Катюша - Марина Воронина

Сидеть на полу возле батареи в утепленной куртке было жарко. Колокольчиков потел и злился. Его подташнивало, и он вспомнил, что это, вроде бы, является одним из симптомов сотрясения мозга. Он попытался припомнить, какие еще симптомы им называла симпатичная медичка на занятиях по оказанию первой помощи, но не смог — в голове все плыло, и кухня перед глазами периодически начинала двоиться. “Какие тут, к черту, симптомы, — вяло подумал он. — Хорошо, что жив остался. Впрочем, — успокоил он себя, — это, скорее всего, ненадолго. Так я той медичке клинья и не подбил... Как бишь ее звали? Александра Васильевна. Саша. Как Селиванова. То-то он обрадуется, когда узнает, что старший лейтенант Колокольчиков позволил бабе весом в сорок кило проломить себе башку и приковать к батарее, как какого-нибудь нового русского!” Колокольчиков в сердцах дернул рукой и зашипел от боли — железный браслет впился в запястье, а голова от толчка, казалось, развалилась пополам.

“Интересно, — подумал он, — давно я тут сижу?” Напротив него за столом по-прежнему возвышалось кособокое, наспех состряпанное из подручных материалов чучело в мохнатой зимней шапке, насаженной на верхушку фотографического штатива. Пониже шапки красовался лист плотной бумаги с размашистой крупной надписью, сделанной не то губной помадой, не то красным маркером. “Не скучай!” — гласила надпись, и Колокольчиков тихонько зарычал от переполнявшей его ярости.

Из прихожей доносился женский голос — похоже, хозяйка говорила с кем-то по телефону. Тон у нее был деловой, чуть ли не приказной. “С кем это она?” — подумал Колокольчиков.

— Повторяю, — говорила Катя со сдерживаемым раздражением в голосе, — это не твое дело, откуда у меня номер. А я говорю, не твое. Твое дело — передать Банкиру то, что я тебе сейчас скажу.

“Связной, — понял Колокольчиков, — диспетчер. Так вот что она делала с этим беднягой прапорщиком — узнавала у него номерок...”

— Сам знаешь, какому Банкиру, — продолжала между тем Катя. — Слушай, ты, гнида, не заставляй меня приезжать и узнавать у тебя номер Банкира так же, как я узнала твой.

Она немного помолчала, видимо, слушая ответ, и заговорила снова:

— Да, это я... Да. Это было совсем просто. Он почти не упрямился. Да. Я, знаешь ли, умею быть убедительной... Банкир меня научил. Да нет, не знакома... Откуда звоню? Из дома. Да, из своего. Слушай, не валяй ваньку, ты ведь давно засек, откуда звонок. Если ты рассчитываешь, что ваши гориллы успеют меня здесь прихватить, то лучше забудь — я сейчас ухожу, а перед уходом вызову сюда ментов. Понял? Вот-вот, отзови...

Она опять ненадолго замолчала. Колокольчиков услышал, как зашуршала сигаретная пачка и щелкнула зажигалка. Из прихожей потянуло ароматным дымом, и контуженного Колокольчикова сильно замутило. Он тяжело помотал головой из стороны в сторону, но от этого стало только хуже.

“Срамота, — с отчаянием подумал он. — Вот бы подохнуть...”

— Отозвал? Как хочешь, ментов я вызову все равно, так что, если ты пошутил, еще есть время передумать. Ладно, верю, верю... Теперь слушай. Пусть Банкир приедет к моему дому завтра в это же время. Я не указываю, дурак, а назначаю свидание... Сам у себя отсасывай, педрила. Это в его интересах. Передай ему, что я кое-что знаю о Профессоре, чего не знает он. Понял? Повтори. Молодец. Можешь жить.

Загремела брошенная на рычаги трубка, и в кухню, энергично вытирая мокрые волосы мохнатым полотенцем, вошла Катя. Одета она была в мужскую рубашку, прикрывавшую лишь самый верх бедер, а когда Катя поднимала руки, не прикрывавшую и того. Выглядела она в таком наряде как-то очень по-домашнему и в то же время весьма призывно. Совершенно не верилось, что это она гвозданула Колокольчикова по башке чем-то тяжелым... не говоря уже обо всем остальном.

— Долго спишь, старший лейтенант Колокольчиков, — весело сказала она. — Я уж и чаю попила, и душ приняла, и по телефону поговорила... Ну и фамилия у тебя, старлей. С такой будкой — и вдруг Колокольчиков. Я чуть со смеху не померла, честное слово, еле-еле тебя до этой батареи дотащила.

— Сам хохочу с утра до вечера, — с трудом ворочая языком, поддержал беседу Колокольчиков. — Обхохатываюсь прямо.

Катя набрала воды из-под крана в тяжелую керамическую кружку и протянула ее Колокольчикову.

— Пей, — сказала она, — только швыряться ею не вздумай. Эта кружка мне от отца осталась, так что, если разобьется, убью на месте. И вообще, старлей, давай без всех этих глупостей.

Колокольчиков, гулко глотая и обливаясь жадно выхлебал отдающую хлоркой воду и перевел дух.

— Без глупостей так без глупостей, — согласился он. — Ты откуда знаешь, кто я такой?

Катя озадаченно посмотрела на него.

— Похоже, я тебя все-таки чересчур сильно стукнула, — сказала она и, взяв со стола, показала Колокольчикову его удостоверение. — Тебя ведь Селиванов прислал?

Колокольчиков кивнул.

— Если вы у него все такие, то понятно, почему у нас бандит — самая уважаемая профессия, — сказала она. — Что он про меня знает?

— Кто, Сан Саныч? Думаю, что все. Или почти все. Прапорщик и Серый — твоя работа?

— Моя. Серого жалко, а прапорщик — тварь, наводчик, мокрушник, клептоман, алкаш... Я бы его второй раз убила и не задумалась.

— Чего ты хочешь?

— Ты уж не допрашивать ли меня нацелился, красавец? Впрочем, почему бы и нет? Я хочу, чтобы Банкир вывел меня на Профессора.

— А потом?

— А потом я убью обоих.

— Слушай, — хрипло сказал Колокольчиков, превозмогая очередной приступ тошноты, — ты что, сумасшедшая?

— Я просто защищаюсь, — просто ответила Катя. — Я их не трогала, понимаешь? А они хотели меня убить. Банкир и Профессор. Точнее, Профессор и Банкир.

— Погоди, — сказал Колокольчиков, оттягивая книзу ворот свитера, — постой... Кто такой Профессор?

— Как это — кто такой? Ну, ты даешь, старлей. Его фамилия Прудников. Юрий Прудников, слыхал про такого?

— Профессор, значит... Ну и козлы же мы...

— Приятно слышать. Умнеешь, Колокольчиков.

— Слушай, Скворцова, на что ты рассчитываешь? Тебя же шлепнут, а если не шлепнут, то мы посадим. Знаешь, какой срок ты себе уже намотала?

— Не знаю и знать не хочу. Я уже говорила тебе. Колокольчиков: не я это затеяла. Выбора у меня не было, можешь ты это понять? За мою голову выдали аванс. Ну скажи честно, старлей: защитили бы вы меня от Банкира? Только избавь меня от благоглупостей.

— Постарались бы, — сказал Колокольчиков и отвел глаза под ее прямым яростным взглядом.

Катя еще некоторое время молча смотрела на него в упор, а потом шумно выдохнула через стиснутые зубы и отвернулась.

— Постарались бы... — передразнила она глядя в сторону. — Взяли бы Костика и упекли года на три... или сколько у вас там дают за попытку изнасилования?

Колокольчиков вздохнул и промолчал.

— А остальные? Этот прапорщик, к примеру, или тот гад, которого я подстрелила сегодня на кладбище? Сколько бы я прожила, Колокольчиков? Это ты мне можешь сказать?

Она снова закурила, нервно чиркая зажигалкой. Колокольчиков бросил на нее осторожный косой взгляд и поспешно отвел глаза: похоже, она собиралась заплакать. “А ведь она права, — подумал Колокольчиков с тоской. — Что мы можем-то? Одно слово — менты... Банкиру все едино ничего не пришьешь, он своими руками никогда и ничего не делает. Ну, Прудников, сука, — с внезапной яростью подумал Колокольчиков. — Если она до тебя не доберется, то уж я постараюсь, чтобы это тебе с рук не сошло.”

Катя справилась с собой, раздавила наполовину выкуренную сигарету в пепельнице и снова заговорила — сухо и деловито, словно Колокольчиков был ее подчиненным, и она ставила перед ним задачу.

— В общем, так, старлей. Я предлагаю вашей конторе сделку: головы Банкира И Профессора в обмен на то, что вы забудете о моем существовании. Сами вы их век не найдете, а если и найдете, то посадить не сможете. Не сможете ведь, правильно я говорю? Все вы про них знаете, а доказать не можете.

Любой сопливый адвокатишка выдернет их у вас из зубов одной левой, а они наймут не сопливого.

— Все это так, — сказал Колокольчиков слабым голосом.

В глазах опять двоилось и плыло, он забыл, что хотел сказать дальше и долго ловил ускользающую мысль. Пока он этим занимался, Катя с болезненной гримасой наблюдала за его лицом.

— Все так, — повторил он для разгона, — но наша, как ты выразилась, контора на такую сделку не пойдет.

— Значит, я неправильно выразилась, — сказала Катя. — Я имела в виду вас с Селивановым. Вы на это сможете пойти?

— Думаю, смогли бы, — тяжело кивнул непослушной головой Колокольчиков. — Я бы, наверное, пошел. Не знаю, как майор. Только что нам за выгода? Представь: ты сдаешь нам Банкира и Прудникова...

— Трупы Банкира и Прудникова, — поправила его Катя.

— Хорошо, трупы. Ты сдаешь нам трупы, мы берем тебя. Законность соблюдена, ментовская совесть чиста, раскрываемость повышается, премиальные капают... какой нам смысл тебя отрубать?