Призвание Рюрика. Посадник Вадим против Князя-Сокола - Василий Седугин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В полдень начался приступ. Вражеские воины подбежали к неглубокому рву, где-то забросали его хворостом, обрубками деревьев и другим подручным материалом, где-то перекинули сколоченные настилы и по ним перебрались к крепостной стене. Здесь часть из них приставила лестницы и полезла наверх, остальные стали стрелять по обороняющимся, стремясь как можно больше воинов вывести из строя. Защитники, в свою очередь, посылали в нападавших сотни стрел и дротиков, лили кипяток и смолу, сбрасывали бревна и камни, крюками отталкивали лестницы…
Вадим следил за боем с вышки, установленной жителями для наблюдения за окрестностями. Он заметил, что первый порыв неприятеля удалось погасить, он постепенно втянулся в затяжной бой, и по всему чувствовалось, что ему не удастся добиться успеха. Так оно и случилось. Сначала у въездной башни, а потом в других местах наступавшие стали отходить, на безопасном расстоянии устало садились на лужок, угрюмо смотрели в сторону крепости.
И тут у Вадима родилась мысль ударить по врагу конной дружиной. В бою она не была задействована, кони в нетерпении перебирали ногами, воины в возбуждении нервно перебирали поводья. Он живо слез с вышки, подбежал к Лускасу, выпалил:
– Враг устал и упал духом. Хочу ударить дружиной!
Лускас глянул на него смышлеными глазами, ответил:
– Одобряю! Только не зарвись!
Вадим подскакал к своим воинам, выкрикнул в запальчивости:
– Дадим жару заморским разбойникам! Только в лес не соваться. Один напор – и обратно в крепость!
Открылись крепостные ворота, и на простор стремительно вырвались конники, растекаясь в разные стороны. Вражеские воины побежали к спасительному лесу, но новгородцы их настигали и безжалостно рубили. Это продолжалось не так долго, но потери противника были велики. Дружинники вернулись все до одного человека.
Это подняло дух защитников, второй приступ был отражен так же успешно. И тогда Эрик и Пескас решили взять крепость измором. Напротив главной крепостной башни они выстроили себе бревенчатые дома, а воины стали сооружать временные жилища – кто рыл землянки, кто мастерил добротные шалаши. Чтобы защититься от возможных вылазок, протянули ограду из кольев, плетней, по ночам рылись волчьи ямы, с острыми кольями на дне; сверху они прикрывались тонкими прутьями и забрасывались травой и листвой.
Потянулись долгие месяцы осады. Миновали лето и осень, наступила зима. Ударили морозы, насыпало сугробы снега. Положение защитников становилось отчаянным. Все запасы продовольствия были съедены, скот порезан. Дело дошло до собак и кошек. Чуть не плача, в общий котел отдали своих лошадей дружинники. Пожертвовал своего любимца и Вадим. Стали копать коренья, обдирать деревья и варить кору, разбавляли пищу всем растительным, которое находили. Однако сдаваться никто не собирался.
– Жители города знают, какой жестокий человек, этот Пескас. Если он захватит, то не пощадит ни стариков, ни детей, а о вас и говорить не стоит. Для него удовольствие видеть, как у живого человека режут кожу на ремни… Мы надеемся на нашего князя, Лешкаса.
И помощь пришла. Однажды караульные главной крепостной башни закричали:
– Скорее, скорее! Смотрите, что творится!
Защитники высыпали на стены. В лагере противника царил переполох. Одни убегали в лес, другие строились и пытались дать отпор наседавшим на них воинам куров. А из чащи вываливались все новые и новые отряды Лешкаса, и казалось, что им не будет конца. Были отворены ворота, напрягая последние силы, бойцы напали на врагов с другой стороны.
А потом в город вошел обоз с продовольствием. Защитники крепости поняли, что сумели выжить и выстоять.
С отступавшими войсками было покончено в течение недели: шведы на кораблях ушли за море, Пескас бежал вместе с ними, а его сторонники сдались.
В Новгороде Вадима уже не чаяли видеть живым, слухи ползли самые разные. Одни говорили, что он погиб в боях со шведами, другие утверждали, что попал в плен, а некоторые всерьез уверяли, что он женился на куровской принцессе и стал наследником престола Курляндии.
И вдруг он заявляется в окружении своих дружинников и почетной свиты из воинов чуди и куров, пестрых как петухи в своих красочных племенных одеяниях. Новгородцы были в восторге: их любимец вернулся с блестящей победой над воинственными норманнами-свеями!
Во дворце начался пир. Рядом с Вадимом оказался Азар. Подливая вина в золотой кубок посадника, он говорил заискивающим голосом:
– Ты стал настоящим народным героем, Вадим! Все только и говорят о тебе, все только и славят твое имя и твои победы! Такого почета смог добиться лишь Гостомысл. Но он был князем! А ты остаешься всего-навсего посадником. Но я думаю, что с такой славой тебя следует провозгласить князем, весь народ поддержит!
– О чем ты, Азар? Разве может простой кузнец стать князем? Я и на должности посадника порой чувствую себя неуютно. Родись хотя бы в купеческой или тем более в боярской семье, я еще мог бы мечтать о чем-то большем. Но я только кузнец, кузнецом и умру!
– А тебе и не надо ни о чем беспокоиться. Мы за тебя все сделаем. Нам нужно только твое согласие. Народное вече само предложит тебе занять княжеский престол.
– Нет, купец, твое предложение слишком заманчиво, но оно неосуществимо, – сквозь хмельной угар пытался провести свои трезвые мысли Вадим. – Я ошибся, сказав, что для княжеского престола нужны или боярское, или купеческое звание. И того, и другого мало! Народ признает князем только человека из рода Славенов! Говорят, в племени бодричей, что на южном берегу Балтийского моря, проживает внук Гостомысла по имени Рерик. Об этом мне в Колобжеге говорил бодричский купец. Вот он является законным наследником новгородского престола, вот его народ примет!
– Э-э-э, будет народ разбираться в родственных связях! – махнул рукой Азар. – Что надо народу? Народу нужна крепкая власть, чтобы был порядок. Выступишь на вече, пообещаешь, что как станешь князем, прижмешь разбойников, лихоимцев, пресечешь взятки и хищения казны. Мол, у тебя, посадника, сегодня нет таких полномочий на крутые меры, а у князя они будут, что начнешь руководить страной железной рукой. И весь народ встанет за тебя! И наобещаешь, конечно, молочные реки и кисельные берега, не без этого. Народ доверчив, народ примет все за истину. А потом можно и забыть многое из обещанного.
– А если напомнят?
– Будут такие, но их немного, можно легко прижать к ногтю.
– Тебя послушаешь, так…
И Вадим в растерянности развел руками.
– Ты думай, думай, – наставлял его Азар. – А в нашей поддержке не сомневайся.
Чем больше размышлял Вадим над словами Азара, тем больше затягивало его предложение купца стать новгородским князем. Ему иногда приходило на ум предсказание Нимилявы, что он должен идти прямой дорогой и никуда не сворачивать, иначе ждет гибель. Но соблазн власти оказался сильнее пророчества какой-то лесной девушки, и он старался как можно реже вспоминать о нем, а потом и совсем забыл. Потому что ничего нет сильнее на свете, чем жажда власти. Ради нее идут на все, вплоть до преступлений, забывают прежние убеждения и клятвы, отбрасывают в сторону уроки истории и предупреждения мудрецов. Человек вдруг начинает считать себя самым умным, самым прозорливым, самым проницательным среди других людей, причем считает себя таким всерьез, нисколько не колеблясь и не сомневаясь. В этот момент он становится легкой добычей самых низких и подлых существ – подхалимов и льстецов, которые льют потоки хвалы, а правитель жадно ловит их слова, потому что они нужны ему для утверждения своей личности. Именно поэтому Вадим, несмотря на сомнения, скоро приблизил к себе Азара и сделал его главным советником. Через пару недель он как бы между прочим сказал ему:
