Метель или Барыня-попаданка. Мир (СИ) - Добровольская Наталья

Кто молодец? – Барыня молодец, да и я немного – опять чужими руками жар загребла, такую большую проблему решила!

Очень довольная собою, прикупила новых книг и журналов у Петра Степановича – на этот раз это были "Атала, или Любовь двух дикарей в пустыне" Франсуа Рене де Шатобриана и пьеса «Орлеанская де́ва» Фридриха Шиллера. Первая книга привлекла меня интересным названием, а про вторую я слышала, но не читала.

Петр Степанович не знал, как мне угодить – и рецепты, и песни пользовались огромным спросом. Я сказала, чтобы он передал деньги за них моему новому управляющему – Михаилу Ивановичу, который и привозил ему эти издания. Петр Степанович с надеждой в глазах полюбопытствовал – будут ли новые, на что я ответила – непременно, но не сейчас, чуть позже – я занята, надо и себе немного цену набить.

А сама подумала, что надо посадить Машу и попросить записать тексты песен и ноты – она их уже выучила, да и рецепты мне легче продиктовать, чем писать самой – все-таки в этом у меня были проблемы. Я поступила, как истинный учитель – свои дела решила за счет других – но так и Маше будет заделье, и мне легче. Вообще надо почаще привлекать Машеньку к своим проблемам – чувствовала она сейчас уже хорошо, времени свободного имела много – пусть помогает по мере сил.

Заехала я и в бакалейную лавку, где заплатила часть кредита и приобрела приправы, соль, еще кофе – больно уж он мне понравился, хотя был необыкновенно крепким. Хозяин лавки похвастался выложенными на прилавок моими книжечками с рецептами и тоже спросил, будут ли новые? Я ответила, что как только, так сразу, и решила заняться рецептами прямо сегодня. Заехала я и к Мише на квартиру, но не застала – кухарка ответила, что молодой барин с Никитой куда-то уехали. Я оставила ему записку, написанную обычным нашим современным письмом – вряд ли кто её сможет так легко прочитать.

Сделав все покупки, мы вернулись домой, в Васино. Тут я, не откладывая в долгий ящик, посадила Машу записывать рецепты и тексты песен. Но наш спокойный урок письма был прерван появлением Миши, который ворвался в комнату, как вихрь. Он почти прокричал: "Деревенщики продают! И недорого! Надо ехать торговаться!"

Я тоже ахнула – Деревенщики были как раз моим приданным, которое пришлось продать из-за долгов мужа! И выкупить их надо было обязательно! Это и моя семейная память, дом родителей и деда, и восстановление моего престижа и репутации!

Я только спросила: "Когда ехать?"

– Сегодня уже поздно! Завтра с утра, об этом еще не объявлено, я случайно узнал, надо быть первыми!

Ну что же, придется барыне еще побыть в будущем! Пусть привыкает к самостоятельности! Я ее, конечно, поддержу, но и ей надо изживать понемногу свои страхи. На этом мы улеглись спать, чтобы с утра поехать в мой родной дом.

Глава 27. Деревенщики – наши!

В эту ночь я почти не спала – сначала собирала все средства, которые у меня были. Было их не так уж и мало – небольшие деньги, которые были в запасе до попадания, это и деньги заваленки, лото и домино – пусть еще не такие большие, но они были, и расчет за рецепты, сказки и песни от Петра Степановича, и даже деньги за мой святочный рассказ – вернее, заемное письмо на сумму в сто рублей, которое пришло мне на почту совсем недавно с припиской редактора – "пиши исчо!" – говоря современным языком. А самое главное – серебро, камни и жемчуг из будущего, которые я как раз прихватила с собой. На них я надеялась в первую очередь – да и выглядело это убедительно – мол, последние свои драгоценности отдаю, чтобы выкупить родовое гнездо – и слезы из глаз.

Вечером подошел Миша и молча протянул камни и золото своей мамы. Горло мое перехватило от благодарности, и я только смогла сказать, что воспользуюсь ими в самом крайнем случае.

Вспоминала я и все, что связано с Деревенщиками – вернее, вспоминала барыня, а я только следовала ее мыслям. Но я буду рассказывать все от своего лица, чтобы не запутаться. Как я говорила – эта деревня была моей родиной, там было имение, принадлежащее еще моему деду и отцу. Отец – Алексей Георгиевич, умер рано, еще молодым, мать отправилась следом за ним, когда мне было еще 8 лет, и моим воспитанием занялся дед – Георгий Иванович. Когда я вспоминаю его, на ум сразу приходит старик Болконский в исполнении великого актера Анатолия Кторова – такой же высокий, сухопарый, сдержанный, требовательный, но безумно меня любивший. Умер он спустя погода после моего замужества, свято уверенный в моем счастье. Он служил еще при Елизавете Петровне, дочери Петра I, о которых много рассказывал. Дед участвовал в Семилетней войне, был ранен, отошел от дел и поселился в своем имении в Деревенщиках.

Усадьба, насколько я помнила, была гораздо больше Васино, с многочисленными хозяйственными постройками и флигелями. Все дворовые служили там давно, еще со времен деда. Будет интересно посмотреть, кто из них еще жив.

На территории Деревенщиков был винокуренный завод, казенная и мелочная лавочки, ректификационный[10] завод и горшечное производство. Со спиртного дед и получал самый большой свой доход – производство вина всегда приносило неплохие средства. Сама деревня Деревенщики была небольшой, имела 8 дворов, в которых проживали 21 мужчина и 25 женщин.

Но постепенно дед старел, сил следить за хозяйством уже было недостаточно, и доход стал потихоньку уменьшаться. Когда муж проигрался и надо было срочно выручать деньги, усадьба была проданы гораздо ниже своей цены. Я в этом ничего не понимала тогда и в дела не вникала. Теперь мне предстояло во всем разбираться очень плотно.

Деревенщики находились в стороне от Старой Смоленской дороги, в пролеске. Никакой речки рядом с деревней не было, жители пользовались колодезной водой. Крестьянское население там было белорусским, и они называли свою деревню на белорусский манер – Деревеньчики. Я так любила в детстве слушать их мягкий говор, отличающийся от великорусского. Перед каждым словом они произносят «ти», а букву «л» в конце слова заменяют на «в», отчего вместо «видел» или «ходил» у них получается «ти видив» или «ти ходив».

Насколько я помнила, крестьяне этих деревень отличались от великорусских. Первое, что сразу бросалось в глаза – это одежда. Великорусские васинские мужики носили кафтаны из цветного сукна, крашенные рубашки, чёрные шляпы, женщины носили синие сарафаны, пёстрые передники, на головах кокошники, девушки же повязывали на голову цветные повязки.

Одежда белорусских крестьян была почти всябелого цвета! Недаром их иногда называли "белыми людьми"! Мужчины носили кафтаны из белого некрашеного сукна, белые рубашки, белые валяные колпаки в виде усечённого конуса вместо шляпы. Женщины одевали белые зипуны, белые рубашки подпоясывали белыми суконными юбками «андараками», на головы надевали белые полотенчатые головные уборы – намётки, или как их называли белорусские крестьянки – намитки. Девушки носили белые повязки, а в праздничные дни надевали длинные, доходящие сзади до половины спины белые повязки с красными узорчатыми концами, а голову украшали цветами или перьями.

Избы у белорусских крестьян были тоже курными, без труб, но домашняя утварь отличалась. Позже выяснилось, что белорусские крестьяне пользуются сохой с узким лемехом, и у них вовсе отсутствует борона с железными зубьями, её заменяет простая борона из срубленных деревьев, с сучьями вместо зубьев.

Что касается внешнего вида, то мужчины из Деревенщиков были ниже ростом васинцев, были они менее плотными, тонкокостными, чем наши крестьяне. Белорусские крестьянки тоже были невысокими и миниатюрными, лица их имели тонкие и красивые черты. Почти все белорусские крестьяне были светло-русыми, с голубыми или серыми глазами. Взгляд их был кротким и добрым. Были они хозяйственными, спокойными, девушки и парни ценились как хорошие варианты для женитьбы и замужества. Надеюсь, они с радостью примут меня как новую – старую хозяйку.