Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сам алкогольных дел мастер склонился над огнем, подбрасывая в печь уголь. Услышав, что кто-то вошел, он выпрямился и приветствовал меня радушной улыбкой.
— Как поживаете? — вежливо осведомилась я.
Впечатление, что я оказалась в хижине колдуна, было столь сильным, что я ничуточки не удивилась бы, услышав в ответ кваканье.
Ибо больше всего на свете мэтр Раймон напоминал огромную добродушную лягушку ростом чуть выше четырех футов, с бочкообразной грудью и кривыми ножками. Он обладал также толстой и липкой на вид кожей исконного обитателя болот и слегка выпученными, дружелюбно глядящими черными глазками. Разве что не зеленый и без бородавок, а так — самая настоящая лягушка, по всем статьям.
— Мадонна! — Лицо его расплылось в улыбке. — Чем имею счастье служить вам?
Оказалось, что у него совершенно нет зубов, что еще больше усиливало сходство с лягушкой, и я смотрела ему в рот, словно завороженная.
— Мадонна? — повторил он, вопросительно глядя на меня.
Поняв, насколько мое поведение кажется странным, я покраснела и неожиданно для себя спросила:
— Я просто задумалась: целовала ли вас когда-нибудь красивая молоденькая девушка?
Он так и покатился со смеху, и я покраснела еще больше. Потом, широко, во весь рот ухмыльнувшись, ответил:
— Много раз, мадонна! Но увы, не помогает. Как видите.
Тут мы уже оба рассмеялись, чем привлекли внимание девушки за прилавком — она с любопытством заглянула за перегородку. Мэтр Раймон прогнал ее жестом, затем, кашляя и держась за горло, проковылял к окну и распахнул створки, чтобы немного проветрить помещение от дыма.
— Так лучше? — спросил он, глубоко вдыхая прохладный весенний воздух, и, отбрасывая с плеч длинные седые пряди, добавил: — Ну-с, мадонна, поскольку теперь мы друзья, может, подождете немного? Мне тут надо срочно закончить одно дельце.
Я тут же согласилась, и он вернулся к печи, все еще похохатывая и держась за бока, и начал наполнять канистру дистиллятора. Я же тем временем расхаживала по комнате, разглядывая набор самых разнообразных и удивительных предметов.
С потолка свисал внушительных размеров крокодил, по всей видимости чучело. Я глазела на его желтое брюхо, твердое и блестящее, точно восковое.
— Настоящий? — спросила я, присаживаясь за исцарапанный дубовый стол.
Мэтр Раймон поднял на меня глаза и улыбнулся:
— Мой крокодил? Ну разумеется, мадонна. Придает клиентам чувство уверенности, что они попали по адресу.
Он кивнул в сторону полки, тянувшейся вдоль стены на уровне глаз. Она была уставлена белыми керамическими сосудами с причудливой позолотой на каждом. Там были изображены цветы и звери, и к каждому прикреплена бирка с рецептом. На трех ближайших ко мне сосудах красовались бирки с надписями по-латыни, и я с некоторым трудом, но все же перевела: крокодилья кровь, печень и желчь того же зверя.
Я взяла один, вынула пробку и осторожно принюхалась.
— Горчица, — сморщив нос, заметила я, — и чабрец. Но как это вы умудрились придать снадобью столь омерзительный вид?
Я слегка наклонила сосуд, разглядывая жирную черную жидкость внутри.
— О, да этот хорошенький носик, мадонна, у вас не просто для украшения! — На жабьем лице расплылась широкая улыбка, обнажая крепкие голубоватые десны. — Эта черная жидкость — перегнившая мякоть тыквы, — сознался он и, понизив голос, добавил: — А что касается запаха… так это настоящая кровь.
— Но не крокодилья же!
Я подняла глаза к потолку.
— Сколько цинизма у такого нежного создания! — скорбно заметил Раймон. — Дамы и господа, состоящие при дворе, куда доверчивее по природе, на свой, аристократический лад, разумеется. Нет, если честно, это кровь свиньи, мадонна. Свиньи куда более доступный материал, нежели крокодилы.
— Да, конечно, — согласилась я. — Этот, должно быть, стоил вам недешево.
— Нет, мне повезло. Я получил его в наследство, как и почти все остальное в этой лавке. От предшествующего владельца.
Мне показалось, что в глубине добрых черных глаз мелькнуло беспокойство. Но за последнее время я стала слишком подозрительна, привыкнув читать различные оттенки выражения на лицах присутствующих на званых обедах в надежде, что это может как-то помочь Джейми, а потому тут же отбросила эту мысль.
Маленький толстый колдун придвинулся поближе и доверительным жестом взял меня за руку.
— Профессионалка? — спросил он. — Должен отметить, вы ничуть не похожи.
Первым порывом было отбросить эту руку, но ее прикосновение, вопреки ожиданиям, оказалось приятным — бесстрастным и одновременно утешительным. Я взглянула на окна — края стекол покрывал слой инея — и поняла, откуда возникло это ощущение: его руки без перчаток были на удивление теплыми.
— Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в этот термин, — усмехнулась я. — Я — целительница.
— Ах целительница? — Он откинулся в кресле, с интересом разглядывая меня. — Да, наверное, так и есть. А еще? Предсказания судьбы, приворотные зелья?
Я с содроганием вспомнила наши с Муртой скитания по дорогам Шотландии, когда мы искали Джейми. Тогда, чтобы заработать на кусок хлеба, мы, словно пара цыган, предсказывали судьбу и пели.
— О нет, ничего подобного! — слегка покраснев, ответила я.
— Ну, что вы не профессиональная лгунья, это очевидно, — заметил он, весело глядя на меня. — А жаль. Однако же чем могу служить вам, мадонна?
Я объяснила, что мне нужно; он слушал, глубокомысленно кивая головой, длинные седые волосы спадали с плеч. Парика он, во всяком случае в лавке, не носил и волосы не пудрил. Просто зачесывал их назад с высокого и широкого лба, и они прямыми, как палки, прядями спадали на плечи, а на концах были ровно подрезаны.
Говорить с ним было легко, он очень хорошо знал травы и ботанику. Он начал снимать с полок разные склянки и сосуды, вытряхивал из них какие-то порошки, смешивал их, растирал в ладонях всякие травы, давал мне понюхать или попробовать.
Нашу беседу прервали голоса, доносившиеся из магазина. Там, облокотившись о прилавок, стоял щеголевато одетый лакей и что-то говорил продавщице. Вернее, пытался что-то сказать. Его робкие попытки успешно парировали трескучие тирады на провансальском. Понимала я далеко не все, но общий смысл был ясен. Речь шла о капусте и каких-то колбасках, причем и о том и о другом отзывалась девушка далеко не лестно.
Я начала было размышлять об уникальной способности французов сводить любую дискуссию к еде, как вдруг дверь в лавке резко распахнулась. К лакею прибыло подкрепление в лице нарумяненной и пышно разодетой дамы.
— Ага, —
