Маска Зеркал - M. A. Каррик

Врать было бессмысленно, он все равно узнает. "Деросси Варго".

Выражение лица Квентиса стало каменным. Рената подняла брови. "Минуту назад вам понравилась эта идея, ваша светлость. Конечно, она не теряет всех своих достоинств из-за названия".

"Это зависит от того, какое влияние оказывает имя". Квентис смотрел в окно, а Рената старалась не нервничать.

Наконец он обернулся. "Вы сказали, что хотите выйти из тени репутации вашей матери. Я хочу продемонстрировать, что у вас есть навыки и стремление довести дело до конца — что вы не сбежите при первом же препятствии. У Эры Дестаэлио на таможне задерживается мой груз — селитра с Рассветной дороги. Заставьте их выпустить груз и отменить пошлины — какими-нибудь средствами, кроме грубого подкупа; я знаю, что у мастера Варго есть для этого карманы, — и я рассмотрю ваше предложение".

Рассмотрение. Ренате захотелось дать ему пощечину. Конечно, он ничего не обещает, и мне придется работать за гроши.

Но таков был путь сильных мира сего, и ей ничего не оставалось, как играть в его игру. "Мне понадобятся сведения о грузе, — сказала она резко, как будто это вовсе не было препятствием. Как поступить с ним, она придумает позже.

Он встал, явно отстраняясь, но в то же время с большим уважением, чем приветствовал ее. "Удачи вам в Кварате, Альта Рената. Я с нетерпением жду, когда увижу, насколько вы отличаетесь от своей матери".

Кингфишер, Нижний берег: Эквилун 27

Таверна "Рычащий карп" была не из тех, которые ищут по собственной воле. Это было место, в которое забредают и в котором вырастают, как это сделали Грей и Коля в свой первый день в Надежре. Теперь Грей вынужден был пригибаться, чтобы не удариться головой о покосившуюся перекладину. Балки из твердого дерева, приправленные дымом и неправдоподобными историями, не давали крыше рухнуть на гостей, как великан Бревик, держащий небо. Вокруг одного из дальних столов расположился круг стариков, играющих в "нитсу". Они сидели здесь дольше, чем Грей приходил пить, как саженцы, пустившие глубокие корни и выросшие в старые дубы.

Грей не заходил сюда с тех пор, как его повысили до капитана, но Дваран за стойкой кивнул, словно только что вышел отлить. Грею налили его обычную порцию, рядом лежала завернутая в засаленную газету булочка с колбасой.

Рад тебя видеть, сынок", — сказал Дваран и посмотрел в угол напротив игры в "нитсу". Там ждал Леато со своей кружкой и булочкой. "Вас обоих".

"Давно не виделись", — сказал Грей, доставая несколько сантиров.

"Безвозмездно". Дваран отмахнулся от монет одной рукой. Другая рука была отбита по локоть, благодаря побоям, полученным много лет назад. "Сожалею о твоем брате".

Сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к этому — к ощущению, что его потрошат изнутри? Пройдет ли оно когда-нибудь? Грей проглотил страдание и кивнул. В таком месте, как это, слезы проливали только по давно умершим героям. Коля был плотником, чей прах не развеивался по ветру больше полугода.

"Спасибо", — сумел выговорить Грей, и слова застыли в горле.

"Как там его жена и дети…"

"В трауре". Вышло тяжелее, чем хотелось бы, но Дваран только кивнул и придвинул кружку ближе. Приняв соболезнования, Грей присоединился к Леато.

"Я не был уверен, что ты придешь, — сказал Леато.

Грей тоже не был уверен, пока не обнаружил, что ноги сами привели его сюда, а не домой. "Ты сам меня попросил. Он поискал взглядом что-нибудь, кроме пустого стула рядом с собой, и остановился на узле дерева на столе, который, когда он был достаточно пьян, напоминал енота, управляющего речным яликом.

" Еще…" Леато нарисовал треугольник в луже пролитого пива.

"Ты испортишь свои перчатки".

"Ты говоришь как моя мать".

"Твоя мать знает цену хорошей паре перчаток".

Леато фыркнул и стянул одну, вытирая пролитое пиво со стола голой рукой. "Лучше?"

"Да." В "Зевающем карпе" часто бывали только речные жители. Никому здесь не было дела до перчаток.

Но Леато, казалось, был больше заинтересован в изучении стола, чем в объяснении своего приглашения. Возможно, он просто хотел встретиться, не заботясь о рангах и крови, как они привыкли делать, но Грей не думал, что дело в этом. Что-то изменилось в Леато — изменение, которое произошло еще до смерти Коли. Он мог улыбаться и изображать расточительность перед остальным миром, но Грей знал это лучше.

"Зачем ты меня сюда позвал?"

Леато перестал ковыряться в обертке своего рулета. "Мне нужна твоя помощь в поисках одного человека".

Грей напрягся. На мгновение у него возникло желание выплеснуть пиво в лицо Леато и разорвать все связи с кем-либо из реестра Трементис.

"Если у тебя есть просьба к Вигилу, тебе следует отнести ее в Аэри", — ровно сказал он. Не сюда, туда, где они были не просто Лиганти и Врасцениан, хозяин и слуга. Не здесь, когда место Коли пустовало между ними.

"Грей…"

"Почему твоя мать сделала Ренату Виродакс своим защитником?" Он кипел с тех пор, как узнал эту новость. Грея взбесило не только полное отрицание его выводов, но и напрасная трата времени и сил — как будто его честная оценка имела меньшую ценность, чем льстивая ложь женщины, которая, как оказалось, разделяет звание и кровь Донайи.

Смущенно моргая, Леато понял, что ни прежние опасения матери, ни выводы Грея о них не дошли до его ушей. "Потому что она более симпатична, чем мать, более надежна, чем я, и более опытна, чем Джуна. Разве она не должна была?"

Грея охватило желание рассказать, но нет. Он обещал Донайе. "Для меня это не имеет значения, — пробормотал он. "Просто это было неожиданно".

Он отодвинул стул. Ему нужно было лишь немного отойти, чтобы собраться с мыслями, но Леато вцепился в его рукав, словно боясь, что Грей уйдет.

"Рената не может мне помочь, а я не хочу идти в Вигил". Он понизил голос и наклонился ближе. "Мне нужна твоя помощь не потому, что тебе кто-то сказал. Я прошу тебя как друга".

"А если я откажусь?"

Отпустив рукав Грея, Леато откинулся в кресле. "Тогда я буду искать ее сам". По тому, как он смирился, Грей догадался, что Леато уже некоторое время ищет ее.

Грей вздохнул. "Если это будет происходить в мое личное время, то я не смогу использовать ресурсы Вигила". Это не так, но он и так уже достаточно потрепал Серселу терпение своей