Специалист по нечисти - Дмитрий Александрович Билик

ее заставил, а матушка-природа. Понимаешь? Нечисть природой создается, а нежить человеком. Оттого и злобы, к которой у нежити особая сласть, у лешачихи не было. Лишь желания.

— Так и Грыц не злобный, — запротестовал я. — Он за все время даже не убил никого.

— А кто говорил, что не бывает исключений из правил? Бывают. Вот только по всему выходит, что он нежить. Над Грыцем печать странную рубежник повесил, сотник, наверное. Что с ним самим случилось — непонятно. Но раз не вернулся, значит сгинул. А печать вишь как, Грыца подняла. Да и хиста вокруг вдоволь было. И стал он копшей — мертвым охранителем клада.

— И что делать? Так и оставлять его? Он вроде безобидный. Когда рядом нет никого, он вовсе спит. Возбуждается только если кто-то его кладу угрожает.

— Не спит он, — сурово помотал головой леший. — И когда рядом никого, как и положено нежити — лежит мертвым. А вот после — клятва, данная рубежнику, поднимает его. Ведь он обещал охранять, потому и охраняет.

— Батюшко, а делать-то чего? Не оставлять же так все?

— А чего ж не оставить? — ехидно спросил леший. — Не тобой каша сварена, не тебе и расхлебывать.

— Ведь это как-то… неправильно, что ли. Не могу объяснить я толком, батюшко.

— Вот я тебе еще в первую нашу встречу сказал, что ты удивительный человек. Другой бы плюнул и дальше пошел. А ты нет. Есть здесь два выхода. Первый, низложить Грыца.

— В смысле, убить? — похолодело у меня между лопаток.

— Убить ты его не убьешь. Он и так мертв. Низложить — лишить сил, хист отобрать.

— А разве так можно? — удивился я.

— Можно. Только очень сложно. Да и по тебе обраткой ударит. Потому что низложение — против природы. Можно круг создать из рубежников, тогда и проклятие обратное слабее будет. Но опять же, для низложения надобно либо слова нужные знать, либо вещью обладать. Ни того, ни другого у меня нет. И у тебя, посему, тоже. Да и дурной это способ.

— Объясни, батюшко, почему?

— Говорю же, против природы это. Твой Грыц, хоть и мертвый, да поднятый. Причем, в короткое время. Душу на земле он свою сохранил, оттого и разум не утратил. В мертвую тварь не превратился. Хотя тут еще повезло, что рубежник печать такую создал. Мог его и упырем сотворить, тел и хиста хватало. Однако низложишь Грыца — душа навечно на земле останется. Страдать станет, может даже в духа беспокойного опять воплотится, кто знает. Но ничего в этом хорошего для людей, с которым он встретится, не будет.

— Я понял, понял. А второй способ какой?

— Второй способ — обещание с Грыца снять, которое он сотнику дал.

— И что я скажу? Первое слово съела корова, а второе сказал человек? Тьфу-тьфу-тьфу, распечатано, можешь больше не сторожить клад?

— Нет, конечно, — улыбнулся леший. — Я в этом помочь могу. Так под землю сундук тот упрятать, что его боле никто не найдет. Вот только не все так просто.

— Еще бы, — усмехнулся я. — Раз дело касается меня, просто быть не может.

— Печать Грыца твоего рубежная держит. В другое время нежить после смерти хозяина тоже существовать перестает.

— Я думал, что раз рубежник сгинул, то и подпитывать хистом печать некому.

— Так ты не понимаешь, — хлопнул себя по ноге леший и даже поднялся. — Грыц же сам себя на эту печать и завязал. И теперь копша ее и питает своим хистом.

— Замечательно. Батюшко, а ты сам печать ту разрушить не можешь?

— Рубежная печать, — замотал головой леший. — Пусть и в моих владениях. Только рубежник и может разрушить. В лесу, знаешь ли, много чего есть интересного, рубежниками оставленное. Иногда за этими вещами захаживают, другие и вовсе позабыты. Но ничего, лежат, ждут своего часа. Так что решил, Матвей?

— Не знаю, — честно ответил я. — Низлагать Грыца лично у меня ни возможности, ни желания нет. Значит, надо на эту печать посмотреть.

Леший все это время глядел испытывающе. Как тогда, в первую встречу. И я почувствовал, что он опять проверяет меня на вшивость.

— Что не так говорю, батюшко?

— Да как раз в том-то и дело, что так все говоришь. Сам не понимаешь, а делаешь все правильно. Я же говорю, что нежить — против природы созданное. Потому и самой нежити покоя нет. Если отпустишь Грыца, тому только лучше станет. Ну да бог с тобой, давай посмотрим на твою нежить. Куда идти-то?

Я объяснил лешему, как добраться до точки назначения. После чего батюшко отправился в путь. Точнее, просто зашел за дерево и исчез. Наверное, он будет на месте за считанные минуты. А мне на своем Звере еще пилить и пилить.

— Зря, зря во все это лезешь, — бурчал бес, когда мы оказались в машине. С нежитью связываться — себе дороже. Жили бы как жили. Не хочешь сундук искать, так и леший бы с ним…

— Скажи, Григорий, если дорога недалеко от леса, то чисто технически, это территория лешего?

Бес испуганно закрыл рот, потому что мы до сих пор не выехали из леса. Соответственно, не покинули владений батюшки.

Этот маленький маневр стоил мне трети часа тишины. Правда, спокойствия и уверенности это не придало.

С тех пор, как в жизни прочно поселился хист, я стал более открыт своему предчувствию. И сейчас оно скептически скрестило руки на груди и недовольно покачивало головой. Да и я сам понимал.

У меня три рубца, у Грыца четыре. Если он напитывает древнюю печать, то едва ли я смогу ее разрушить. С другой стороны, ободряло, что леший влетел в тему с нежитью с двух ног. Или дело в том, что он тоже был заинтересован? Ведь фактически, это происходило на его земле.

Снова посещать стройку я не стал. К тому же, как выяснилось, место, где мы встретили нежить, все равно за забором. Пусть и весьма близко. Поэтому я проехал чуть дальше и парканул Зверя прямо в лесу. Нет, все-таки крутая машина. На своей «ласточке», при всей моей любви к ней (порой весьма нездоровой), я бы так сделать не смог.

Наверное, я бы и так не потерялся. Но для верности пустил вперед беса. Поэтому спустя