Эта покорная тварь – женщина - Валерий Гитин

Наконец, третья женщина — глава и вдохновительница криминального акта втроем. Происходя из мещанского сословия полугородской местности, проведя всю жизнь в одном из глухих «медвежьих уголков» Пермской губернии, она, уже будучи вдовой, устраивается в качестве сиделки в госпитале в Перми (дело происходило в период 1922—23 гг). По расформировании госпиталя она в городе никакой работы не находит, уезжает в деревню, где и оседает на разоренном войной хозяйстве своего покойного мужа. У нее двое детей, ей 49 лет. Три года назад начался климактерический период.

Это приземистая атлетическая женщина с изрядным запасом так называемой «народной хитрости», себе на уме, с мужским упорством, злопамятная и озлобленная на свою бедность, вдовство, соблазненная городской жизнью со сравнительно легко добываемым там куском хлеба.

А тут рядом с ней живет портниха, обшивающая всю округу, не нуждающаяся, одинокая…

И созревает план ограбления и (в случае необходимости) убийства этой портнихи, являющей собой живой контраст с преступницей. Последняя подбирает себе двух соучастниц, идет к портнихе, набрасывает на нее аркан и душит, пока сообщницы держат жертву за ноги. Любопытно то, что при дележе награбленного ей, в числе прочих вещей, достаются серьги, которые потом не были обнаружены в ходе самого тщательного обыска. Будучи в заключении, она держится заискивающе, несколько прилипчива, медоточива, лицемерна и лжива. Все время упрямо отрицает ту главенствующую роль, какую она играла при ограблении, то и дело осеняя себя крестным знамением».

Как видим, во всех трех случаях женская чувственность играла немаловажную роль в преступном поведении этих фурий.

Любые, даже самые унифицированные человеческие стремления, преломляясь в сознании женщины, приобретают совершенно специфическую окраску, источником которой прежде всего служит женская чувственность.

Именно гипертрофированная чувственность является родной сестрой жестокости, в особенности если она имеет либо природные аномалии, либо лишена возможности нормального функционирования вследствие тех или иных обстоятельств.

Вот почему жестокость фурий никогда не бывает столь последовательна и продуктивна, как жестокость мужчин.

-----------------------------------------

«В преступлении есть что-то жестокое, торжественное, похожее на карательную власть, на религиозное чувство, и это, конечно, пугает меня и в то же время внушает мне — не знаю, как бы это выразить, — чувство удивления. Нет, не удивления, потому что удивление это — нравственное чувство, но умственное восхищение, и то, что я чувствую, имеет влияние только на мое тело, которое оно возбуждает… это точно какой-то толчок, ощущаемый во всем моем физическом существе, в одно и то же время болезненный и восхитительный, болезненное изнасилование моего пола, доводящее до обморока… Без сомнения, это странно, это удивительно, это, может быть, ужасно — и я не могу объяснить настоящую причину этих странных и сильных ощущений — но у меня всякое преступление — в особенности убийство — имеет какое-то тайное отношение к любви… Ну, да, прекрасное преступление захватывает меня, как красивый самец…»

ОКТАВ МИРБО. Дневник горничной

------------------------------------------

Вот в этом чувственном отношении к преступлению и следует искать внутренние пружины женской жестокости.

Отыскивая скрытые пружины тех или иных явлений, французы обычно говорят: «Шерше ля фам» («Ищите женщину»).

Да, именно ее нужно искать как первопричину мужских преступлений, именно ее нужно искать, имея дело с каким-либо загадочным и — на первый взгляд — безмотивным преступлением.

Безмотивных преступлений не бывает, просто далеко не все они вписываются в стандартные мужские понятия зависти, мести или корысти.

Не претендуя на произнесение нового слова в криминологии, я бы отнес мотивы женских преступлений к двум основным группам или категориям, которые мы рассмотрим на конкретных примерах в следующих главах.

II

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ЛЮБВИ

«Ко мне опять вливается волноюВ окно открытое живая кровь…Вот, вот ровняется с моею головоюИ шепчет: я — свобода и любовь!»

Как прекрасна влюбленная женщина, и как, в то же время, опасна она для тех, кто имел несчастье вольно или невольно стать препятствием на ее пути к своему добровольному рабству!

…Во времена царствования Людовика XIV жила на окраине Парижа ничем с виду не примечательная женщина, известная в своем квартале как повитуха и как специалистка по искусственному и тайному прерыванию нежелательных беременностей. Звали эту женщину мадам де Войсин.

Все знали, что она принимает роды, далеко не все знали, что она тайно принимает нашаливших на стороне и «подзалетевших» замужних дам, и очень ограниченный круг лиц был посвящен в секрет основного занятия мадам де Войсин — она была предсказательницей.

Ее предсказания отличались ошеломляющей точностью, хотя она всегда оговаривала свое смиренное нежелание вмешиваться вдела Всевышнего.

Эти предсказания имели весьма узкую направленность: они касались исключительно мужей клиенток мадам де Войсин, а если точнее — продолжительности их жизней.

Вовсе не нужно было быть Кассандрой, чтобы понять, что привело в домик на окраине роскошно одетую двадцатидвухлетнюю красавицу с чувственным ртом и лукавыми глазами, которая просила предсказательницу ответить на один-единственный вопрос: сколько еще времени намерен топтать эту грешную землю ее шестидесятилетний супруг?

Мадам де Войсин в подобных случаях прищуривала свои глубоко посаженные глазки и отвечала вопросом на вопрос: «А сколько требуется?»

И они договаривались.

Мадам де Войсин, конечно же, рисковала, но суммы, получаемые ею от нетерпеливых молодых жен пожилых вельмож и преуспевающих торговцев, были настолько внушительными, что изгоняли всяческие страхи.

Кроме того, эти молодые дамы становились соучастницами готовящихся преступлений, а следовательно, также были заинтересованы в неразглашении их общих тайн.

Мадам де Войсин в совершенстве знала технологию приготовления различных ядов, и поэтому планируемая смерть человека, страдающего, например, астмой, ни у кого не вызывала сомнений как смерть вследствие астматического приступа. С соответствующими внешними симптомами умирали больные желудком, печенью или сердцем…

Клиентура мадам де Войсин все расширялась и охватывала уже высшие придворные круги. Клиентками отравительницы-прорицательницы была и герцогиня де Буиллон, и мадам де Монтеспан, и графиня де Суассон…

Спрос на «порошок успеха» все возрастал, и мадам де Войсин буквально с ног сбилась в поисках нужного исходного сырья.

А в это время в Париж приезжают два ловких авантюриста- алхимика, итальянец Эксили и немец Глассер. Оставив бесплодные попытки превращения меди в золото, они смекнули, что в столице Франции можно гораздо скорее и вернее разбогатеть, изготавливая яды на заказ, тем более что — выражаясь современным языком — рынок там в ту пору был далеко не насыщен. И вот Эксили, Глассер и мадам де Войсин создают нечто вроде концерна заказной смерти.

Вскоре концерн достиг подлинного процветания, но над ним уже начинают сгущаться тучи. Азартный итальянец Эксили, когда подвернулся подходящий случай, решил заработать один, без участия компаньонов, но попался с поличным и был заключен в Бастилию. А за несколько дней до этого маркиза де Бринвильер, супруга командира одного из полков королевской гвардии, была застигнута вместе с гвардейским капитаном де Сан-Круа в виде и позе, не оставляющими сомнений в нарушении ею супружеского долга. Обманутый муж не нашел ничего лучшего, чем пожаловаться тестю на поведение его дочери. Тесть, граф де’Олро, один из приближенных Людовика XIV, без труда добывает королевский ордер на арест капитана де Сан-Круа, и любовник его дочери оказывается надежно упрятанным за толстыми стенами Бастилии.

Судьбе было угодно распорядиться таким образом, что капитан оказывается в одной камере с отравителем Эксили. Сокамерники, естественно, рассказали друг другу о своих злоключениях.

В это время маркиза де Бринвильер, изнемогавшая от любовного томления и кипевшая жаждой мести, ухитряется передать письмо своему любовнику. Тот в ответном письме указывает адрес мадам де Войсин…

Через некоторое время скоропостижно умирает отец маркизы, граф де Олро, двое его сыновей и младшая дочь. Маркиз де Бринвильер каким-то чудом остается в живых.

Происшедшее никак нельзя было отнести к разряду случайных, и начинается расследование. Мадам де Войсин арестована. Ее допрашивают в страшной Горячей палате, которая славилась способностью развязывать самые упрямые языки. Там мадам де Войсин встречается с маркизой де Бринвильер. Ее дело рассмотрели довольно быстро, и в апреле 1679 года она была сожжена на костре. Правда, в знак уважения к высокому титулу, ей предварительно отрубили голову, а потом уже отправили тело на костер.