История России. Факторный анализ. Том 1. С древнейших времен до Великой Смуты - Сергей Нефедов

Впрочем, в формировании административной системы принимали участие и мусульманские чиновники, арабы и персы, составлявшие при Узбеке костяк ордынской бюрократии. Мусульманские чиновники принесли с собой порядки Халифата, восходящие к древним бюрократическим традициям Персии. Термины «печать», «бумага», «киличей» (посол), «лафа» (жалованье) имеют арабское или персидское происхождение.[875] Часть дани, платимую хану, на Руси называли «выход», по-арабски, «харадж»;[876] как известно, «харадж» был основным налогом времен Халифата. Так же, как в Персии, основным правительственным учреждением на Руси была Казна («хазине»); в Казне хранились налоговые росписи, которые и в России, и в Персии называли «дефтери».[877] «Языком московской бюрократии был некий мета-тюркский язык – утверждает Ч. Гальперин, – сверхбуквальная калька тюрко-татарских формул и форм – который часто просто лингвистически бессмыслен без рекурсии к татарскому оригиналу».[878] Характерно, что одним из первых упомянутых в русских летописях казначеев был знавший арабскую грамоту татарин Остафий Аракчеев; среди дьяков того времени было много крещеных татар.[879]

Как отмечалось выше, в киевские времена дань собирали с «дыма» или с «сохи», но, по существу, переписи дворов и сох не производились, и обложение никак не соотносилось с реальными возможностями общин. При монголах был налажен учет, и «соха» превратилась в окладную единицу: в XIII веке в нее входили «два мужа работника» и две – три лошади, а в XV веке – три работника и три лошади.[880] С ремесленников и торговцев тоже брали дань, к примеру, кузница и лавка шли за одну «соху», а ладья – за две «сохи».[881] Таким образом, налог исчислялся пропорционально имущественному достатку. Помимо дани, существовала «тамга», такой же, как в Китае, рыночный сбор в 3 % с цены товара; торговцы платили также подорожные сборы, «костку» и «мыт».[882] Среди повинностей летописи упоминают «ям» и «подводу» – обязанность поставлять ямщиков, лошадей и подводы для организованных монголами почтовых станций.[883] Кроме того, монголы ввели всеобщую воинскую повинность; время от времени баскаки проводили принудительный набор рекрутов. Почтовая и воинская повинности также копировали китайские образцы.

Заимствования коснулись не только военной сферы, многие заимствованные тюркские слова относятся к сфере торговли, ремесел и быта: базар, товар, таможня, алтын, безмен, амбар, аршин, булат, кирпич, фитиль, телега, ковер, тюфяк, утюг, карандаш, колбаса – и можно привести много других примеров.[884] Заимствовалась и одежда, восточные «кафтаны», «халаты», «дохи», «шубы», «тулупы», «сарафаны», «армяки», «башлыки» – Сигизмунд Герберштейн отмечал, что русская одежда очень похожа на татарскую, только застегивается с другой стороны.[885] Была перенята и обувь на высоких каблуках, удобная для всадников, использующих стремена.[886] Русская знать заимствовала у татар не только одежду и обувь, но и менталитет прирожденных всадников: западные путешественники, приезжавшие на Русь в XVI веке, свидетельствуют о том, что русские дворяне считали ниже своего достоинства ходить пешком.[887]

Заимствования с Востока сказались и на развитии русских ремесел. С XIII века получили распространение большие «булгарские» горны для обжига керамических сосудов и краснолощеная керамика булгарского типа.[888] В XIV–XV веках на Руси появилась соха с полицей[889] – пахотное орудие, о китайском происхождении которого говорилось выше. К числу китайских заимствований относятся и медные монеты с принудительным курсом – они пришли на Русь через посредство Золотой Орды.[890] В Золотой Орде были стандартные меры веса и длины; известно, что такого рода стандартизация впервые появилась в Китае, и Ю. Г. Кроль обращает внимание на близость китайской меры длины «жень» и русской «маховой сажени» (и то и другое – это расстояние между концами рук, раскинутых по вертикали, соответственно, совпадают и абсолютные величины этих мер).[891] Первые сведения о мельницах на Руси относятся к 1260-м годам, и мы находим их не в летописях, а в ярлыке хана Менгу-Темира[892] (любопытно, что в Новгороде, не воспринимавшем татарских заимствований, по-видимому, не знали мельниц[893]). Русские научились у кочевников искусной выделке кожи – производству юфти; русские ткачи полотна называли «хамовниками», потому что пытались выделывать индийскую ткань «хаман».[894] Первые геометрические знания пришли на Русь вместе с «Метафизикой» ал-Газали; первая русская географическая карта была также исполнена в арабских традициях – север на ней был внизу, а юг – вверху. Из литературных заимствований можно отметить «Повесть о снах царя Шахаиши» и «Повесть о Еруслане Лазаревиче» – оба этих произведения обнаруживают несомненную связь с персидской литературой.[895] В. В. Стасов писал, что «наш Еруслан Лазаревич есть не кто иной, как знаменитый Рустем персидской поэмы Шах-наме».[896] Восточная культура оказала огромное влияние на становление русского общества – и в этом нет ничего удивительного, это была культура великих и древних цивилизаций.

4.6. Период восстановления

Нашествие обладавших новым орудием завоевателей означало демографическую катастрофу. Разрушения были огромны; большинство городов обратилось в развалины, исчезли многие ремесла, почти сто лет на северо-востоке Руси не строили каменных зданий.[897] Было уничтожено примерно три четверти замков, крепостей, волостных центров; на Юге обезлюдели целые земли, Киевская, Переяславская, Черниговская; некоторые области оставались пустынными не одну сотню лет.[898] Даже леса не всегда были надежной защитой от завоевателей, монголы охотились за укрывавшимися в лесной глухомани; многие из беглецов погибали от голода, зимних морозов, эпидемий. «Кровь отцов и братьев наших, будто вода в изобилии насытила землю… – писал епископ Серапион. – Множество братий и чад наших в плен увели, многие города опустели, поля наши сорной травой поросли…».[899] «Села от того нечестивого батыева пленениа запустели и нане лесом заросша», – свидетельствует «Житие Михаила Черниговского».[900] «От многих лет запустения великим лесом поросша и многим зверем обиталище бывша курская земля», – говорит «Повесть о граде Курске».[901]

Славянские земледельцы, освоившие в предыдущие столетия обширные пространства лесостепей, вновь, как во времена прошлых нашествий, оказались отброшенными в северные леса. Однако и в лесной полосе население резко уменьшилось. Земли, расчищенные от лесов трудом многих поколений, снова зарастали кустарником; немногие уцелевшие сельчане вернулись к подсеке и к перелогу, к системам земледелия, господствовавшим во времена Рюрика.

С наступлением «великой тишины» при хане Узбеке начался период восстановления экономики. Москва первой установила хорошие отношения с татарами, и московское княжество не подвергалось набегам с конца XIII века – поэтому именно на московские земли устремился поток переселенцев, уходивших из разоренных областей, в особенности, с опустошенного Юга.[902] Во время нашествия число известных археологам сельских поселений уменьшилось втрое, со 129 до 43. Восстановление происходило поначалу медленно, археологам известно лишь 20 поселений, возникших во второй половине XIII века; в отличие от прежних больших сел это были маленькие деревни, прятавшиеся в глубине лесов. В XIV веке ситуация резко изменилась – было основано 185 новых поселений, и их общее число увеличилось в четыре раза (!), оно намного превысило количество поселений, существовавших до нашествия.[903] В отличие от XIII века среди новых поселений были села, не уступавшие по размерам селениям домонгольских времен; в районе Углича большие слободы тянулись вдоль берега Волги на 9 – 10 километров.[904] Специалисты отмечают, что причиной этих впечатляющих перемен явился «колоссальный приток людских ресурсов» из других областей; этот приток был вызван «надеждой на личное благополучие и безопасность», гарантированные политикой московских князей.[905]

Частью процесса восстановления являлся так называемый процесс «монастырской колонизации». Как известно, монголы освобождали монастыри от дани, и пользуясь этим, братья-монахи основывали новые монастыри и привлекали на свои земли крестьян. В XIV столетии эта колонизация приобрела масштабный характер: было основано более 200 монастырей, больше, чем за всю предыдущую историю.[906] В 1337 году был основан знаменитый Троицкий монастырь; в конце столетия здесь проживало 700 монахов – столько же, сколько жителей было в Ростове, столице соседнего княжества. Рядом с монастырями создавались большие слободы, а дальше на окрестной территории располагались многочисленные деревни. Работы историков дают впечатляющее описание процесса монастырской колонизации, результатом которого было рождение «святой Руси» – страны церквей и монастырей. Иностранцы, посещавшие Россию в XVI веке, удивлялись огромному количеству храмов и монастырских обителей; в те времена церкви принадлежала примерно третья часть всех земельных владений.[907]