Инженер его высочества - Андрей Величко

Богаевский с интересом осмотрел незнакомое оружие, вставил магазин и вопросительно глянул на нас с Федоровым.

— Стреляйте, Африкан Петрович, — сказал я. Федоров едва сдерживал улыбку. Дело было в том, что Богаевского не предупредили о возможностях демонстрируемого изделия. В документах оно именовалось «автоматический карабин», в разговорах — «автомат». Термин «пистолет-пулемет» мы решили не вводить из соображений секретности.

Богаевский взвесил автомат в руках, пару раз приложил к плечу, выбирая наиболее удобный хват, взвел затвор и нажал спусковой крючок. Грохнула короткая, патронов на пять, очередь. Однако силен мужик. Я думал, он от неожиданности минимум полмагазина в небо выпустит.

— Вон оно что, — ухмыльнулся есаул, перехватил автомат немного по-другому и быстро отстрелял четыре примерно таких же очереди. Три грудные мишени на стометровом рубеже были поражены. Потом он поставил оружие на предохранитель и обернулся к нам: — Весьма интересная вещь. Дальность, судя по прицельной планке, до двухсот шагов?

— Не шагов, а метров. А так да, это оружие ближнего боя.

— Ближнего, — задумчиво повторил Богаевский. — Двести шагов — это по действующему уставу рубеж штыковой атаки. При наличии у обороняющихся достаточного количества этих автоматов наступающая сторона понесет серьезные потери. Но каков же будет расход патронов?!

— Лучше пусть расходуются патроны, чем жизни наших солдат, — заметил Федоров. — Дорого, конечно, но не все меряется деньгами.

— Вот здесь как раз можно и в деньгах померить. Дело в том, что поражение в войне обойдется в сотни раз дороже, чем любые расходы на боеприпасы для победы, — заметил я.

Богаевский ненадолго задумался.

— Я уже заметил, что его высочество не собирается экономить на своем отряде, — осторожно сказал он, — но не окажется ли так, что из-за всех этих нововведений численность отряда, который он сможет содержать, будет слишком маленькой?

— Что лучше — большая плоховооруженная, полураздетая и недокормленная толпа или же небольшой отлично экипированный и обученный отряд? — задал риторический вопрос я. — Но проблему вы обозначили верно. Так что, пожалуй, придется вам при своем штабе организовать военно-экономический отдел, который как раз и будет просчитывать эти вопросы уже конкретно, исходя из баланса возможностей и задач.

Богаевский помолчал, обдумывая услышанное, и вернулся к представленной технике:

— Мне кажется, господа, что ваш автомат может оказаться неплохим оружием для кавалерии…

— А вы представьте себе, господин есаул, как будет чувствовать себя атакующая кавалерия под огнем сотни таких стволов, да плюс еще по ней будут стрелять по десятку пулеметов с каждого фланга? — предложил Федоров.

— Думаете, ваше изобретение лишает кавалерию смысла?

— Не только оно, но и пулеметы, шрапнельные снаряды — все это сужает область ее применения. Рейды по тылам, разведка, преследование разгромленного противника… все, пожалуй. А в остальных случаях — ехать верхом, воевать пешком.

— Возможно, господин Найденов, вы и правы, но все надо обдумать.

— Так вот для этого вас и пригласили. На днях получите десяток автоматов и параллельно с испытаниями прикидывайте возможности их применения и те изменения в тактике, которые в результате возникнут.

После стрельбища я зашел к Гоше посмотреть, что высочество с Налетовым намудрили насчет «Мономаха». Работа была в разгаре, причем Гоша выглядел несколько обескураженным.

— Привет, — сказал он мне, — заходи, полюбуйся, во что ради самолетов боевой корабль превращать приходится.

Я постарался вникнуть в бумаги. Было не очень понятно, чего Гоша волнуется — судя по наброскам, «Мономах» предполагалось подвергнуть минимальной, почти незаметной вивисекции.

Убирались две мачты, оставалась только передняя.

Из пушек сохранялись одиннадцать стодвадцатимиллиметровых скорострелок, помеченных знаком вопроса, зато вся артиллерийская мелочь и торпедные аппараты исчезали.

Вдоль всего освободившегося места над палубой была нарисована ферма с надписью «катапульта», а у ее основания притулились две кран-балки. Еще одна катапульта, вдвое меньше, была нарисована в носовой части.

В самой корме, под палубой, там, где у «Мономаха» имелось нечто вроде балкона, пунктиром был пририсован какой-то нарост, выступающий назад метра на два.

— Это что такое? — ткнул я в него.

— Предполагается, что здесь будет аппарель для быстрого подъема самолетов с поверхности воды, — пояснил Налетов, — но о ее конструкции сказать пока ничего нельзя. Тут проблема — как избежать повреждения поплавков при волнении.

— Хотя бы наметки решения есть?

— Есть… — Гоша подал мне рисунок. Судя по почерку, это было его творение. На бумаге был изображен… луноход. Вот именно, кастрюля на решетчатой ферме, снабженной шестью колесами.

— Загрузочный аппарат, — гордо сказал Гоша. — Спускается на воду, подходит к самолету, подныривает под него и фиксируется. Теперь можно спокойно втаскивать гидроплан, не опасаясь повреждения поплавков. Управление по проводам.

Я вопросительно посмотрел на Налетова.

— Ну сама идея погрузочного плота неплоха, — осторожно сказал он. — Но о конкретной конструкции я пока говорить не готов, тут надо хотя бы несколько дней на прикидки.

Меня тоже заинтересовала проблема. Раньше я как-то по умолчанию считал, что грузить гидросамолеты на корабль мы будем как все, то есть краном. Но ведь действительно один-два так втащить нетрудно. А если вылет был сразу всей авиагруппой? Потонут ведь, не дождавшись очереди к крану. Аппарель с роликами — вещь хорошая, но только при полном штиле. При малейшем волнении появляется риск повредить поплавки.

Я прикинул возможные пути решения.

Можно снабдить поплавки самолетов амортизацией и какими-то лыжами, наподобие посадочных у планеров. Надо посчитать, во что это выльется по весу.

Можно снабдить этой амортизацией саму аппарель. Вроде хорошо, но неясно как.

И можно, действительно, сделать какое-то погрузочное устройство, необязательно подводный луноход. Плотик, например, типа надувного матраса.

«Из принципа пока сам ничего предлагать не буду, — подумал я. — Надо посмотреть, что Налетов предложит».

Однако он держался стойко и скороспелых мыслей озвучивать не желал. Два дня, как уточнил техник, ему надо подумать, тогда он будет готов к обсуждению этого вопроса. Я мысленно поставил ему «плюс».

Впрочем, одно предложение у Налетова уже было.