Призрачная жена - Иден Дороти

— Звучит слишком мелодраматично, — попыталась я пошутить, чтобы снять охватившую нас скованность.

Но это оказалось невозможно. Снаружи рыскала полиция, наверное, не впервые за долгую историю замка.

Не была ли фру Доротея слишком оптимистична? Могло ли поселиться счастье в таком пропитанном страхом и жестокостью месте?

17

— Пожалуйста, ведите себя так, будто ничего не произошло, — проговорила фру Доротея, обернувшись к нам через плечо.

У подножия лестницы она вытерла пыль со своих туфель о ковер, высоко подняла голову и вошла в ярко освещенную гостиную.

— Ты окажешь мне честь, станцевав следующий танец со мной? — спросил Эрик, беря меня под локоть.

— Эрик, как мы можем танцевать сейчас, когда эта бомба в любой момент может взорваться? Отто должен догадываться, что происходит снаружи.

— Нет, если еще не видел Оллера. Судя по его поведению, он ни о чем не подозревает. Но если охота затянется, замок будет обыскан.

— Это встревожит старушек.

— Да, особенно если они обнаружат мужчину, прячущегося у них под кроватями. — Он улыбнулся. — А теперь перестань хмуриться, Луиза.

— Послушай, Эрик. Я только сейчас поняла: ведь если Нильс не сын Отто, тогда владелец Монеборга ты!

— Я? — Он весело расхохотался. — Владелец такого огромного замка? Зачем мне это нужно? Разве тебе не понравился мой домик в Копенгагене?

— Очень понравился.

— Я рад, потому что это частичка меня. А теперь там есть и частичка тебя, потому что ты посетила его.

Легкий светский разговор на фоне развертывающейся трагедии! Я вздохнула, положила руку на его плечо, и мы начали медленно кружиться. Не думаю, что наше отсутствие кто-нибудь заметил. Нас не было не более получаса. Дина, танцующая с высоким молодым блондином, помахала мне рукой. Я видела Отто с девушкой, немногим старше Дины, дарящего ей свою обаятельную улыбку. Интересно, любил ли он меня когда-нибудь на самом деле или мне с самого начала отводилась роль племенной кобылы? И все-таки мне казалось, что его увлечение мною на первых порах было искренним.

— Ты говоришь ерунду, Эрик, — продолжала я между тем. — Ты был в восторге, когда я покинула Данию. Чуть не силой запихнул меня в самолет.

— Ты уже говорила мне об этом. Не думал, что тебя так легко обмануть.

— Да, я очень доверчива. Разве ты еще не понял этого?

— Доверчива? Ну, надеюсь, ты все-таки поняла, что братьям Винтер не стоит верить.

— Неправда! Такое можно сказать об Отто, но не о тебе.

В ответ он так пристально посмотрел на меня, что я почувствовала, как мои щеки заливает румянец. Похоже, это доставило ему удовольствие, потому что он вдруг улыбнулся, и мы закружились чуть быстрее, чем того требовала музыка.

В наше отсутствие шампанское текло рекой. Старые дамы сгрудились у камина, лица их оживились, глаза блестели. Глаза Отто тоже блестели, когда он через некоторое время подошел пригласить меня на танец, и я поняла, что он слишком много выпил.

— Не позволяй моему братцу монополизировать тебя, Луиза. Теперь моя очередь.

— Только ради соблюдения приличий? — жестко поинтересовалась я.

Его сильные руки осторожно обняли меня. Я попыталась отстраниться. Но тут какое-то странное чувство охватило меня: он спал в моих объятиях, мы любили друг друга, и я не могла забыть об этом.

— Мне очень жаль нашего ребенка, Луиза, — прошептал он, прижавшись к моей щеке, когда мы танцевали. — Этого не должно было случиться. Моя бедная Луиза. Я так жестоко обошелся с тобой. Прости, но я не мог рисковать, женившись на женщине, у которой не может быть детей.

— Не только жестоко, но и весьма расчетливо.

— По необходимости. Ты не знаешь всех обстоятельств. Когда я был еще ребенком, доктора говорили моей матери, что я не могу контролировать свои эмоции. Они надеялись, что с возрастом я избавлюсь от этого недостатка.

— Но ты не избавился.

Он весело расхохотался.

— А с какой стати? Мне нравится испытывать любовь, ненависть, злость, страх, волнение. Чувства делают нас живыми. И если что-то встает на моем пути, — он щелкнул пальцами, — оно должно быть устранено.

— Как я.

— Мне грустно говорить это, но, как ты.

— И как священник?

Мы оказались около стола. Он взял бутылку шампанского и наполнил свой бокал.

— Не знаю, кого ты имеешь в виду, когда говоришь "священник".

— Мужчину, который называл себя Хансен, но теперь я знаю, что его настоящее имя Оллер.

Я не могла ждать, пока события подойдут к неизбежному концу. Отто считал, что имеет право устранять мешающих ему людей со своего пути. Следующими могли стать милый юноша Нильс и его очаровательная невеста.

— Продолжаешь совать свой хорошенький носик куда не следует, Луиза? По-видимому, это и есть знаменитое английское упрямство. — Отто снова рассмеялся. — Ты бы лучше вспомнила, что датчане когда-то были сильнее англичан. — Он выпятил массивный подбородок. — Думаешь, я чем-то уступаю своим предкам, викингам?

Несколько месяцев назад я бы тоже рассмеялась и восхитилась его мужественностью и самоуверенностью. А сейчас же подумалось, что он скорее выглядит самовлюбленным и ничтожным. Мальчик, который так никогда и не стал взрослым. Он был очаровательным, когда все складывалось так, как ему хотелось, И опасным, когда ему перечили. Я могла себе представить, как он наслаждался, чеканя шаг вслед за немецкими "героями" во время войны, пока они не перестали быть героями и чуть не потащили его за собой в пропасть.

Но я держала его в своих объятиях, а он меня — в своих, и, хотя сейчас я чувствовала себя неизмеримо старше и умнее, он все еще оставался маленькой частицей меня. Проклятье! Шампанское делало меня сентиментальной!

— Отто, сегодня на пароме я столкнулась с твоим приятелем Оллером. Вероятно, он собирался увидеться с тобой. Что ты с ним сделал? Спрятал в одном из подземелий замка?

Это была смутная догадка. Ведь я даже не знала, удалось ли им встретиться. Но мой выстрел наугад попал в цель: глаза Отто сверкнули, лицо потемнело, и он прошептал, нагнувшись ко мне:

— Проклятье! Ты видела мою куртку! Кто-нибудь еще знает об этом? — и, прежде чем я успела ответить, загадочно добавил: — Я ловил рыбу. Но поймал только мелкую, которую пришлось бросить обратно в воду.

Он громко расхохотался, повернулся, твердой походкой прошел через зал и, отворив тяжелую дверь, вышел наружу.

Я так дрожала, что едва могла говорить, когда спустя несколько минут ко мне подошел Эрик.

— Что с тобой, Луиза? Что-нибудь произошло? Я видел, что ты разговаривала с Отто.