Закат Америки. Уже скоро - Чарльз А. Капхен

В Европейском Союзе действительно имеет место дефицит демократии. Несмотря на недавние меры по усилению роли Парламента и поощрение образования политических партий, основную роль на политической сцене Европы играет не Европейский Союз, а суверенные государства. На это реальное обстоятельство и упирают критики Европейского Союза, добавляя, что в силу языковых барьеров и различия национальных культур население Европы не примет Европейский Союз как легитимное наднациональное образование. Йошка Фишер, министр иностранных дел Германии в левоцентристском правительстве, с горечью допустил, что Европейский Союз представляется многим людям «бюрократическим безликим образованием, в лучшем случае, докучливым, а в худшем — опасным».[191] Скептики добавляют, что граждане Европы не вручат свою судьбу Европейскому Союзу с его наднациональными органами.

Критика Европейского Союза оправдана, но она покажется менее убедительной, если обратиться к историческому прошлому. Укрепление наднациональной верховной власти всегда отставало от наднациональных институтов, которые и сами образовывались медленно и с трудом. К тому же, чтобы сохранить верховную власть, правительствам образовавшихся государств часто приходилось идти на уступки. Так, после принятия конституции США Конгрессу пришлось принять «Билль о правах» в виде десяти добавлений к принятой конституции. Этот закон предоставил народу демократические свободы: свободу слова и печати, собрания и вероисповедания. Но в крепкий сплоченный союз Соединенные Штаты превратились только после Гражданской войны, закончившейся разгромом Южной конфедерации и возвращением отколовшихся штатов в единую федерацию. Однако в преддверии Гражданской войны были и сомневающиеся в жизнеспособности федерации. Приведем высказывание Роберта Ли, офицера армии США, сторонника единого государства: «При всей моей преданности Союзу я никогда не подниму руку на своих детей, на своих родственников… Если Союз развалится и правительство падет, я вернусь в свой штат и разделю незавидную участь своих сограждан».[192]

Можно сколько угодно раз повторять, что Европейский Союз испытывает дефицит демократии, но при этом нельзя забывать, что любое новое государственное образование в какой-то период своей эволюции страдало тем же недугом. Здравомыслящие политики хорошо понимают, что Европейскому Союзу необходимо придать демократический импульс, и с этой целью принимают определенные меры. Одной из таких мер является конституция, разработанная органами Союза и представленная на широкое обсуждение. По данным социологического опроса, конституцию поддерживают почти две трети населения государств-членов Союза. В марте 2002 года проект конституции рассматривался в Европейском Союзе на заседании под председательством бывшего президента Франции Валери Жискара д'Эстена. В ходе заседания была избрана рабочая группа, которая после рассмотрения многочисленных поправок к проекту должна представить свои предложения на форуме Европейского Союза, намеченном на 2004 год. Предполагается, что конституция разграничит права государств-членов Союза с правами институтов этой организации.[193]

В последние годы на видное место в деле укрепления Европейского Союза выходит Германия, ратующая за проведение эффективных реформ. После окончания Второй мировой войны Германия в течение нескольких десятилетий воспринималась европейцами как страна, стремившаяся уверить соседей в своем миролюбии и готовности к разностороннему сотрудничеству. Однако после воссоединения страны и возвращения столицы в Берлин Германия воспринимается по-другому, да и сама она изменилась, стремясь теперь стать лидером интеграции европейских стран и эволюции Европейского Союза. В мае 2000 года Фишер в своей нашумевшей речи сказал: «Между интеграцией экономики и введением единой валюты, с одной стороны, и политически слабой структурой Европейского Союза, с другой стороны, растет напряженность, которая может привести к кризису, если мы не сделаем эффективных шагов, направленных на развитие политической интеграции и не привнесем в Европейский Союз новый демократический импульс. Если мы осуществим эти намерения, то завершим европейскую интеграцию».

Относительно шагов, которые следует предпринять, Фишер сказал: «Решение очевидно. Союз государств должен перерасти в Европейскую Федерацию с европейским парламентом и европейским правительством, которые станут осуществлять на легитимных началах законодательную и исполнительную власть внутри Федерации». По словам Фишера, Федерация «станет союзом, который найдет понимание среди европейского населения, ибо будет построен на демократических принципах». Фишер уверил, что образование Федерации не покончит с европейскими государствами, каждое из которых имеет свои культурные и демократические традиции. «Даже когда образуется Европейская Федерация, — сказал Фишер, — каждый из нас останется англичанином или немцем, французом или поляком».[194]

Несколькими месяцами позже канцлер Германии Герхард Шредер предложил в будущей Федерации организовать кабинет министров из представителей государств-членов образования и парламент из всенародно избираемых депутатов. По плану Фишера, правительства европейских государств сохранят важные полномочия, однако будут вынуждены неукоснительно исполнять решения федеральных институтов. Осуществятся или нет инициативы Фишера и Шредера, покажет время, но уже сейчас важно отметить, что заинтересованность в образовании Европейской Федерации проявила Германия, преуспевающая страна с самым большим населением среди государств-членов Европейского Союза.

В последние годы и Британия проявляет гораздо большую гибкость в подходе к эволюции институтов Европейского Союза. После десятилетий скептицизма Лондон пытается занять достойное место в этом объединении государств. По словам Тони Блэра, Великобритания должна стать «лидером Союза, стратегическим партнером его участников». Блэр во всеуслышание заявил, что если останется премьер-министром на второй срок, то сделает все возможное для того, чтобы ввести в Англии евро, отказавшись от фунтов стерлингов. Уильям Хейг, лидер консерваторов на выборах 2001 года, выступал против введения в стране евро, сделав акцент на этом в своей предвыборной кампании, и его партия потерпела тяжелое поражение.

Все же нельзя не сказать, что Блэр выступает против преобразования Европейского Союза в федеративное «супергосударство», в то же время давая понять, что он «за сильную Великобританию в сильной Европе». Это высказывание можно расценивать как поощрение наднационального Европейского Союза, в котором его члены благополучно сосуществуют под руководством институтов объединения.[195] Так же неопределенно Блэр высказался и относительно конституции Европейского Союза, все же выразив мнение, что конституция должна стать «политическим, а не правовым документом». По мнению Блэра, в таком виде «конституция стала бы более понятной и привлекательной для граждан Европы». Премьер-министр Великобритании также высказался за учреждение второй палаты в Европейском Парламенте, полагая, что такое нововведение привнесет в Европейский Союз новый демократический импульс.[196] Как видно, взгляды Блэра не полностью согласуются с предложениями Шредера и Фишера, однако они открывают путь для конструктивной дискуссии о будущем институтов Европейского Союза, а значит, и о более эффективном и демократическом управлении.

Столь же неопределенной позиции придерживается и Франция, что можно объяснить тем, что президент страны Жак Ширак и премьер-министр Лионель Жоспен представляют разные партии и следуют различным политическим взглядам. Ширак высказывается за самую широкую интеграцию европейских стран, особенно во внешней политике и политике безопасности. Президент Франции выступает и за принятие конституции Европейского Союза, объясняя свою позицию тем, что этот документ «сплотит европейцев». Летом 2001 года Ширак выразил надежду, что конституция будет подготовлена для ратификации в 2004 году.[197]

Позиция Жоспена более осторожна. В мае 2001 года, оспаривая предложения Германии о федеральном устройстве Европы, он заявил: «Я не против сильной Европы, но я — француз, патриот. Усиление Европы, но без ослабления Франции как суверенного государства, равно как и без ослабления любой европейской страны, — вот моя политическая позиция».[198] Такая позиция выглядит странной, если вспомнить о том, что у истоков европейской интеграции стояли французские государственные деятели Монне и Шуман, которые высказывались в пользу федерализма.

Странность можно объяснить тем, что на мировоззрение некоторых французских политиков до сих пор оказывают влияние отголоски голлизма — политики, окрашенной идеями, порождающими избыточно патриотические амбиции. В настоящее время, как следует из высказывания Жоспена, Франция ратует за образование сильной Европы, одновременно отвергая усиление ее государственных институтов. Стоит ли говорить, что при такой постановке вопроса Европу политически не усилить. Децентрализованная Европа не может лелеять геополитические планы. В настоящее время Франция не настолько сильна, чтобы самостоятельно влиять на мировую политику, и потому предоставляет это право Европе, одновременно отказываясь от политической интеграции. Не последнее место в подоплеке такого положения, видимо, играет и дискомфорт, вызванный готовностью немцев занять в деформированном Европейском Союзе ведущее положение.