Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания - Вадим Бурлак

– Ага, значит, есть в Вечном городе волшебный источник, – оживился я. – С деньгами порядок! Гони, Алёха!..

Кабриолет наш тут же свернул на малоосвещенные улочки. Поворот за поворотом – и мы вскоре остановились у темной подворотни.

– Тиб, стоять! – словно собаке, приказал Лёха лошадке и соскочил на мостовую.

Он передал вожжи Джулии.

– Подержите, синьора. Конь смирный, послушный, но может и пойти погулять по улицам, если наскучит стоять…

– И долго мне вашего Тиба держать? – спросила Джулия, заправски намотав конец вожжей на руку.

– Пять минут, синьора! – отозвался Лёха и сделал мне знак идти за ним.

Скорее всего, мы попали в подпольный склад контрабандистов. Две личности неопределенных возраста и национальности, зато с легко угадываемым родом занятий, встретили нас весьма радушно.

Лёха протараторил, зачем мы пожаловали. Гостеприимные хозяева разом кивнули и исчезли в темных коридорах подвала.

Контрабандисты оказались запасливыми ребятами. Через несколько минут они принесли два огромных пакета. Я проверил содержимое: действительно, «брют», Абрау-Дюрсо, с настоящей пробкой.

– Не «самодел», мужики? – поинтересовался я. Лёха перевел.

Контрабандисты обиженно взглянули на меня, не посчитав нужным ответить.

Мне даже стало неловко за свой поспешный вопрос. Лёха укоризненно покачал головой:

– Тут все настоящее и все по-честному, атаман.

Когда мы вернулись к кабриолету, Джулия заглянула в пакеты и ужаснулась:

– Ты столько собираешься выпить?!..

– Нас двое, – уточнил я. – Да и Алёхе к завтрашнему торжеству полагается…

Кучера мои слова обрадовали. Он извлек откуда-то из-под сиденья старенький саквояж. Достал оттуда два хрустальных бокала и протянул мне и Джулии:

– Веселитесь, пока есть возможность!

Спецагент из личной охраны

Лёха взгромоздился на свое место и прикрикнул:

– Трогай, Тиб!..

– Что за странное для лошадки имя? – спросила Джулия.

– Вообще-то я его назвал Тиберием, – ответил кучер. – Но по ночам нельзя произносить имя императора. Его дух до сих пор шатается по старому Риму. Может обидеться и напакостить… Кто знает, что у духов на уме и ка кие у них возможности! Эх, жаль, нет у меня тройки рысаков, какая была у моего бати в Сербии. Прокатил бы вас под свист с ветерком, по-русски!.. Обучил меня этому батяня!..

Тут Лёха не сдержался и действительно засвистел так, что откликнулось эхо. Конь оживился и рванул во всю прыть.

Я откупорил бутылку и наполнил бокалы. Кабриолет трясло, и сделать это было непросто.

Вскоре из темных улочек мы вырвались на освещенный проспект. Машин и прохожих почти не было, и Тиб решил показать свою резвость и все, на что он был способен. Но через пару кварталов галоп его внезапно остановила полицейская машина.

Двое стражей порядка, явно недовольные резвостью Тиба, начали разговор на повышенных тонах, яростно жестикулируя. Лёха отвечал так же.

Я хотел было встрять и даже предложить полицейским выпить шампанского, но Джулия сжала мою руку:

– Не лезь к ним… Только навредишь Лео…

Тем временем наш кучер перестал спорить, доверительно склонился к полицейским и заговорил вполголоса.

Стражи порядка тоже успокоились. Теперь они внимательно слушали кучера и со все большим почтением смотрели на меня. Даже бокал с шампанским в моей руке не вызывал у них недовольства.

И Джулия, едва сдерживаясь от смеха, и чтобы этого не заметили полицейские, уткнулась мне в плечо.

– Ну, чего там Лёха им городит? – тихо спросил я у Джулии.

Она вначале не ответила. Кучер попрощался с полицейскими, а те, глядя на меня, вытянулись, а один даже отдал честь.

Когда отъехали несколько метров, Джулия наконец объяснила:

– Скоро в Рим должен прилететь ваш лидер Михаил Горбачев. Так Лео сказал, что Горбачев мечтает покататься в кабриолете по ночному городу…

– А я при чем?

– Лео по секрету сообщил им, что ты – спецагент из личной охраны русского вождя и проверяешь возможности римских лошадок и безопасность ночных поездок в кабриолете.

– И они поверили?

– Как видишь…

Белый голубь в ночи

Далеко за полночь мы оказались на площади Испания, у фонтана «Лодочка», откуда уходит ввысь лестница Тринита дел Монти. Несмотря на поздний час, вокруг творения Пьетро Бернини шумели туристы. Их было человек пятнадцать. Кто-то, по традиции, швырял в воду монеты, другие обнимались, пели, пытались танцевать, а трое плескались в воде.

Фонтаны Рима!.. Здесь к ним особое отношение.

Еще в начале XX века Павел Павлович Муратов писал: «О царственности Рима ничто не говорит с такой силой, как обилие его водоемов, щедрость источников и расточительность фонтанов…

Они низвергаются шумящими каскадами с искусно расположенных скал, как фонтан Треви или большой фонтан Бернини на Пьяцца Навона. Они спокойно падают отвесными водяными плоскостями, как Аква Паола на Яникуле.

Одни из них высоко бросают вверх водяные столбы, разбивающиеся при падении в водяную пыль, образующие на солнце радугу. Другие бьют тонкой хрустальной струей и стекают вниз медленно, роняя блестящие капли…

Здесь есть фонтаны, напоминающие капеллу, как фонтан у Понте Систо, или даже фасад церкви, как Аква Феличе, со статуей Моисея. Без фонтанов было бы мертвым все торжественное великолепие таких площадей, как Пьяцца Сан Пьетро, Пьяцца дель Пополо, Пьяцца дель Квиринале…

…Рим умел сделать игру вод лучшим своим украшением…

Нет ни одного палаццо, молчаливый двор которого не был бы оживлен мерным плеском падающей воды. Нет такого бедного и жалкого угла, в котором не было бы своего источника. Как любил их римский народ, видно по тем изваяниям, которыми украшены эти, незаметные на первый взгляд, бесчисленные малые фонтаны, разбросанные по улицам Рима…»

Из каких стран были туристы у «Лодочки» – я так и не понял. Галдели и по-английски, и по-немецки, и, кажется, по-шведски.

Наш, внезапно появившийся из темноты, кабриолет вызвал у ночных гуляк новый взрыв веселья.

Две девчонки подбежали к нам, быстро заговорили по-французски и протянули два пластиковых стаканчика и початую бутылку вина.

– Они приняли нас за молодоженов, – пояснила Джулия.

– Тогда угостим их, как положено на свадьбе, – заявил я и достал из пакета четыре бутылки шампанского.

Мой жест был оценен по достоинству. Туристы мгновенно окружили кабриолет. У всех в руках, словно сами собой, появились стаканчики.

Удивительно, что на шум бурного проявления радости не нагрянули полицейские.

Наверное, веселье у фонтана «Лодочка» длилось бы до самого рассвета. Но внезапно гомон прекратился. Внимание всех привлек белый голубь. Он уселся на барьер фонтана и замер.

Странно: дневная птица совершает ночной полет… Может, сбился с пути? Заблудился? Или что-то другое заставило голубя прилететь к фонтану?..

Возможно, такие мысли возникли у всех. Люди переглядывались, удивленно смотрели на птицу, переговаривались вполголоса.

– Надо загадать четыре желания, – сказала мне Джулия. – В Древнем Риме существовало поверье, что белый голубь прилетает ночью лишь туда, где есть влюбленные. И пока он отдыхает, можно просить богиню Юнону исполнить четыре просьбы.

Я тут же подхватил.

– А вот в Средние века в Италии появление ночью белой птицы означало беду. Сам дьявол насылал ее, что бы обманом завладеть душой христианина. Даже кардинал Мазарини высказывался по этому поводу: «День – дневным тварям, ночь – ночным… И все, что не ко времени, – губительно…»

– Быстро ты постигаешь мистическую историю Италии, – кивнула Джулия.

– С такой наставницей и не такого можно добиться, – польстил я.

Как хочешь, а я все же загадаю, – ответила Джулия и взяла меня за руку.

Наверное, она не успела произнести Юноне все четыре желания – голубь внезапно взмахнул крыльями, сделал круг над фонтаном и взмыл высоко вверх. Несколько секунд он еще виднелся в ночном небе.

Люди молча проводили взглядом голубя и снова заговорили. Но уже не было в голосах веселья. Может, они тоже не успели загадать желания?..

Каникулы продолжаются

Мы спустились на просторную веранду отеля. За столиками – ни одного посетителя. Время завтрака давно миновало.

– День в разгаре, а мы только приходим в себя, – сказала Джулия. – А до конца наших «Римских каникул» осталось…

Она внезапно умолкла, и тогда заговорил я:

– Ты возвращаешься в Швейцарию послезавтра, а мне еще три дня оставаться в Риме… Наверное, без тебя он будет каким-то… каким-то другим…

– Счастливые каникулы не могут длиться долго… – вздохнула Джулия и улыбнулась. – Иначе не было бы потом светлых и чуть грустных воспоминаний. А знаешь, Рим любит, когда о нем вспоминают светло и грустно. Как там у вашего Пушкина: «Мне грустно и легко; печаль моя светла; печаль моя полна тобою…».

– Ты все время говоришь: каникулы. Но мы ведь сюда не отдыхать приехали, – заметил я. – У нас у каждого свои дела в Вечном городе…