Клуб неверных мужчин - Фридрих Незнанский

Ночью Турецкий долго не мог уснуть. Дождался, пока засопит Ирина, выбрался из кровати, закутался в халат, побрел на кухню. Смотрел в окно, как гаснут и рождаются на небе новые звезды, уговаривал себя, что не надо беспокоиться, что все, что он чувствует, — лишь общее неудовлетворение от жизни, он сам не знает, чего хочет, он постоянно в поиске и давно пора угомониться. Накапал стопочку коньяка, выпил, смакуя, за ней вторую, третью. Тревога не покидала. Снова лезло что-то из подсознания, тщась втолковать ему банальную истину. Это состояние надо просто пережить, наутро от него не останется и следа…

Оно бы прошло, но утром зазвонил телефон, из трубки послышался подавленный голос следователя Нагибина.

— Отвратительные новости, Александр Борисович.

— Это означает, что на работу в агентство «Глория» я сегодня опять могу не выходить? — уныло пробормотал Турецкий.

— Дело ваше. Сегодня ночью в тридцать четвертой больнице скончалась Анна Григорян. Не приходя в сознания, как говорится…

Вот черт… Турецкий в волнении заметался по комнате. Глянул в прихожую — туфель Ирины на месте не было, супруга убыла на работу. Рухнул на диван с трубкой.

— Подробности?

— Григорян была в тяжелом состоянии. Ничего удивительного. Несколько раз за ночь к ней подходила сестра, ей показалось, что состояние у больной стабильное. А утром… уже умерла.

— Имеются признаки, что ей… помогли?

— С какой стати, Александр Борисович? — следователь сильно озадачился. — Вы знаете что-то такое, о чем не знаю я?

— Отвечай на вопрос, Олег Петрович.

— Приборы не отключали, — хмыкнул следователь, — посторонних дежурная сестра не видела. Признаков насильственной смерти на теле нет.

— А охрана?

— Какая, к черту, охрана, Александр Борисович?.. Разве могла Григорян убежать в таком состоянии? Мне кажется, вы еще не вполне проснулись, нет? Обычный медицинский случай. И не в таком состоянии умирают люди. Да, не спорю, мы уже не испытаем удовольствия от ее признания в совершении тройного убийства, но разве есть сомнения в том, что она убийца? Как бы цинично ни звучало, но Григорян облегчила нашу задачу. Никакого суда, многотомных материалов дела…

— Ладно, — Турецкий раздраженно поморщился. — Ты не сказал «отвратительная новость», ты сказал «отвратительные новости». Что еще?

— А вот это довольно странно, — голос следователя вновь посмурнел. — Вчера вечером на своей квартире был зверски убит некий художник Венедикт Гурьянов. Кажется, вы его немного знали. Этакое чудо в голубых перь…

— Что?! — Турецкий подлетел с дивана. — Ты спятил, Олег Петрович?!

— Да я-то пока в рассудке, — проворчал Нагибин, — а на вас это дело подействовало явно возбуждающе. Коллега по цеху завез ему рано утром какие-то наброски, дверь была открыта, в комнате лежал Гурьянов, его буквально исполосовали ножом. Били по груди, по горлу, все вокруг в крови. Насчитали не менее двадцати ударов. Такое ощущение, что ему пытались сделать «колумбийский галстук». Вы знаете, что такое «колумбийский галстук», Александр Борисович? Это когда разрезают горло, достают язык…

— Знаю, — перебил Турецкий. — Тело еще в квартире?

— Да, туда поехал Борис. Криминалисты еще работают. Если вам нужен адрес…

— Нужен! — рявкнул Турецкий.

— Какие страсти, господи. Запоминайте. Окрестности Люблинского пруда, улица Тихая…

Мертвый Венечка действительно представлял собой тягостное зрелище. В квартире «творческий» беспорядок. Подобно собрату по цеху Кошкину, этот тип творил не только в студии, но и дома. Разбросанные по полу краски, кисти, холстины, дощечки для растирания красок. Тело лежало за кадкой с декоративной пальмой, его уже накрыли простыней. Подходить туда не хотелось, слишком много там было засохшей крови.

— А вы куда? — нахмурился усатый криминалист, приметив незнакомца.

— Расслабься, он свой, — буркнул Борис. — Присаживайтесь, Александр Борисович, — он махнул рукой на продавленную тахту. — В ногах сегодня точно правды нет.

Турецкий не садился. Растерянно смотрел по сторонам.

— Скажи мне лишь одно, Борис, что за хрень тут происходит? Зачем убили Венечку?

— Сам в шоке, — пожал плечами Борис. — Условно будем считать, что смерть очередного художника не имеет отношения к нашему делу. Она, то бишь смерть, наступила ориентировочно в одиннадцать часов вечера, так что коллега Гурьянова, обнаруживший труп, в ней точно не повинен. Кто-то пришел к Венечке, он как раз трапезничал, — Борис жестом экскурсовода показал на журнальный столик с остатками еды. — Смотрел телевизор — кабельный канал «Стайл» про моду. Когда мы приехали, он именно это и показывал, работал всю ночь. Возможно, они немного поговорили. Затем убийца нанес удар вот этим, — Борис продемонстрировал упакованную в целлофан тросточку со странным резным набалдашником. — Штука называется муштабель, каждый уважающий себя живописец ею пользуется для нанесения на полотно мелких подробностей своей картины. Убийца шандарахнул живописца набалдашником по затылку, о чем говорят волосы на нем и чуток крови. Гурьянов потерял сознание, завалился за пальму, убийца выхватил нож, который принес с собой, и тут уж разгулялся не на шутку…

— Почему вы решили, что он принес его с собой?

— А нож валялся рядом с телом, — Борис продемонстрировал вторую упакованную улику — внушительный кухонный нож. — Видите, весь в крови? На ноже отпечатки, причем не совпадающие с отпечатками Венечки.

— Чушь какая-то, Борис. Убийца настолько туп, что оставил на теле орудие убийства с собственными пальчиками?

— Убийство в состоянии аффекта, — хмуро бросил криминалист. — Или экзальтации, хрен его знает. Возможно, убийца был слегка невменяем. В нашей базе данных пальчиков нет, уже проверили. Значит, с органами этот тип никогда не контактировал. Какой-то сумасшедший, бил и не мог остановиться, пока не превратил бедного парня в крошево.

Турецкий недоуменно пожал плечами. Сумасшедших в этом деле вроде бы не наблюдалось. Хотя если вдуматься…

— Оружие он точно принес с собой, — перебил полезную мысль Борис. — Посмотрите внимательно на этот нож. Обычный кухонный нож. Деревянная составная рукоятка, заклепки. Приличная сталь. На стали начертано: «TRAMONTINA, Inox stainless steal». Такие ножи продаются в комплектах, у Венечки на кухне данного комплекта нет. У него другой комплект, — дорогой и фирменный. Прочие ножи в квартире отсутствуют. Вздумай убийца прирезать Венечку его собственным ножом, он схватил бы «Raiser» — острый, качественный, набор стоит на видном месте, а не искал бы это барахло.

— Возникает еще один вопрос, — пробормотал Турецкий, — если убийца с таким остервенением кромсал Венечку, он и сам был весь в крови. В таком вот виде и ушел?

— Нет, конечно, мы так не думаем, — сказал криминалист. — На ободке ванны мы нашли немного крови, убийца мылся. Свою одежду, видимо, снял, сложил в пакет, а на себя напялил что-то из гардероба потерпевшего, — криминалист кивнул на шкаф. — Там груды барахла… Одних джинсов пар восемь.

— Значит, не такой сумасшедший, — предположил Турецкий.

— Он просто остервенел, — пояснил Борис. — Содеял, опомнился, пояснело в голове… Знаете, Александр Борисович, у меня такое чувство, что с раскрытием данного преступления особых сложностей не будет. Столько следов. А если мы опросим людей, возможно, кто-то видел постороннего…

«А у меня такое ощущение, что данное преступление я уже раскрыл», — печально подумал Турецкий.

— И вот еще. Не знаю, важно ли это, но интересно… — Из горки приготовленных для лаборатории улик Борис вынул несколько фотографий, развернул целлофан. — Держите, — бросил Турецкому с таким видом, словно нашел их на дне сортира, и они страшно воняли.

Первый снимок не очень хорошего качества запечатлел двух обнаженных по пояс мужчин, слившихся в страстном поцелуе. Как ни странно, хорошо получились лица. Первое лицо принадлежало Венечке Гурьянову, второе… живописцу Роману Кошкину. Посмотрел второе фото, третье. На втором мужчины были голыми уже не только по пояс. На третьем Венечка, блаженно улыбаясь, изготовился к страстным «пассивным» действиям…

— Гадость, бе, — сказал Борис. — Снимки, судя по состоянию бумаги, сделаны год или полтора назад. Хорошенькое дельце у нас, Александр Борисович. Гомосеки, лесбиянки плотными праздничными колоннами… И что характерно, практически все уже мертвы. Думаю, снимки были сделаны Венечкой без разрешения Кошкина, на долгую, так сказать, память. Вы как-то изменились в лице, Александр Борисович, или мне кажется?..

Ключ не понадобился. Когда Турецкий подошел к двери покойного художника Кошкина, обнаружил интересную вещь. Пломбу сорвали, а потом весьма небрежно прилепили обратно. Дверь держалась в створе, но на замок закрыта не была. Он помялся, спрятал ключ в карман, вошел. Никого в квартире не было. Замок не ломали, просто отогнули дверь чем-то типа гвоздодера, и нажали. Повреждения были заметны только изнутри.