Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

Англии. Он послал Ричарду золотую корону, напоминая о клятве верности, и добавил предупреждение, что если ему дороги заложники, ему следует поступать, как велено. Генрих – человек в высшей степени деликатный.

Алиенора прищурилась.

– Как велено, – повторила она, и Джону показалось, что по летнему саду пронесся холодок. – И что же, скажи на милость, велено делать Ричарду?

Джону не понравилось то, как она бросилась на защиту Ричарда: он точно знал, что для него она никогда так не сделает.

– Ничего такого, чего бы Ричард и сам не собирался, – холодно ответил он. – Генрих хочет, чтобы он развернул полномасштабную войну против Филиппа.

– В самом деле?

– Так он сказал. Даже предложил Ричарду помощь, «дабы отомстить за ущерб, нанесенный Филиппом нам обоим». Именно так и сказал. Полагаю, ты можешь догадаться, как поступил Ричард.

Алиенора обозвала Генриха таким словом, что Джон взглянул на мать с восхищенным удивлением – он и не догадывался, что ее запас ругательств так богат.

– Что Ричард собрался делать?

– Уже сделал. Должен признать, он придумал умный план. Ричард отправил в Германию Лоншана, велев выяснить, какую именно помощь собирается предложить Генрих. Поскольку он не может открыто противостоять императору, пока заложники в опасности, это позволяет ему выиграть время, а страх короля Франции будет расти с каждым часом. – Джон злорадно улыбнулся. – Ричард сказал, что скорее солнце взойдет в полночь, чем Генрих действительно двинет войска против французов – он хочет, чтобы эту войну вел за него Ричард. Но Филипп, похоже, знает Генриха не так хорошо. Один из наших шпионов при французском дворе дал знать, что при мысли об англо-германском союзе, направленном против Франции, Филипп запаниковал. Он даже попытался схватить Лоншана, когда тот проезжал через Францию, но безрезультатно. Так что возмутительное вмешательство Генриха можно простить, раз оно не дает французскому королю спать спокойно.

Алиенора не разделяла это мнение. Она уже поняла, что каждое напоминание о прошлой беспомощности бередило еще не затянувшуюся рану Ричарда.

– Генрих чересчур прямолинеен для человека, которого считают таким ловким политиком. К чему требовать того, что и так произойдет? Все знают, что мирная передышка между Ричардом и Филиппом тонка, как паутина, которую унесет прочь любое дуновение.

– На самом деле, в свете известий, полученных из Испании, они могут заключить настоящий мир.

Поняв, что мать еще не слышала, Джон улыбнулся. Ему всегда нравилось приносить важные новости. Сам он не считал их тревожными, но знал, что другие думали иначе, поэтому в нескольких словах сообщил, что калиф Марокко вторгся в Испанию, и зять Алиеноры, король Кастилии, был разбит в битве при Аларкосе. Английские и французские прелаты тут же подняли крик, что не гоже христианским королям воевать друг с другом, когда Испании угрожают сарацины.

– Ричард готов к ним прислушаться, – с легким удивлением продолжил Джон.

А вот Алиенору это вовсе не удивляло – она знала, каким виноватым чувствует себя Ричард из-за того, что война с французами мешает ему исполнить обет возвратиться в Святую землю и вырвать Иерусалим из рук сыновей Саладина.

– Сомневаюсь, что Филиппу есть хоть какое-то дело до судьбы Кастилии, – продолжил Джон, – но он находится под сильным давлением французской церкви и уже попал в немилость к папе из-за скандала с Ингеборгой. А еще Капет не хочет показаться менее озабоченным мусульманской угрозой, чем Ричард. И потому на этой неделе ведутся «мирные переговоры», и я слышал, что епископы ратуют за брак между сыном Филиппа Людовиком, и Энорой, которая так кстати не вышла за сына Леопольда. Посмотрим, сколько продлится такой мир. Братец Ричард не успокоится, пока не вернет все замки, захваченные Филиппом, пока он был в плену, а Филипп… Ну, этот жаждет Нормандию так страстно, как иные мужчины жаждут женщину.

Алиенора согласилась. Любой мир между Ричардом и Филиппом будет в лучшем случае непрочным. Однако брак, способный в один прекрасный день сделать Энору королевой Франции, не так плох, даже Констанция будет довольна. Между тем, королева дала себе слово сегодня же написать дочери в далекую Кастилию. Но бесцеремонное вмешательство Генриха в жизнь ее сына волновало ее даже больше сарацинского вторжения в Испанию.

В тот вечер Алиенора в одиночестве отправилась в храм аббатства и, стоя на коленях перед алтарем, молилась о душах мужа и детей, взятых смертью так рано. Затем она помолилась о том, чтобы Бог наказал германского императора, как тот заслуживает, чтобы он пострадал подобно Леопольду. Она не сомневалась, что ее духовник сочтет подобные молитвы кощунственными, поскольку знала, что сказано в Писании о прощении: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный»[9].

Она знала, что ответил Иисус, когда Петр спросил, сколько раз прощать брату, согрешающему против него: «Не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз»[10]. Но в Писании также сказано: «Как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия»[11]. А кто же более нечестив, чем человек, поднявший руку на короля, принявшего крест?

* * *

К удивлению многих, посланники Ричарда и Филиппа договорились о мире, основав его на браке восьмилетнего сына Филиппа и одиннадцатилетней племянницы Ричарда. Поскольку Ричарду надлежало обсудить вопрос с союзником, императором Германии, до 8 ноября было объявлено перемирие, за время которого следовало закончить подготовку договора. Единственным немедленным результатом мира стало возвращение леди Алисы под опеку брата, короля Франции – спустя двадцать шесть лет после того, как ее в возрасте девяти лет отослали ко двору Генриха Английского.

* * *

Филипп часто мечтал быть единственным ребенком, ведь сестры не приносили ему ничего, кроме неприятностей. Мария и Алиса были гораздо старше него и испорчены кровью Алиеноры. В начале царствования Филиппа Мария объединилась с его врагами. Самую младшую сестру Филиппа, Агнессу, в восемь лет отправили в Константинополь, выдав за сына византийского императора. В том же году ее одиннадцатилетний супруг занял трон, был свергнут и убит амбициозным кузеном, который позже заставил Агнессу выйти за него. Хотя Филипп и сочувствовал ее злоключениям, помочь сестре он ничем не мог. Но жестокое обращение с Агнессой впоследствии оказалось для Филиппа источником затруднений, поскольку его бездействие сравнивали с поведением Ричарда, спасшего