Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

Нельзя сказать, что предложения Нечаева безупречны: кое-что, вероятно, к ним можно добавить, изложить подробнее, кое-что сократить. Вызывает сомнения и стилистическое оформление. Но в целом они лаконичны и конкретны. Видно, что автор серьезно размышлял о положении в стране, о возможных путях в наыхода из нынешнего кризисного состояния. Думаю, они бы могли бы стать основой программы перестройки 2, если бы её всерьез решили проводить. К сожалению, шансов на это не много. Вернее всего предложения останится неосуществимой утопией. Был бы рад, если бы мой скептицизм не оправдался.

На положении в России, с резкой и всесторонней критикой, останавливается и правозащитник С. Ковалев в докладе на телекоммуникационном Гражданском конституционном форуме 12-го декабря (опубликован на радио «Свобода» 16-го декабря). Существенное место в докладе занимает вопрос о цензуре, о средствах массовой информации: «В стране господствует необъявленная (более того, торжественно упраздненная, запрещенная Конституцией и законом цензура); гораздо более эффективная, нежели в советские времена. Существование двух — трех относительно свободных радио каналов и очень немногих переодических изданий, позволяющих себе некоторую независимость, как раз и делает такую цензуру более совершенной, чем в СССР. Критические СМИ легко и убедительно используются пропагандой, как маскировка скрытой цензуры. Между тем, они тонут в море лживой апологетики власти, распространяемой прежде всего центральным телевидением, которое фактически полностью контролируется государством. Вряд ли есть основания сомневаться в пропагандистской мощности телевидения, а вот противостоящая ему критическая журналистика, увы, все же подвержена самоцензуре. Причина этого отнюдь не только инерция страха, тянущаяся из прошлого; и не только новый страх, нередко набухший кровью; и не только давление власти, прямое или косвенное. В значительной мере такое самоограничение — поиск равновесия, позволяющего сохраниться, мягкого баланса, дающего возможность сообщить публике хоть что-то достоверное. Этот старый советский еще прием; нет слов, гораздо более действен теперь, нежели в эпоху своего рождения. Да и кто бросит камень за эту тактическую хитрость? Но, в общем, сложившееся в СМИ позорное равновесие более чем устраивает и власть, и всю околовластную, с позволения сказать, элиту. Это обстоятельство серьезное свидетельство того, что режиму удалось таки достаточно надежно блокировать свободу слова — значит и убеждений».

11.12 на ''Эхо…'' сообщается о вручении Нобелевской премии Мира китайкому правозащитнику свободы, политическому заключенному Лю Сяо Бо. Приехать на вручение он, естественно, не мог. Но церемония состоялась. Председатель Нобелевского комитета поставил лауреата в ряд таких людей, как академик Сахаров. Вместо Лю Сяо Бо стоял пустой стул, на который положили премию и диплом. Рядом висел большой портрет лауреата. Среди отсутствующих на церемонии, кроме Китая, встали «в позорный ряд» послы России, Ирана, Венесуэлы… Шендерович, рассказывая о вручении премии, задал риторический вопрос: покажут ли церемонию на российском телевиденьи и сам ответил на него: «Но даже не приходится мечтать». Было зачитано последнее слово, которое Лю Сяо Бо произнес год назад, во время суда над ним. В нем отмечались и положительные перемены, происшедшие в Китае, и отсутствие в нем подлинного демократизма, свободы слова, и «беззаветная любовь моей жены», Лю Ся. Заканчивалось выступление словами: «Свобода слова — это основа прав человека, источник гуманноти и мать правды. Ограничить свободу слова значит растоптать права человека, задушить гуманность и подавить правду <..> Я не совершил ничего преступного. Но если мне предъявят обвинения в этом, я не буду жаловаться».

14.12. Среди материалов, опубликованных «Викиликс» (Д. Ассанж), было сообщение о том, что во время русско-грузинского конфликта в августе 2008 года Турция предупредила Россию: в случае вступления её армии в Аджарию, Турция начнет ответные военные действия. Не исключено, что такое заявление содействовало согласию России на мирные переговоры. Союзы десантников, военных моряков, высокопоставленные сотрудники Генерального штаба все решительнее требуют отставки А. Э. Сердюкова, министра обороны. При слухах об его увольнении группа генералов послала за водкой, чтобы отпраздновать радостное событие. Об одном генерале, В. Ачалове, командующем десантниками, ходили даже слухи, что он может встать во главе военного переворота. В числе отставленных от руководства заместитель начальника Генерального штаба, генерал А. Ноговицын, тот самый, который комментировал на телевиденьи вступление российских войск в Грузию (см. главу 13). Президент Медведев поддерживает Сердюкова, проводимую им реформу. Указами Медведева в последнее время уволено большое количество генералов (возможно, внешнее проявление подковерной борьбы за президентское место).

Прочитал новую книгу Л. Улицкой, «Зеленый шатер», по-моему очень интересную и близкую мне. Она важна и для понимания шестидесятых годов. В книге отражены многие значимые исторические события, которые я зримо помню. Существенное место занимает в ней изображение шестидесятничества. При вручении Улицкой престижной французской премии им. Симоны-де Бовуар, в интервью корреспонденту газеты «Известия» писательница сказала, что она пыталась дать анализ «большого куска жизни», изобразить «средний уровень шестидесятнического движения», скорее общество, чем отдельных героических людей, крупных дисидентских деятелей. По её словам, современные молодые люди «очень часто признаются в своей нелюбви, иногда даже ненависти к шестидесятникам. Это меня ужасно оскорбляет. У меня свой счет к собственному поколению. Но это было первое поколение, которое тосковало по свободе и начало её реализацию. И если кто-то имеет право предъявлять претензии к шестидесятникам, то это они сами» (см. http://www.izvestia.ru/person/article3150434/)

15.12. Вынесение приговора по делу Ходорковского- Лебедева отложили до 27 декабря, в последний момент, без объяснения причин. В какой-то степени таким объяснением стало выступление премьера Путина 16-го декабря («Общение Путина с народом»). Выступление было тщательно подготовлено, хорошо отрежeссировано. Заранее сообщено о нем, собирались вопросы. Разрешалось задавать их по телефону или из зала во время выступления. Его транслировали все основные российские телевизионные каналы. Передача велась из Кремля. Присланные и свои вопросы задавали журналисты Би-би-си Б. Кендалл и сайта «Яндекс. ру» А. Гурнов. Ведущая передачу С. Миронюк, сообщив, что прислано огромное количество вопросов, сказала, что они будут разделены на три группы: наиболее часто встречающиеся, т. е. с более высоким рейтингом; те, которые отберут журналисты Би-би-си и «Яндеха» и, наконец, те, что выберет сам Путин… Заявка была сделана на полтора часа, Путин отвечал 4.5, на 88 вопросов (чуть ли не из 2 миллионов). Подчеркивалась полная объективность. Что было за кулисами сказать трудно.

Напомню, что подобные спектакли в бытность президентом Путин устраивал каждый год, все удлиняя их; нынешний — по счету 9- й. Выступления транслируют все главные российские телеканалы. Хотя Путин сейчас не президент, он решил, что имеет право на такой спектакль, и никто возразить ему не решился. Комментаторы отмечали, что Путин выглядел усталым, но «был более грозен и даже агрессивен, чем обычно на таких прямых линиях». Остановился на недостатках, но отметил, что экономика России успешно выходит из кризиса. Говорил о многом, о том, например, что он «фартовый», но удача приходит к людям не случайно. Зашла речь и об его двух собаках, и о тещах. В целом держался не как премьер. То подчеркивал, что выражает свою личную точку зрения, то говорил как глава государства, президент, от лица всей страны, выражая мнения о таких глобальных проблемах, которые в круг обязанностей премьера не входят.

Сперва речь зашла о международной политике, о происходящем в Северной Корее, её атомной программе. Путин отметил, что Россия разочарована тем, «что происходит в этой сфере». Но добавил, что Северная Корея не участвует в международных соглашениях, которые ограничивают деятельность в области атомной программы, и говоря об этом «она права». В то же время, по словам Путина, нельзя нарушать права других. Атомные испытания Северной Кореи, по мнению Путина, нельзя считать нормальными; они «вызывают озабоченность», но не направлены против России. К тому же у Кореи нет ракет дальнего действия и вряд ли они скоро появятся. Так что России особо беспокоиться нечего, а решать нужно возникший вопрос путем взаимного компромисса. Как будто объективно. Но проглядывает неприятие активного осуждения агрессивных мероприятий Северной Кореи.

Еще в большей степени это заметно в оценке позиции Ирана. Путин отметил, что Иран, как и другие страны, имеет право доступа к высоким технологиям; но развитие ядерной программы следует поставить под контроль международных организаций; Россия предложила выход: создание междунардных центров по обогащению урана. Путин высказал надежду, что Иран присоединится к такому решению, но упор сделал на том, что следует сосредоточиться не на санкциях, а на стремлении к решению проблемы. Что делать, если Иран не проявит такого стремления, Путин не говорил, а осуждение разговоров о санкциях по сути выражало критику позиции Запада, примирительное отношене к иранскому игнорированию решений ООН по его атомной программе.