом. Не менее недальновидно выглядит и последняя фраза. Гарнизон Кута до самого конца не будет испытывать недостатка в боеприпасах. Продовольствие — вот о чем стоило беспокоиться в первую очередь!
Неудивительно, что ни это, ни прочие подобные послания не произвели нужного эффекта. Мораль продолжала падать. В 119-м батальоне один из индийских бойцов застрелил британского офицера и был за это расстрелян. В 66-м и 76-м пенджабских батальонах, а также в 120-м пехотном отмечались повторяющиеся с опасной частотой случаи
