Кавалер умученных Жизелей (сборник) - Павел Козлофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Алла Аркадьевна приехала в больницу, и, после долгой театральной паузы, промолвила: «Как жаль, что ты не упала с десятого этажа». Сожаление, заряжающее оптимизмом.
– Елена выжила, но здорово разбилась. Опасались за позвоночник. И долгое время одна нога была другой короче – неправильно срослась. Вытянули, подровняли. Внешне все стало как прежде. Но какой уж тут балет. И Поленова она «отжалела». Да он и сам все ходил побитой собакой. А скоро выпал из орбиты.
– И девушка наша совсем другая стала. Исчезла открытость. Ушла доверчивость. Изменились, ну, не знаю, жизненные позиции, наверное. Раньше театр был ее миром. И рухнул вместе с ее падением. Но, вы знаете, она не стала унылой, и потерянной. Это свойство характера, удивительное свойство. Пока в больнице, и за все время выздоровления, Елена очень сблизилась с Верой Гордиенко. Та училась в медицинском, но не это главное. Все время навещала. Они беседовали, вопросы обсуждали, ну, прямо, философские. А я – куда же мне деваться, Лена мне ближе, чем родня.
И тут Татьяна заплакала, беззвучно, горько, безутешно. Слезы просто текли по неподвижному скорбному лицу. Она подхватывала их платком, успокаивала. И продолжила через минуту.
– Елена создала свой мир. Она читала, слушала своих любимых классиков. Согласилась преподавать. Как Маленький принц у Сент-Экзюпери, она ухаживала за своей планетой. И большего ей, действительно, не надо было. И, чтобы в конец не бедствовать, переехала из двухкомнатной квартиры в однушку.
– А Максим Ромин не вторгался. Он предложил охранять ее мир, предложил себя в вассалы. Или, как называются преданные рыцари? Он не требовал многого от нее, он предложил ей себя. И, наверное, Елена действительно полюбила рыцаря.
– Я была ее подругой, да и есть. Она просто раньше ушла. Но не было у нас этой пошлой доверительности. И болтать, свои обстоятельства и чужие жизни обмусоливать, – никогда не бывало такой практики.
– Все было нормально. В конце прошлого лета мы собирались в Венецию. Я не смогла. Лена ездила одна на две недели. Говорила – очень повезло с погодой.
– Встречались, перезванивались.
– А Никита Поленов никак не мог убить. Он размазня, а не человек действия. Только канючить и умел. – Последние фразы звучали раздельно и обрывисто, голос угасал.
Пауза обозначилась, но не успела зависнуть.
– С господина Поленова уже сняты все подозрения. Вопрос в том – кому его-то понадобилось убивать? И с Еленой Роминой вопрос открытый, – отрапортовал Гущин.
– Прими, Господи, ее душу, – прошептала Дорофеева. И направилась к выходу.
* * *– Комета она была, Елена Ниловна, – Анна Андреевна размышляла, – яркая, стремительная комета. Это я вам как жена астронома говорю. Загадочное было в ней нутро. Как ядро кометы – не поддающееся исследованию. И светящийся хвост, всегда отвернутый от солнца. Зачем ей ориентир солнца, когда энергии хватает на самостоятельность. Промчалась, стремительно, но остался хвост загадок. А какие вести с Мурано?
– Нашли мастера, мы с переводчиком сегодня дозвонились. В августе сеньора, (не первый раз заезжает), сделала заказ. Предложила эскиз. Задача не очень сложная. Важным было цветовое решение. Техника сбруффи. Цвет темно-синий с серебром. С ней был молодой человек. Разговаривали по-русски. Мастер написал “Belissima”, потому что сеньора очень красивая. Отправил в октябре по адресу в Москву.
– Ну что, прекрасная комета, кто был твой спутник? – пытала Вербина. – Твой след простыл, а «некто» только нарисовался в реактивных силах твоего векового ускорения.
– Мне что, консультанта из планетария пригласить, чтобы понимать, о чем речь? – Гущин занял позицию.
– Нет. Надо узнать, нет ли каких новостей у Ромина.
– Вера Гордиенко летит в Москву.
– И дочка моя приезжает.
* * *Неожиданно, по нулевой слякоти и кашице подтаявшего снега, ударил мороз. Все спешили и падали. Но город посыпали, скольжение остановили. Холод нагонялся ветром, а к вечеру к вихрю подключился снег.
В столовой разожгли камин. Обедали молча. Тетушка начала собирать чай, и Петр Михайлович приступил к попытке разговора.
– Какие-нибудь новые версии появились у следствия? – спросил он осторожно.
– Не знаю, батя, кто ж мне докладывать станет? Главное, сказали, что можно хоронить.
– И на когда назначили?
– Ее подруги из-за границы летят. Вот выяснится, когда в Москве будут, тогда и определимся.
– Что ж, пора, не все ей в морге сохраняться, – включилась Клавдия Ивановна. – Больно смотреть на тебя, Максим.
И опять повисла тишина. Тут Максим поднялся и двинулся к кабинету.
– Почту посмотрю.
Петр Михайлович последовал за ним. Если где и отказывали ему больные ноги, то в доме своем он был им полный хозяин. Да и вообще, он выглядел, как чуть располневший и достигший возраста Максим, и весьма бодрый.
Кабинет, хоть и обустроенный согласно домашним привычкам хозяина, был полностью оснащен техникой современного офиса. Так что Максим, навещая отца, мог контролировать деловые процессы своих объектов. Или вообще не контролировать, как сейчас.
– Я ВСЕ смотрю, Максим. И мелкие распоряжения, если надо, от тебя произвожу.
– Спасибо, батя. Насчет этого я спокоен.
В почте была записка от Веры.
– Из Америки подруга завтра прилетит. Вера зовут, Гордиенко.
– Ну и хорошо. – Так текла беседа.
* * *– У тебя с балансом все в порядке и в новый год мы выходим в прибыли. – Петр Михайлович думал подбодрить сына. Максим, молча, вернулся к камину.
– Ты, Максимушка, как сейчас серьезные слова выслушать? – Вопрос повис в воздухе. Отец и тетушка собранно и даже торжественно сидели у стола. Максим поднял на родственников глаза. И присел к столу, демонстрируя готовность.
– С того времени, как Игорь погиб, у тебя были трудные годы. Ты и делами спустя рукава занимался. Все не развалилось, потому что мы в силах еще. И бизнес твой в норме, развивается.
– Да, папа, ты же знаешь, как я ценю. И это общий наш бизнес. Я только представительствую, а что бы я без тебя.
– Елену не вернешь. Но разве мы хоть слово тебе сказали, когда ты объявил о женитьбе? – «Пожалуйста, Максим. Тебе жить, твой в ыб ор».
– Но я-то всегда думала, что ни к чему нам балерины и поэтессы в семью, – с горечью проговорила Клавдия Ивановна.
– Не важно, кто что думал, – продолжил Петр Михайлович. – Важно, что мы, сынок, всегда уважали твои решения. А теперь вот ты подумай. Может, не сейчас. Может, позже. Но подумать ты должен, что время забав миновало. Тебе уже к сороковнику. И тебе нужна домашняя жена, чтобы поила-кормила, и детей нарожала. И жили бы вы полным домом, да и старики на что-то да сгодились.
И пока рассказывал все это Петр Михайлович, в Максиме происходило трепетание, потом волнение. И, когда замолчал отец, Максим далеко зашел в мыслях, и даже в мечтах. И, как будто, все свершилось – он возвращается домой к веселой и влюбленной жене, с криками сбегаются дети, все собираются к столу.
– Да, батя, волшебницы не для нас.
Искал и не нашел сигареты в карманах.
– Я, пожалуй, у вас переночую. Ишь, снег как несет. Я только за куревом сбегаю. Ты же в доме не держишь для невозможности соблазна.
Дом стоял во второй линии от Боровского шоссе. На противоположной стороне трассы светилась огнями заправка ТНК. Порывы ветра круто метали снег на просторах магистрали.
Максим выждал, когда возникла передышка. Ветер притих, и снег внезапно закончил падение. Максим, не спеша, – шоссе было пустынно, – двинулся к светящейся витрине.
И выскочила внезапная машина. Тело подбросило, откинуло на несколько метров.
Через мгновение снегопад продолжился. И, словно саван, окутывал неподвижного бизнесмена, и заметал следы умчавшегося авто.
* * *Москва, наутро, открылась в лучшем проявлении русской зимы. Пушистый снег, собранный в сугробы, сверкал ослепительной белизной. Желанные десять градусов мороза, чистейший прозрачный воздух, и яркое, холодное сияние солнца, отраженное в блеске каждой снежинки – все дарило радость и вселяло надежду.
Виктор Васильевич задвинул жалюзи и мерил шагами кабинет. Его угнетал персональный подарок предновогодней вьюги. Сугроб на обочине Боровского шоссе, при ближайшем рассмотрении дворниками, оказался запорошенным трупом Максима Ромина.
Раскинулось широчайшее поле для домыслов, при отсутствии какой-либо поросли зацепок.
* * *«Атака на средний класс – уничтожают семьями!». «Бизнесмен не успел похоронить жену. Случайность или заказ?». «Последняя жертва уходящего года».
– Был тихий господин, а какой громкой сделали его смерть. – Гущин бросил в корзину газетный мусор, разжигающий и подогревающий слухи. И поехал к Вербиной обдумывать идеи. Один в поле не воин.
* * *– Я же чувствовала, (тут невозможно сказать конкретно), но я еще когда Марине говорила – «Что-то темное есть в его прошлом», – Анна Андреевна смотрела Гущину в глаза и говорила, как по писаному.