История одной сенсации (сборник) - Николай Томан

Без особого рвения принялся лейтенант выполнять приказание генерала и спустя несколько минут доложил:

— Обнаружено следующее, сэр: две банки консервированных ананасов, два бутерброда с ветчиной, пачка печенья, три плитки шоколада, четыре пачки сигарет и одна фляга с коньяком.

— Да, конечно, маловато. Но ничего, думаю, что нам этого хватит. Ну, что там у вас? — повернулся генерал к Квелчу.

— Пока никто не отзывается, сэр.

— Может быть, действительно что-нибудь с антенной? — спросил Медоуз.

— Да нет, едва ли. Широковещательные станции удается ведь принимать.

— А ну-ка, поймайте, пожалуйста, одну из них еще раз, — попросил радиотехника профессор.

Квелч переключил радиостанцию на прием и, покрутив немного ручку настройки, поймал музыку.

— Это, наверно, японская, — заметил Медоуз.

— Концерты будем слушать после, Квелч, — недовольно проговорил Хазард. — Занимайтесь своим делом.

Радиотехник снова стал выстукивать ключом свой позывной, а когда переключился на прием, в динамике его рации тонко заныла морзянка.

— Наконец-то! — с облегчением произнес Квелч и вытер рукавом кителя мокрый лоб.

Все сгрудились теперь возле радиостанции, с напряженным вниманием прислушиваясь, как радиотехник произносит по складам перевод текста, переданного с авианосца адмирала Диксона азбукой Морзе:

«Слы-шим вас… По-ня-ли… При-ни-ма-ем ме-ры… Будь-те мужест-вен-ны… Омар».

— «Омар», — пояснил Хазард, — это позывной адмирала Диксона.

Генерал теперь заметно повеселел. К нему полностью вернулась его самоуверенность. Если совсем еще недавно боролся он с желанием поделиться с профессором Медоузом тем, что было ему известно о взорванной бомбе, то теперь об этом не могло быть и речи.

«Военная тайна есть военная тайна», — самодовольно произнес он про себя и приказал Квелчу доложить Диксону обстановку.

Радист адмирала подтвердил прием радиограммы генерала Хазарда и назначил следующий радиосеанс через полчаса.

В ожидании очередного разговора с адмиралом Хазард распорядился выдать своему «гарнизону» треть учтенных Олдом продуктов.

— Коньяк выпьем перед тем, как покинуть это подземелье, — весело подмигнул он профессору Медоузу.

За пять минут до назначенного времени Квелч включил рацию.

— Пройдитесь слегка по эфиру, — приказал ему Хазард. — Любопытно, что там нового в мире. У меня такое впечатление, профессор, будто мы заточены тут уже целую вечность.

Из динамика раздалась отрывистая речь иа непонятном языке.

— Это кто? — спросил генерал. — Опять японцы?

— Нет, китайцы, — ответил Медоуз.

Речь сменилась музыкой, потом опять заговорил кто-то.

— Французы?

— Да, французы.

— Откуда они?

— Видимо, из Камбоджи или Лаоса.

— Ну, ладно, хватит, — распорядился Хазард. — А то еще прозеваем «Омара».

Ровно в назначенное время торопливо и прерывисто на очень высокой ноте запела морзянка авианосца. Квелч едва успевал записывать, а когда Хазард прочел радиограмму адмирала Диксона, оказалось, что адмирал спрашивал: удалось ли им сделать фотоснимки телевизионной передачи взрыва «Большого Джо»?

Хазард велел Квелчу ответить, что снимков сделать не удалось, так как телекамера слишком быстро вышла из строя.

«Понял вас, — ответил адмирал. — Мы сейчас подвесим над островом новую телекамеру, можете включить свой телевизор».

— А о нас, значит, ни слова? — разочарованно проговорил Олд.

— Подождите, Эдди, — недовольно махнул на него рукой Хазард. — Квелч, видимо, не все еще принял.

— Все, сэр, — сердито буркнул радиотехник,

— Да, странно… — пожал плечами генерал и рассеянно включил телевизор.

Ожидая, пока прогреются лампы, он приказал Квелчу:

— Запросите их, имеют ли они связь с соседним отсеком?

Пока дробно стучал ключ радиотелеграфа, Хазард попросил Медоуза:

— Приготовьте им показания дозиметрических приборов, профессор. Что они — все то же показывают?

— Все то же, — ответил Медоуз.

— Изображение! — возбужденно проговорил Эдди Олд, сидевший ближе всех к телевизору и стал торопливо подкручивать ручку фокусировки.

На экране все отчетливее стало проступать изображение необъятного простора океана. Вначале он показался сплошной, тускло мерцающей темно-серой массой. Затем поверхность его начала постепенно светлеть. Обозначилось вскоре и желтоватое пятно острова Святого Патрика.

— Пожалуй, телекамеру подвесили они слишком высоко, — озабоченно заметил Квелч. — С такой высоты разве увидишь что-нибудь на нашем острове…

Небрежным движением руки отстранив радиотехника, подсел к телевизору и генерал Хазард.

— Ничего, — сказал он авторитетным тоном, — скоро камера опустится ниже. Хватит вам крутить ручку, Эдди! Все равно ведь ничего пока не удастся разглядеть.

— Как же ничего?! — воскликнул Олд. — А вон там, видите? Вон то пятнышко. Это, наверно, авианосец адмирала Диксона.

— Да, пожалуй, — согласился Хазард. — У вас чертовски острое зрение, Эдди. Но вы всетаки оставьте телевизор в покое. Ну, что там? — обратился он к радиотехнику, который снова стал записывать передачу с авианосца.

— Сообщают, что со вторым отсеком все еще нет связи.

— А о нашем спасении думают там что-нибудь?

— Должны скоро высыпать с самолета песок для дезактивации скалы, под которой находится наше убежище. Он прикроет зараженные участки и ослабит их радиоактивное излучение.

— Передайте им цифры профессора Медоуза, — распорядился Хазард.

После того как Квелч сообщил адмиралу сведения о радиоактивности поверхности скалы, ему было велено снова быть на приеме через час. Приказывалось также все переговоры в дальнейшем вести только шифром.

4. Пленники «Большого Джо» теряют надежду

Изображение острова Святого Патрика было теперь видно не только значительно четче, но и крупнее. А спустя еще несколько минут очертание его заполнило весь экран телевивизора.

— Пожалуй, скоро можно будет разглядеть и нашу скалу, — заметил Эдди Олд. Видя каким бодрым стал его шеф, он тоже воспрянул духом и уже не сомневался более в скором спасении. Принялся даже записывать что-то в свой блокнот.

Минут через пять изображение на экранах стало медленно поворачиваться, будто кто-то начал осторожно перемещать передающую телевизионную камеру вокруг ее оптической оси. С каждой минутой это движение все ускорялось, пока не перешло в сплошное вращение. Перед глазами беспорядочно замелькали светлые и темные пятна, постепенно сливаясь в сплошной вертящийся серый диск. Затем электронно-лучевая трубка телевизора ярко вспыхнула вдруг и потухла. Только косые светлые линии торопливо бегали теперь по темному экрану…